Последующие три дня прошли совершенно обычно. Ничего не происходило. Ничего, что хоть как-то смогло бы разбавить однообразные будни. Каждый занимался своими делами. Роберт не вылезал из своей коморки, Регина читала дневник или гуляла, а Дэниел редко выходил из своей комнаты, поэтому, чем он занимался, Регина не знала. Третий день не предвещал перемен. После хорошего обеда, Регина осталась на кухне. Она с большим трудом открыла все окна и убрала пыльные занавески, которые, наверное, ни разу не знали стирки, пыли в них было больше чем самой ткани. Усевшись за столом поудобнее, она открыла дневник на странице с артографом и начала рассматривать картинки, сверяя их с оригиналом. «И как дядя умудрился нарисовать все в точности, без малейшей погрешности?» Она поочередно рассматривала то сам артограф, то его рисунок. Вдруг она заметила, что в самом его центре находится кристалл округлой формы. Кристалл был еле заметного фиолетового оттенка, но самое примечательное было то, что внутри него появлялись и менялись имена. «Наверное, это имена людей, которые заключены в этой штуковине. Так, посмотрим, Теодор Колерье…Сильвестр Миронский… Ида Либор… Нимфодора Ильянская… Август Идерио… Эмили Вэйн… Кристофер Вэйн… Стоп… Это же имена моих родителей!» Она потерла глаза, думая, что ей показалось, но в кристалле еще виднелось имя «Кристофер Вэйн». Через секунду надпись исчезла, и появилась новая.

— Этого не может быть!

— Чего не может быть? — раздался голос. На кухню вошел Дэниел и уселся на против Регины.

— Ну…. как бы… Где ты был?

— Не меняй тему. Повторю: чего не может быть? Рассказывай. Обещаю, смеяться не буду, — улыбаясь, пытался шутить он, но взглянув на серьезное лицо Регины, понял, что шутки не к месту, и улыбка вмиг покинула его губы.

— Ну…. просто… я в артографе увидела имена моих родителей.

— И ты думаешь, они в этой железной банке?

— Это артограф. Да, наверное, они в нем. Иначе, почему их имена появились в кристалле артографа.

— Этот кристалл показывает имена? — удивленно воскликнул он. — Дай посмотреть! ОГО! Это же ВОЛШЕБСТВО какое-то! Интересно, через какое количество имен он пойдет по второму кругу? Или заключенных так много, что второго круга еще ни разу не было? — в такие моменты он был похож на ребенка. Его глаза светились от восторга. Он ахал от каждого сменявшегося имени.

— Ты закончил?

— Нет… еще… все, закончил, — отрывисто произнес он. — Так что ты там говорила? Прости, увлекся. Больше такое не повторится…. наверное, — он подпер голову рукой и приготовился внимательно слушать Регину.

— Ничего. Ты меня сбил. Я думаю мои родители в артографе. Это тогда объясняет, почему они пропали.

— Ты хочешь их вытащить? А ты умеешь? А если они не хотят вытаскиваться? — опять нагрузил Дэниел ее своими вопросами.

— Не говори ерунды! Как это они не хотят вытаскиваться? Посмотрела бы я на тебя, попади ты в эту, как ты там сказал, железную банку. Я уверенна, дядя и об этом тоже написал в своем дневнике.

— Отлично! Давай читай и вытаскивай своих родителей, как можно быстрее.

— А если они не хотят меня видеть? Прошло уже почти шестнадцать лет, с тех пор как они пропали. А что если они меня не узнают, или еще хуже, забудут, что у них есть дочь.

— Теперь ты говоришь ерунду. Успокойся. Они ведь твои родители, конечно, они тебя помнят, как же иначе, — тут на его лице показалась еле заметная тень грусти, очевидно, он вспомнил, как его родители обошлись с ним. — Они будут счастливы тебя видеть.

— Ты так думаешь?

— Конечно. Давай читай. Если хочешь, я посижу с тобой. Все равно дел у меня никаких нет.

Регина улыбнулась ему, и принялась листать страницы дневника. Найдя нужную страницу, она начала водить пальцем по строчкам ища нужную информацию.

— О, нашла! Так… ну все понятно… Нужно вывести по иероглифам имена тех, кого хочешь вытащить и прокрутить три детали артографа по часовой стрелке. Ну, то же самое, чтобы поместить кого-нибудь в него. Очень даже просто!

— А ты знаешь иероглифы тэров?

— Я нет, а дядя да. В дневнике есть перевод, — ответила она и начала крутить восьмиугольные детали артографа, на боковых сторонах которого были высечены иероглифы. Регина сверяла каждую букву, чтобы не ошибиться.

— Ты такая красивая, когда сосредоточенная, — подметил Дэниел, смотря в ее глаза.

— Эмм…. лучше не мешай. Не хватало еще вытащить отловщиков. Хотя, Лоренцо я бы вытащила, но его тело наверняка уже превратилось в пыль.

— А почему именно его? Что влюбилась в него? Он же на триста лет тебя старше, да и тем более умер уже.

— Что такое ты говоришь? Ничего я не влюбилась. Просто он был не такой, каким казался. И он нам помог, хотя совсем не должен был этого делать. И кстати, он не на триста лет меня старше, а всего лишь на… двести пятьдесят.

— Большая разница, — съязвил он. — Ошибся всего лишь на пятьдесят лет, подумаешь.

— Все, не мешай. Своей бессмысленной болтовней ты только меня отвлекаешь.

Дэниел ей не ответил. Он отвернулся от нее и, облокотившись на ладонь, смотрел в открытое окно. Регина выводила букву за буквой, больше не отвлекаясь ни на что. И вот, наконец, когда она повернула деталь артографа в последний раз, он начал медленно открываться. Как и в первый раз, снова вылетел вихрь. Все в доме пошатнулось и затряслось. Стеклянные склянки, стоящие на полке задрожали, одна из них даже перевернулась. Вихрь исчез также быстро, как и появился. Артограф закрылся. Перед Региной и Дэниелом стояли два человека, родители Регины.

Они почти не изменились. Регина сразу их узнала, хоть и прошло много времени с их последней встречи. Она помнила их образы с самого детства. Мама была женщиной не слишком худой, но и не слишком полной. У нее были еле завитые короткие светлые волосы, которые всегда пахли ванильным шампунем. Ее мама всегда носила платья пастельных оттенков с цветочным орнаментом, как правило, это лилии или тюльпаны. И сейчас она была одета в платье лилового цвета с цветами сирени. Папа тоже особо не изменился. Как и в воспоминаниях Регины, ее отец был в строгой жилетке с голубой под низом рубашкой, и в брюках цвета дубовой коры. На его носу были очки, которые делали его похожим на юриста или нотариуса. А волосы, как и раньше, имели свойство торчать во все стороны, как мама ни пыталась их уложить или пригладить. Оба они стояли в полном недоумении от происходящего и оглядывали присутствующих.

— Не понимаю, только что все было во тьме, а теперь мы здесь. — растерянно говорила Эмили.

— Мам? Пап?… Это вы?

— Регина? — хором воскликнули они. — Ох, доченька, как ты выросла! — сказав это, родители медленно подошли к дочери и заключили ее в свои объятия.

— Мы уже потеряли всякую надежду встретить тебя! — была вне себя от счастья Эмили.

— Я тоже! — проговорила Регина, которая чуть не задыхалась в объятиях родителей. На шум спустился доктор.

— Что тут происходит? Кто это люди?

— О, Роберто ты как раз вовремя. Познакомься: мама Регины, папа Регины, — знакомил Дэниел, показывая рукой то на мать Регины, то на отца. — Простите за мою бестактность, но я не знаю ваших имен.

— Эмили Вэйн, а это мой муж, Кристофер Вэйн. А вы кем будете?

— Я доктор Роберт Хопкер, для друзей просто Роберт.

— Очень приятно. А кто вы, молодой человек?

— Регина, он твой жених? — вступил Кристофер в диалог.

— Пффф… ну какой он мне жених, пап, ну ты скажешь! — Регине стало неловко из-за слова «пап», но другого ей на ум не пришло. — Он мне просто друг, не более… Я думаю, у нас есть более важные темы для разговора, нежели обсуждение моего жениха.

— Да, Регина, ты права. Задавай любой вопрос. Что ты хочешь узнать?

— Как случилось так, что вы попали в артограф?

— Это случилось 16 лет назад, за сутки до твоего дня рождения. Мы выбирали тебе подарок. Это было не просто…

— Да, ты не любила простые игрушки, — вмешался Кристофер. — Ты не играла в современные игрушки. Ни куклы с осиной талией, ни детские кухонные плиты для готовки, ни домики для зверят — ничто не привлекало твоего внимания. Мы много раз заходили с тобой в отделы игрушек, но ты отворачивалась от них, показывая им язык…