Прерванный сон потребовал своего завершения и Виктор, погружаясь головой в ватные глубины, заползающие в его уши, нос и рот, уснул.

* * *

–Алло?

–Алло.

–Роднин, ты, что ль, родной? Зачем звонишь? Случилось что? – сквозь слова доносилось смачное чавканье– шеф устроил внесрочный обед.

–Я тут узнать хотел, нельзя ли мне прийти сегодня поработать? – переминаясь с ноги на ноги, то и дело оглядываясь за спину, пробормотал Сергей.

–У тебя же выходной, Родя, вот и потрать его с пользой! Выспись там, или в бар сходи, киношку посмотри. Слушай, что я говорю, сынок, потому что твое вечно утомленное лицо меня напрягает! Работаешь ты сносно, но… в общем, не стоит, право! У нас расписано все по дням и на сегодня мест нет, так что ты лишь будешь мешаться под ногами. – но немного смущенный тон начальника так и говорил о недосказанности, в которую никто никого посвящать не собирался, – Все, отдыхай, а мне нужно работать!

–Но я…– хотел было начать Сергей, но из динамика уже звучали гудки.

Виктор наверняка его ищет сейчас, стало быть, путь домой заказан. По крайней мере до вечера. Проводить весь день на улице ну никак не улыбалось, а окружавшие его люди сильно напрягали– они смотрят, они все смотрят на него, куда бы он не пошел, будто бы обвиняя его в чем-то! Или даже ненавидя. В обычном случае Сергей прятался дома, не показывая и носа наружу, особенно после очередного вызванного истеричной Петровной наряда, когда он как-то не так на нее посмотрит, в ожидании, когда все уляжется или когда наступит рабочий день, но сегодняшний день под стандарт походил весьма слабо. И зачем он только позвонил старику? Тот же в последнее время стал слишком дерганный! Сергей хорошо помнил его слова в последний визит: "Еще хоть один вызов по причине твоей неустойчивости и мне придется подумать о том, чтобы вернуть тебя в лечебницу!"

–Но вы не можете меня вернуть! Я же… я же живу, у меня работа, деньги…– понимая, что ничего больше у него нет, Сергей запнулся, переминаясь с ноги на ноги, точно нашкодивший школьник, боясь смотреть Сумарокову в глаза, боясь увидеть разочарование в его глазах.

–Ты и сам не знаешь, что тебя здесь держит. Оглянись вокруг! У тебя ничего нет, ты здесь никому не…– вовремя остановившись, доктор протер платком покрытый холодным потом лоб и продолжил, – Я же вижу, что тебе здесь трудно приходится одному, но вернуть тебя к себе домой, например, я тоже не могу, ведь ты все-таки взрослый человек. Так, может, тебе стоит поступить по-взрослому и дать мне согласие на госпитализацию? Может…– схватив пациента за руку, старик встретился с ним серьезным взглядом, – Может, хватит с тебя этого мира? Ты ведь ни о чем не мечтаешь, ни к чему не стремишься, а все деньги тратишь на квартиру и еду, а остальное посылаешь мне, хотя я говорил тебе: "Не делай так, я хорошо зарабатываю! Лучше сохрани их для какой-то маленькой мечты– может, ты хочешь себе гитару?" Что ты мне тогда ответил?

–Что мне на хрен не всралась тупая гитара. – послушно кивнул ему Роднин.

–Ну, вот! Пойми, мальчик, что тебе с каждым годом не будет становиться легче. Жизнь в одиночестве тебя доконает, а враждебность окружающих лишь все усугубит. Разве тебе не важно, что даже я об этом задумался?

–Мне важно, что вы думаете, правда! Но я не могу просто все бросить и вернуться… туда. Вы… Да вы же сравните, просто сравните– вот я здесь, полностью свободный, делаю, что хочу, хожу куда хочу, а вот я там, который ничего не делает и чувствует себя так, будто его унизили, сделали игрушкой!

–Ты пугаешь людей, Сереж. Разве все эти вызовы ни о чем тебе не говорят?– увещевал его доктор, решив не отступать,– Ладно бы, если ты просто на них как-то не так смотришь– взгляд так-то трудно контролировать, особенно если ты расстроен, но ты же и рявкаешь на них, замахиваешься!

–Вранье! – вознегодовал Сергей, – Они все врут! Вы же знаете, знаете, что я вам никогда не врал? – и, склонившись к лицу старика, крепко обхватил своими ладонями, – Вы знаете же, правда, знаете, что я хороший? Что я могу… быть взрослым!

–Пусти!

–Смотрите! – будто и не сжимал его в тисках, Сергей возбужденно подбежал к комоду, достал толстую папку, – Смотрите! Здесь все счета, все чеки! Я помню, что вы мне говорили, и хранил их, пока срок не истечет! Помните, как мне пришла квитанция с насчитанными пенями, помните? Я не стал буянить, вы это знаете, нет– я пошел и спокойно разобрался с ними, предоставил чеки, показал, что у меня не может быть никаких просрочек! Я гораздо самостоятельнее, чем половина живущих здесь, и вы это знаете! – последнее слово пальцем уткнулось в грудь Виктору.

–Работать и платить по счетам– еще не признак взрослого человека. Я отпустил тебя с надеждой на то, что ты сможешь социализироваться, но что я вижу вместо этого? Ты одинок и даже не пытаешься это изменить!

–Разве это преступление– быть одному? Мы, что, в фильме "Лобстер"?

–Нет, Сереж, мы не в фильме, хотя то, что ты сохраняешь способность отличить реальность от вымысла, меня немного, но радует. Но я не об этом тебе говорю, а ты отказываешься меня слушать! Я говорю о связи! Не обязательно любовной, нет! Я говорю о связи между тобой и другим человеком, который мог бы заменить меня и расширить твой круг общения! Новый человек всегда приносит свежие краски в жизнь, это-то ты должен знать– не зря же ты столько читал! Неужели тебе не хочется быть кому-то важным?

–Нет.

–Очень жаль это слышать. Ты не готов признать это, но одиночество тебя же и погубит! Я же вижу, что ты недоволен своей жизнью, и говорю тебе, почему именно ты испытываешь вечную фрустрацию! Это не та свобода, которую ты хотел! Ты не должен прозябать в одиночестве всю свою жизнь, но, если ты продолжишь в том же духе, то рано или поздно сорвешься– это я тебе обещаю, пусть бы мне и больно говорить нечто подобное. – Сумароков взял пациента за руки, крепко сжал,– В клинике у тебя были какие-никакие, но все же связи. Помнишь того, с диссоциативкой? Он рассказывал мне, что иногда общался с тобой по ночам, что ты смог дать ему ощущение, что он способен себя контролировать. Подумать только– ты! Если тебе так это важно, мы можем сделать по-другому– я буду платить тебе немного денег, чтобы ты чувствовал себя там так, будто работаешь. Буду покупать тебе книги, если пожелаешь, возможно, смогу дать тебе доступ на улицу, ежемесячный "выходной"?

–Я не нуждаюсь в ваших подачках, Виктор. – Сергей начинал нервничать, сжимать и разжимать пальцы, – Я не собираюсь возвращаться в это место. А теперь уйдите из моего дома!

–Что же… – посуровев, Сумароков вновь вытер лоб платком, – Даю тебе последний шанс. Если от тебя или от кого-либо еще поступит вызов о том, что контроль под угрозой, я верну тебя в клинику. Уговор ясен?

"Не надо было звонить ему, дурище ты набитое!"– в досаде Роднин даже начал колотить себя по голове, – "Вот, что бывает, когда следуешь импульсу!"

Доктору, как бы он ни был ему дорог, попадаться не стоит, значит, придется устроить пикник на обочине, спрятавшись среди деревьев. В кармане еще осталась пара купюр с предыдущего посещения магазина, на перекусить хватит. Его не найдут, а Виктору быстро надоест бегать по округе и он уедет домой.

В магазине продавщица враждебно уставилась ему прямо в глаза, сощурив их в щелки. Руки невольно задрожали, чуть шевельнулись в позыве сомкнуться на ее шее.

–Не смотрите на меня так. – промычал он сквозь зубы, глядя исподлобья.

–А то что?– демонстративно жуя жвачку, хамовитым тоном спросила та, – Че ты мне сделаешь, чувырла мордатая?

–Башку сверну.

Оба замолчали. Видя, что Сергей не шутит, тетка перестала жевать жвачку и попятилась от прилавка. Он же напротив приблизился к нему вплотную.

–Я сказал– не смотри на меня!

Послушно опустив глаза, толстуха, все так же стоя поодаль от кассы, вытянула руки к клавишам, готовая, чуть что, отдернуть их и трубить тревогу, но все обошлось. Жуткий тип с "коробки"– так в остальном городе звали улицу, на которой он жил, из-за поставленных углами вплотную домов, – оплатил покупку, сгрудил все в пакет и ушел восвояси. Продавщица воровато оглянулась, потом покрутила пальцем у виска, глядя на коллегу, притихшей за стеллажом, на котором выкладывала пачки с вермишелью. Обе кивнули друг другу и продолжили работать.