Литмир - Электронная Библиотека

Все начинается с одного звонка, который всколыхнул давно забытое, запрятанное, закрытое в коробке, затопленное в озере — глубоко-глубоко в ее подсознании.

«Заключенный. Он хочет говорить только с вами, госпожа министр».

Не было ничего удивительного, что заключенные пытались пробиться к высшей инстанции, дабы выпросить помилования. Но обычно такое происходило после суда и вынесенного приговора, а не сразу после ареста.

«Со мной? Почему?»

«Он говорит, что знает вас. И вы знаете его».

«Как его зовут?»

***

Полчаса спустя она, сама не зная почему, стоит у двери в камеру. Вернее, она знает, зачем она здесь, но не почему.

— Подпишите здесь, здесь… Здесь. — Она не глядя подписывает стопку бумаг, которые ей сунули в руки. — Счастливого рождества, госпожа министр.

— Спасибо, — машинально откликается она.

Сегодня лишь двадцать третье декабря, но, очевидно, для некоторых людей не бывает слишком раннего поздравления.

— Не думал, что в это время в Министерстве еще кто-то есть.

Она нетерпеливо пожимает плечами. Она не обязана оправдываться. У нее много дел, вот и все.

— …под вашу ответственность.

— …завтра утром должен предстать перед судом.

— …отказался отвечать… поэтому…

Она кивает, едва ли вслушиваясь в слова.

— Он потребовал адвоката? — наконец спрашивает она.

— Нет, мадам.

— Почему нет?

— Не знаю, мадам. Он потребовал лишь вас. Сказал, что имеет важные сообщения, которые касаются Министерства. Так как обвинение все равно получится всего лишь средней степени тяжести…

«Лишь вас».

Почему, к черту, именно ее?

Несколько секунд Гермиона размышляет, не ловушка ли это. Это то, чего он добивается? Вынудить взять его под свою ответственность, а потом обвинить в использовании государственной власти в личных целях? Почему он не позвал своего отца, как всегда делал раньше?

Что она здесь делает?

Надо уходить. Она ничего ему не должна.

Ей стоит повернуться и уйти, так далеко и быстро, как только возможно. Забыть, что она когда-либо была здесь.

Но она остается.

— Открывайте, — говорит она.

Дверь отворяется. За ней бесконечный туннель. Это бездна, тьма, дверь в прошлое — все одновременно.

Он встает.

Проходит какое-то мгновение, прежде чем ее глаза привыкают к темноте камеры.

— Малфой, — сухо говорит она. Это самое вежливое, что она может произнести. И единственное, что не является оскорблением.

Он выглядит так же, как и раньше.

Он выглядит, как незнакомый человек.

Эти противоречивые мысли одновременно промелькнули в голове Гермионы. Малфой по-прежнему высокий и тонкий, почти болезненно худой и с тем же бледным лицом с острыми чертами. Белые волосы кажутся немного темнее, чем она помнит. Заметно, что поначалу они были приглажены, но после ночи в камере и происшествия, которое послужило причиной ареста, они торчали во все стороны.

И даже спустя столько лет Гермионе по-прежнему хочется ударить его прямо в бледное надменное лицо.

Но теперь у него под глазами темные круги, подсохшая кровь на нижней губе и кровавая царапина на левой щеке. И, судя по тому, как он прижал руку к ребрам, те тоже задеты — сломаны или ушиблены. Неудивительно — Малфоя взяли за преступный заговор, нарушение спокойствия и нанесение побоев. Гермиону удивляет другое: его не подлечили. С помощью волшебства такие повреждения убираются за десять минут.

— Тебя никто не осмотрел? — она протягивает руку к его лицу.

Малфой чуть отклоняется. Это движение почти незаметно, и он тут же выпрямляется, но Гермиона уже заметила. У нее сжимается сердце.

— Я не подпущу к себе никакого шарлатана, — огрызается он и презрительно кривится.

Это первое, что он вообще произносит. Голос Малфоя более хриплый и глубокий, чем она помнит. Но язвительный взгляд, насмешливое выражение лица и горькая полуулыбка — те же самые.

Гермиона спрашивает себя, кого он видит, когда смотрит на нее. Она сама уже давно не смотрелась в зеркало.

Ее кудри стянуты в пучок на затылке — безжалостно и строго. Она выглядит, как учительница, Рон всегда шутил по этому поводу. Когда-то он находил это возбуждающим. Позже — нет.

Она не накрашена и, скорее всего, выглядит такой же усталой, как и Малфой. Напоминает ли она заработавшуюся госпожу министр? Или же разведенную жену?

Гермиона не знает.

Она пожимает плечами, смотрит мимо Малфоя, подчеркивая, что ей наплевать, и спрашивает:

— Почему я?

Этот вопрос горит в ней, только он имеет значение, и Малфой должен ответить, иначе все бессмысленно.

Теперь уже Малфой отводит взгляд.

— Насколько я тебя знаю, у тебя все равно нет занятия поинтересней.

Самое ужасное — он прав.

Одним махом Гермиона заканчивает с необходимыми формальностями.

— Завтра утром он обязан быть здесь — начнется слушание.

Она кивает.

— Заковать его в наручники?

Гермиона бросает взгляд на Малфоя и прячет руки в карманах мантии.

— Нет.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Если сбежишь, я тебя убью, — говорит Гермиона, пока они идут к выходу.

— Да уж понятно.

Они выходят, и Малфой запрокидывает голову, жадно вдыхая воздух. Гермиона смотрит, как он с наслаждением дышит. На его ресницах и светлых волосах собираются снежинки. Она держит палочку наготове.

— Ты наврал про важную информацию, ведь так?

Малфой пожимает плечами.

— До твоего дома далеко?

Гермиона снова думает, что совершает ошибку.

Небо нависает темной громадой, холодный воздух горит в легких.

Еще по дороге домой Гермиона решает, что забрать с собой Малфоя — плохая идея. Почему бы просто не найти отель, привязать его к стулу и вынудить рассказать правду?

Но она этого не делает. Она берет его с собой. Все равно ее жилье не ощущается домом.

Даже если Малфоя и удивляет адрес, здание, привратник, стеклянный лифт и все остальное, то он не ничем это не показывает. И лишь наверху, стоя перед дверью, на которой лежат охранные заклинания, он с уважением присвистывает.

— Недурно.

— Стандарт Министерства.

Необходимо снять сложные заклинания и отключить маггловские механизмы (двойная осторожность), чтобы войти. Гермиона чувствует, что оттягивает момент, когда откроет дверь и покажет свою жизнь Малфою. Не сказать, что Гермиона особо гордится ею.

Он видит огромную трехкомнатную квартиру — одна только гостиная размером в восемдесят квадратных метров. И великолепный вид на Лондон. Квартира очень красивая. И пустая. Немногочисленная элегантная мебель, книги, вазы и картины на стенах не могут скрыть того, что Гермиона очень редко здесь обитает. Все безлико. И ни одной детской игрушки.

У Малфоя просто прирожденный дар находить больное место и бить прямо туда.

— Я удивлен. А где же семейное гнездышко? Где Уизли? И маленькие уизлики?

— Не твое дело.

Он снова приподнимает уголок губ в циничной улыбке.

— А что? Все же не великая любовь? Огонь потух, романтика рассыпалась пылью в твоих руках? Тебе было горько, когда он ушел?

Гермиона резко разворачивается и хватает его за воротник. Малфой снова вздрагивает, но ей все равно. Она грубо прижимает его к стене.

— Заткнись, — шипит она. — Ни одного слова о Роне. Ни одного о Гарри. Ни о ком из них, понял? Иначе я так быстро верну тебя в камеру, что ты даже не успеешь пригладить челку. Доходчиво?

На каблуках она с ним одного роста. Их лица теперь так близко, что Гермиона чувствует дыхание Малфоя и даже различает оттенки серого в его глазах.

— Ты меня понял? — угрожающе переспрашивает она.

Он кивает на удивление послушно и хрипло говорит:

— Понял.

И лишь когда Гермиона его отпускает, то замечает, что у него дрожат руки. Она отворачивается, делая вид, будто ничего не заметила.

Она закрывает дверь при помощи заклинаний и маггловской техники, уверенная, что Драко не выберется отсюда, особенно без палочки. Но при этом прекрасно понимает, что одновременно запирает себя вместе с ним.

1
{"b":"651934","o":1}