–Кстати, а я знаю одну историю про педофила, которого звать Фи…
–Да отстаньте же вы от меня! – крикнула Софья и тут же прикрыла рот рукой– вся столовая уставилась на них. Теперь ее точно будет сторонится половина школьников!
–Пойдем отсюда, она не хочет нас видеть. – тихо донесся из-за спины голос Леськи.
–Сучка. Мы к ней с душой, а она как свинья. Ну и пусть страдает из-за своего Филиппка, поделом ей!
Вскоре по всей школе разнесся слух, что некий тихоня Фил отверг Софью Волкову, когда та уже раздвигала перед ним ноги в постели. Угадайте, кто постарался? Коридоры школы превратились в живой пчелиный улей– куда бы она не пошла, отовсюду раздавалось все то же настырное жужжание: "Да, это та самая рогатка… Смотри, любительница ботанов!.. Как думаешь, она согласится со мной в толкан забраться?.. За сотку точно даст!.." Внезапно обнаружив себя в положении потенциальной жертвы травли, Соня совсем пала духом, съеживаясь сильнее прежнего, пряча лицо от насмешливых взглядов, укрыться от плюющихся оскорблениями ртов. Ей хотелось найти Фила, просто поговорить с ним, сказав, что она вовсе не винит его и хочет продолжить… просто дружбу. Прячась от бывших друзей в подвале, она так ни разу и не дождалась его появления. И на лестничном пролете, за решеткой, миллиметровый слой пыли оставался нетронут. Боясь спровоцировать новые обсуждения своими вопросами, она как могла сама искала его, никак не находя, отчаиваясь еще больше. Даже мельком, самым краешком глаза Софья не замечала его юркой фигуры, развевающихся при широких шагах волосах– ни в начале перемены, ни в вливающихся в классы человеческих рек. Это не значило, что он не приходил, но точно значило куда более худшее– Фил ее избегал всеми силами.
Теперь ее единственным другом был малыш Аврелий. Уж кто-кто, а он ее не осуждал, не обсуждал, не шептал гадости за спиной и не смеялся там же. И не избегал. Аврелий всегда был рад ее обществу– хоть с самого утра, едва продирали глаза, и до глубокой ночи, когда у обоих они слипались. Он гулял с ней по всей Птичьей улице, как ее называл Филипп,– у нее кольнуло при этой мысли,– не боясь забежать следом в лес, где день ото дня с интересом обнюхивал могильные холмики и пытался копать, пока хозяйка не видит. С ним и велись тихие беседы в неразрывном контакте с его грустными, чересчур внимательными глазками, зачастую являющимся выплесками всего накопленного в строго отмеренных дозах, чтобы не сорваться. Свою потребность в друге девушка разряжала на своем песике, прибавив ее к потребности дарить тепло. Иногда, хватая малыша в охапку, она сильно-пресильно обнимала его, отчего он тоненько пищал, прикусывая губами его вечным углом согнутое ушко и невзначай с губ срывалось: "Фил…" Как она ни пыталась отвлечься на что-то, не толкающее даже к малейшей печали, он все еще занимал прочное место в ее мыслях.
В очередной серый день Соня побежала следом за внезапно оживившимся Аврелием в лес. Несясь на визгливый лай и чувствуя странное волнение, выбежала на полянку-кладбище, которое посещала до этого чуть ранее, тут же с ужасом обнаружив, что оно было полностью разворочено, перекопано, взрыто чьей-то взбесившейся рукой. То и дело среди свежевырытых ямок виднелись белые косточки. Подбежав к одной из них, Аврелий радостно взял ее в рот и принялся увлеченно грызть. Сухой треск. Кость сломалась. Поймав щенка за лапку и пальцем заставив его раскрыть свою маленькую непослушную пасть, выудив все острые осколки, Соня молча погрозила ему пальцем и оглянулась. Кому могло помешать это кладбище? У кого, кроме самого Фила, могла возникнуть подобная дикая идея? В голову никто не лез за отсутствием мотивации. Да и сам Филипп фигурировал в списке лишь потому, что знал, где оно.
Ей казалось, что кто-то наблюдает за ней, но среди деревьев никого не было видно. Шикнув на щенка, девушка подхватила его на руки и побежала во внутренний двор. На подходе к выезду щенок нетерпеливо заскулил и вывернулся из ее рук. Едва лапы приземлились на асфальт, маленький комок шерсти пулей ринулся к дереву, перепрыгнув через мертвую птицу и даже не обратив на нее внимания. В этот раз Аврелий чересчур уж странно волновался и, едва она подошла к стволу, тут же задрал голову и затявкал.
–Что там, малыш? – грустно улыбаясь, спросила Софья у него, пока песель заливался лаем, стараясь не обманывать себя пришедшей в голову мыслью, что Филипп, возможно, там. Наверху, среди своих любимых кормушек, которые не пополнял уже несколько недель.
Но ей было так страшно лезть, что при одной только мысли ноги дрожали и подкашивались, однако желание проверить то место, где он так часто прятался в том числе и от нее и откуда вещал свои депрессивные монологи, все же возобладало над страхом и, смешно попискивая от засвербевшего в груди страха, она полезла наверх, не обращая внимания на продолжающийся лай. Это было не сложно– сложнее было не смотреть вниз. Тут же, только поднявшись наверх, она заметила разветвление на три новых поменьше, образующих собой весьма удобную ложу.
"Так вот где ты лежал, пока языком своим чесал!"– чуть улыбнувшись воспоминанию, подумала Соня.
Но Фила здесь не было, потому она полезла дальше, выше, цепляясь за ветки, лезла вверх, к свету. Взгляд наткнулся на выцарапанную на дереве надпись. "be happy crud". И вновь улыбка, уже более широкая, почти что непривычная озарила ее лицо. Ей это начинало даже нравиться! Добравшись до верхушки, девушка с удобством устроилась на толстом суку, изящно изогнувшимся в подобие сидение со спинкой-подлокотником, окидывая открывшийся взору пейзаж небольшого, но с этой точки обзора оказавшегося очень красивым города. Так уж получилось, что Птичья улица была расположена в небольшом возвышении, сама при этом практически невидимая с центра города, представлявшего собой пародию на кратер-муравейник, за счет защиты из растительности, потому с ее крыш действительно было видно гораздо большее, чем с любых других включая те, что с вышками. Если исходить из угла обзора Софьи, то она смотрела на запад, в глубокий бескрайний лес, полный живности и спелых плодов под ногами, укрытый сверху плотным белым покрывалом непроницаемого неба. Увидела и лес, во внешней полосе которого покоились бездомные животные и птицы, так старательно скрываемые от глаз людей руками Филиппа и столь бессовестно оскверненные в собственных могилках. Мимолетную радость от увиденного зрелища сменила печаль и слезы вновь навернулись на глаза, не желая давать и секунды столь нужной форы. Обращая голову влево, к востоку, сквозь листву и слезы она замечала блеск небольшого озера с парой островков посередине и дюжиной огибающих их по дуге и еле заметных в освещенной солнечной тенью водной глади лодок, которые следовали вслед яркому пятну, что уже миновало зенит и тихо стремилось к горизонту в готовности вот-вот внести свежие красочные смеси в уже засохший слой белил в полотне. На юге ловить было нечего, посему глаза устремились на север, в город. Сотни крыш, черных и белых, серых и коричневых, где-то даже кое-как раскрашенных неловкой рукой. На стенах новостроек красовались гигантские граффити– солдат второй мировой со цветами вместо ружья на оранжевом фоне, колибри среди лепестков сакуры и самолет. Остальное было трудно различить с такого большого расстояния, но Соня и не пыталась. Немного подавшись вперед, она с радостью отметила, что отсюда ей видны крыши всех корпусов. Уже больше не всхлипывая, она так и сидела, не обращая внимание ни лай Аврелия, ни на крики людей.
Внезапно грохот больно ударил по барабанным перепонкам, сразу ударная волна с силой толкнула ее прямо в лицо, отчего Соня едва не свалилась вниз, в последний момент успев схватиться за спасительный сук. И без того бабье лето решило попечь напоследок, а теперь она словно оказалась в эпицентре пожара. Задыхаясь от хлынувшего дыма, девушка крутилась волчком, стараясь уцепиться поудобнее, вовремя заприметив, как в двух метрах от нее загорелись сразу несколько хвойных веток. Страх захватил ее, мешая здраво рассуждать, и Соня стремглав понеслась по веткам вниз, только чудом попадая подошвой кроссовок в опоры. Всего через пару секунд огонь гудел над ее головой, жадными пальцами потягиваясь к волосам. Еще б только секунду! Спрыгнув на землю и выбежав на стоянку, надрывно кашляя, она смотрела как полыхает квартира в первом корпусе, как вдруг какой-то грузный мужчина больно толкнул ее. Не успела она огрызнуться, но вовремя заметила того самого мужчину, что вернул ей потерявшегося щенка, со связанными за спиной руками. Бедолагу пинками запихнули в блестящий седан и помедлив секунду, толстяк запрыгнул в автомобиль и дал газу. Где-то за домом уже выла сирена пожарной машины. Все вокруг как с ума посходили– кто-то уже стоял с телефоном наготове, кто-то орал и матерился, а две бабки рядом с Соней во весь голос перекрикивались, едва сдерживаясь от взаимных поколачиваний клюками.
