Когда темнота поглотила салон, Проводник с трудом, но сообразил, что свет отключился. В темноте едва-едва угадывались очертания разбитых лампад и черновых граффити. Ухватившись за поручень поудобнее, он прислонился к нему поплотнее, ибо шатало похлеще самого рьяного алкоголика с частичным параличом. От качки вагона начинало мутить, в глазах снова запрыгали искорки. Сам не заметил, как сполз на пол, ощущая стремившееся наружу содержимое своего желудка. Глотательные спазмы никак не помогали, во рту скапливалась солоноватая слюна и мозг уже фиксировал вкус горечи, непереваренного цыпленка табака вперемешку с разбавленным водой апельсиновым соком. Едва мелькнула мысль о соке, как желудок сжался в судороге, и злополучная стряпня с забегаловки на перекрестке с отвратительным бульканьем брызнула на пол. Сплюнув, Проводник отполз от мерзко пахнущей лужи подальше, забившись в угол между сиденьем и дверцей в конце вагона.
Вновь свет залил салон, движение прекратилось, двери распахнулись. Вошла какая-то женщина. Увидев блевотину и странного хмурого человека с кровью на лице, она хотела было выйти обратно, но двери как будто нарочно сомкнулись прямо за ее спиной. Пока один за другим вагоны заглатывало в туннель, она увидела, что человек поднимается. Запищав от страха, в диком страхе женщина метнулась в противоположный конец вагона. Бестолково дергая ручку, не смогла удержать дрожь, изо всех сил стараясь не обгадиться. Дверь не поддавалась, а от этого становилось еще страшнее. Бросив попытки ее открыть, женщина прижалась к ней спиной и с трагическим видом сползла на пол. Когда свет очередной станции заструился в окна, человек стоял прямо перед ней, пошатываясь и прижимая рукав к кровоточащей голове. В руках у него была сумка, которую она выронила, пока силилась открыть дверь.
–Прошу, не убивай меня, я не хотела, я не хотела-а-а-а! – завыла незнакомка, вытянув руки над головой, суча каблуками по грязному полу, – Я не смотрела трансляцию, клянусь, я ни единым пальцем не коснулась тачпада! Мне никогда не нравилось, что они делали с тобой, правда!..
–Не понимаю ни слова из того, что ты там ревешь.
Не успела женщина что-то подумать, как сумка шлепнулась ей на колени.
–Что у тебя в ней?
О, его голос ей бы понравился в более спокойных обстоятельствах, но даже его внешняя непохожесть на ее худший кошмар вовсе не привели к спокойствию и она всего лишь прижала сумку к груди и сжала губы. Незнакомец стоял прямо посреди арки вагона, загородив путь к выходу. Бежать некуда.
–Там только мелочевка! Заберите деньги, все берите, только не трогайте меня.
–Дура чокнутая, я только что их тебе вернул! – нетерпеливо прикрикнул на нее Проводник, – Что в сумке, говори!
То и дело роняя, женщина показала ему новомодный телефон, жирный бумажник, голубую пачку салфеток да коробочку с тенями для глаз.
–Что, это все?! Платка нет?
–Н-н-нет. – лишь бестолково мотала головой в ответ, точно в одну секунду потеряла рассудок.
Снова электричка была проглочена туннелем, снова стало темно. Сквозь ее рычание он снова начал:
–У тебя здоровенная сумка, женщина, неужели у тебя не найдется даже дешевой аптечки? Бесполезная ты скотина, дай сюда свои салфетки хотя бы!
Раздалось шуршание, треск, тихий вздох. На этот раз, когда состав остановился, Проводник, со стыдливым видом прижав пропитавшийся кровью комок к голове, вышел, оставив бестолочь, как назвал про себя эту трусливую недотепу, в одиночестве. Не разобрав название станции на табличке, Проводник понял, что заблудился.
Станция была пуста, последний состав ушел, мигнув на прощание красными огнями, скрылся в черном зеве туннеля. Глядя в нависающее по левой колонне зеркало, Проводник с вящей досадой отметил, что выглядит преотвратительно– немытые патлы слиплись от крови, которая в свою очередь уделала пальто из шерсти и штанины джинсов из секонд-хэнда. Немного крови попало и на нечищеные лет сто носки остроносых ботинок с высокими бортами. Печальное зрелище. Он радовался, что никого рядом с ним не было– никто не тыкал пальцем, вызывая желание пожать ему или ей горло.
Потоптавшись в неуверенности с минуту, Проводник нащупал в кармане смятые купюры, вытащил, чинным движением разгладил, с неосознаваемым удовольствием слушая хруст. Разгладив их еще парочку раз для придания более презентабельного вида, сунул в задний карман джинсов, где оставалась еще мелочь вперемешку с лязгающими при каждом шаге ключами от квартиры миссис Два. Застегнув блестящую заклепку, он уверенным шагом прошел к лестнице. Однако, стоило ноге коснуться верхней ступени, все внезапно стихло. Нет, тишина и так была, но только сейчас стала ощутима в самом воздухе, окружавшем колонны, электронные циферблаты, банкоматы и автоматы связи. Тело вдруг словно погрузилось в облако в том представлении, в каком его видят люди несведущие– легкая тяжесть, граничащая с незримым туманом, липким как слюна мертвой собаки, стекающая из ее раскрытой в предсмертном вопле пасти, что чуть было не изрыгнулся из зева сломанной тяжелым ботинком безликого садиста по профессии шеи.
Описание так себе, но люди на то и люди.
Опоздал. Заперт внутри на всю ночь, оставлен на…
Где-то вдали хлопнула дверь и раздались человеческие голоса. Не отдавая отчета в собственных действиях, Проводник развернулся и беззвучно сбежал к платформе. Он помнил, что после закрытия электричество отрубают. Голоса приближались, а ему страсть как не хотелось попадаться на глаза их обладателей. Тихо спрыгнув у третьей рельсы, побежал туда, куда укатил состав. Тусклые лампы медленно проносились мимо него, под ногами то и дело пищали грызуны. Едва не отдавив одной из них голову, он чертыхнулся и отпрыгнул в расширившемся тоннеле аккурат меж основными рельсами на специальную возвышенность, установленной прямо на шпалах. Бежать стало немногим легче, но в голову уже пробирались вопросы. Куда он бежит? От кого и зачем? Неужто так трудно было подойти к голосам и сказать им выпустить его, что он просто не успел? Они бы послушались– нет смысла удерживать постороннего.
"Не мели чушь."– говорил ему внутренний голос, – "Нет никакой разницы, тут ты или там, ибо не это важно!"
"Что же важнее?"
"Не тому вопрос задаешь, дурень."
Осколки камней хрустели под подошвами, эхом отдавалось от стен тоннеля дыхание, в глазах отпечатывались световые пятна, а Проводник все бежал. Уши начинало закладывать, ноги наливались свинцом. В затылке появилось ощущение сотен микроскопических сверл, настырно жужжащих в черепную коробку в попытке проникнуть внутрь. Скидывая наваждение, он пару раз дернул головой и краем глаза увидел дверь. Тут же вломившись в нее, Проводник попал в темный коридор. Лишь одинокая лампа накаливания обреченно свисала на проводке на углу, освещая голую белую плитку, которую не чистили лет так пятьдесят. А еще тут было пятно крови аккурат в центре прохода. Уже засохшее, с почерневшей коркой. Хорошо тут убираются, достойно восхищения!
Он стоял долго, впившись глазами в черную кляксу на пыльном полу, отключившись на ходу и лишь новые голоса из тоннеля вновь пробудили тело к жизни. Осторожно переступив след преступления (или случайности?), Проводник углубился в коридор, змеей вившийся в неизвестном направлении и влекущий в свое нутро, беззвучно приглашая незадачливых путников исследовать и покорить невидимые глубины. Все та же белая грязная плитка бессменно украшала стены, навевая уныние, создавая настрой безысходности и пустоты. Особо впечатлительным в миг бы показалось, что это– плен кафельной интерпретации Уробороса, задавшегося целью изощренно доказать им, что это не совсем верное сравнение. Сделать все красиво, с шиком! Клаустрофобам была гарантированно уготовлена особая порция острых ощущений вкупе с гнетущим чувством волнами накатывающего страха. Проводник просто стал тенью, приникшей к свету. Бесконечно долго темный силуэт продвигался по пищеводу, ища выход и не находя его. В голове уже возникли мысли повернуть обратно, но ноги упорно шли вперед, увлекая тулово и безвольную голову-корону все дальше и дальше.
