– Убить Альбуса Дамблдора, – ответил Северус. – Но ты, конечно, уже сама об этом догадалась?

События последних нескольких месяцев встали перед глазами. Проклятое ожерелье. Отравленная медовуха. Слова Драко, обращенные к Дамблдору на вершине Астрономической башни, которые подслушал Гарри: Мне не нужна ваша помощь! Разве вы не понимаете? Я должен это сделать! Я должен убить вас… или он убьет меня!* Все это ушло на задний план в сравнении с ужасом кончины Дамблдора. Но теперь, оглянувшись назад, она подумала, что это действительно имело смысл.

– Нарцисса вынудила меня дать Непреложный Обет, чтобы защитить своего сына. Я обязался помочь ему или выполнить задание вместо него, если он не справится. Она надеялась, что Темный Лорд… сжалится, – продолжал Северус. – Я согласился дать клятву, надеясь убедить Драко отказаться от выполнения задания и передать его мне. Альбус все равно не позволил бы Драко убить. Он переживал за его душу, – с горечью произнес Северус. – Моя душа, очевидно, не имела значения. Поэтому он выбрал меня на роль своего палача.

Увидев боль, отразившуюся на лице Северуса, Гермиона вдруг посмотрела на Дамблдора в ином свете. Неужели он действительно был настолько жесток? Не задумываясь, использовал людей словно инструменты?

– Северус… – она протянула руку и опустила ладонь на его запястье.

Он коротко усмехнулся ей и обхватил ее руку своей.

– Как бы то ни было, это не имело значения, – продолжал он. – Альбус все равно умирал.

Изумившись, она выпалила первое, что пришло ей на ум.

– Что значит, все равно умирал? От чего?

– От гордыни, – выплюнул Северус, скривившись. – Он пытался надеть кольцо Марволо Мракса, надеясь подчинить его себе. Использовать. – Он пожал плечами. – Не представляю, о чем он только думал.

– Гарри рассказывал, – отозвалась Гермиона, припоминая. Кольцо, Гарри. Кольцо Марволо. Оно было ограждено ужасным заклятием. Если бы не мое, прости за нескромность, профессиональное мастерство и не своевременные меры, принятые профессором Снейпом, когда я возвратился сюда, жутко израненный, я, может быть, и не рассказывал бы тебе сейчас все это**. – Но я думала, ты излечил его.

– Нет. – Северус взмахнул палочкой, подогревая остывший чай. Он глубоко вздохнул. – Я мог только замедлить распространение заклятия, но никак не остановить. Он знал, что его дни сочтены. Старый хитрец использовал свою смерть как возможность спасти Драко, тем самым избежав затяжной и болезненной кончины, а также укрепить меня в качестве правой руки Темного Лорда. И я… подчинился.

Перед глазами Гермионы возникла картина: Северус нацелил палочку на Дамблдора, оба окутаны зеленой вспышкой света. Услышав, как что-то в нем надломилось, Гермиона подняла взгляд на мужчину, сидевшего напротив. Глаза его были мрачными, лицо обезображено болью и усталостью.

– Северус… прошу тебя… – пробормотала она, и он поднял на нее удивленный взгляд. – Последние слова Дамблдора, обращенные к тебе. Он не молил о пощаде, правда?

Северус изнеможенно покачал головой, от одного его вида у Гермионы сердце кровью обливалось.

– Нет. Он просил меня исполнить обещание. – Северус провел ладонью по лицу. – Знаешь, почему я колебался?

– Почему? – шепотом спросила она, не зная, действительно ли хочет услышать ответ.

– Из-за тебя. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал, затем коснулся губами ладони. Гермиона шумно выдохнула, ощутив, как по спине пробежали мурашки. – Ты мне верила, Гермиона, несмотря ни на что. Сомнения Гарри были очевидны, что объяснимо, учитывая наши натянутые отношения, но Альбус все повторял, что ты никогда не колебалась. Твоя вера в меня, должно быть, основывалась на доверии ему, но, тем не менее, она была моим спасением в трудные минуты, – он сжал ее руки в своих и прижал к лицу, склонив голову. – Когда он сказал, что именно я должен убить его, сложнее всего было представить отвращение и презрение в твоих глазах. Осознать, что ты меня возненавидишь. И что, возможно, мне никогда не представится случая оправдаться.

Какое-то время они сидели в тишине. Гермиона прокручивала в уме все услышанное. Правда оказалась чудовищной. Они всегда знали, что Дамблдор скрывал истинную глубину своих планов, выдавая информацию по капле, и никогда больше, нежели считал нужным. Они верили, что он хотел для них только лучшего, но что если они ошибались?

Она безмолвно глядела на темную копну волос, склонившуюся над их переплетенными руками. Он так крепко сжимал ее ладони, что кончиками пальцев она чувствовала его пульс.

– Я никогда тебе этого не рассказывал? – спросил он, и она покачала головой в ответ. – Жаль, я не помню почему. – Он ослабил хватку и принялся нежно массировать ее пальцы. – Ты простишь меня? – голос его был ровным, но от ее слуха не укрылись нотки мольбы.

Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Да. – Но если Дамблдор готов был использовать Северуса в своей игре, то что же он уготовил для Гарри? Неужели для него цель оправдывает все средства? – Но мне кажется… есть что-то еще, я права?

Он поднял глаза, и их взгляды встретились.

– Да, но настала моя очередь, – отмахнулся он, усмехнувшись, и Гермиона отметила, что лицо его посветлело, а боль ушла. – Я хочу кое-что узнать.

– Что именно?

– Расскажи мне… – он помедлил, размышляя. – О нашем первом свидании. Куда мы пошли? Что делали?

Она уставилась на него, на ум в упор ничего не приходило. Что, во имя Мерлина, говорить? Он глядел на нее с такой надеждой, что она выпалила первое, что пришло в голову.

– Кафе мадам Паддифут.

Северус удивленно приподнял бровь.

– Ты шутишь? Очевидно, нет, если бы это было шуткой, ты бы придумала что-то правдоподобнее, – он покачал головой. – Как, во имя Мерлина, мы там оказались?

Она распахнула рот, отчаянно надеясь, что на нее снизойдёт вдохновение.

– Никто не ожидал нас там увидеть? – осмелилась предположить Гермиона.

– Что ж, с этим не поспоришь. Я сам пригласил тебя, или ты пригласила меня?

– Ты пригласил меня. Я была слишком застенчивой, чтобы осмелиться позвать на свидание своего бывшего профессора, – поддразнила она, войдя во вкус игры. – Ты был очень настойчив, я бы сказала. В записке было указано: «Сова не принесет иного ответа, помимо положительного».

– Хмм. Я был довольно самонадеян. Наверное, я попросту боялся, что не переживу, если ты мне откажешь. – Его теплый взгляд напомнил ей, что он все еще держал ее руки в своих, и она нервно хохотнула. – Что на мне было надето?

Что ж, это было проще простого.

– Преподавательская мантия и сюртук, – выпалила она, не в силах сдержать улыбку.

– Не парадные?

– Нет-нет. Обычные.

Сколько раз она раздумывала над тем, что расстёгивать все эти пуговицы – словно распаковывать подарок? Тем временем, взгляд ее упал на белую рубашку, в которую он был сейчас одет, верхние пуговицы которой по-прежнему были расстёгнуты. Магловская одежда, безусловно, была ему к лицу…

– Тот, что на пуговицах, – медленно произнес он, и Гермиона тут же залилась краской. Шелковый, соблазнительный тон его голоса свидетельствовал о том, что он точно знал, о чем она думала. – Понятно.

Разволновавшись, она начала бормотать, продолжая свой рассказ:

– Ты сидел за столиком в самом дальнем углу, под чучелом попугая, и с букетом цветов в руках. Это были подсолнухи. Я сказала: «Я ожидала увидеть зимовник или белладонну», а ты ответил… – она запнулась. – Ты ответил: «По-моему, в нашей жизни было достаточно смертельных красок, не находите?»

Он фыркнул.

– Я разочарован. Я рассчитывал на достойный ужин. А еще не отказался бы от вина. Что ж, полагаю, можно сделать скидку на молодость и неопытность. Моего отца едва ли можно было назвать образцом для подражания касательно общения с женщинами.

Что-то в его тоне, словно отголосок болезненного прошлого, привлекло ее внимание. Его детство всегда было предметом ее размышлений, такими не становятся от сладкой жизни.