— Так, так, Дазай, — протянул рыжий, остановившись и прислонившись плечом к стене. — В папочки заделаться решил?
Дазай никак не отреагировал, снисходительно улыбнувшись, и, поправив бинт на левом запястье, посмотрел в глаза слизеринцу с таким выражением лица, что тот невольно сглотнул, смутившись настолько коварных черт. Ацуши тоже смущался, когда Дазай смотрел на него прямо. Видимо, не только у него так было…
Пока Чуя пилил взглядом Дазая, а тот отвечал на этот убивающий взор ответной ухмылкой, Ацуши кинул взгляд на Акутагаву и сглотнул, нервно сжав лямку сумки. Однако, в тот миг, когда он посмотрел в сторону слизеринца, заметил, что тот тоже смотрит на него…
Казалось бы, это краткое столкновение взглядов. Не глаза в глаза, но Ацуши всё равно будто бы обжёгся. По телу прошлась дрожь, и захотелось снова облизать губы, но Накаджима сдержался. Хотя от страха, что сейчас может начаться какая-нибудь перепалка, из которой ему вряд ли выйти живым, его руки похолодели, а сердце билось глухим стуком о рёбра несколько раз в миг.
— Тебя искал декан, — наконец, прерывая тишину, презрительно произнёс Чуя, сплюнув на пол. — Сказал, что его напрягают твои отношения с гриффиндорской малолеткой.
— Декан мне не девушка, мои отношения его не касаются, — улыбнулся Дазай и, кивнув, отпрянул от стены, отвернувшись, чтобы посмотреть на Ацуши.
Тот в этот момент дырявил взглядом пол и не заметил, как зло выдохнул Акутагава и как скривилось лицо Чуи на этих словах. Дазай будто бы играл с огнём, чувствуя, что абсолютно любые слова могут вывести всех из строя. Он как король на шахматном поле, которого окружили другие фигуры. Вроде беззащитен, но остаётся королём. И победит всех просто потому, что за него будут бороться другие.
— Да ладно, Дазай, все факультеты говорят об этом, — Чуя фыркнул, отпрянув назад и сняв одну перчатку, лениво достал палочку из кармана мантии. Правда, Ацуши отметил, насколько дёрганными были его движения, насколько он был напряжён и как сильно хотел сохранить равнодушие. — Ты позоришь имя Слизерина, общаясь с гриффиндорцами.
— Хочешь сказать, это было предупреждением, Чуя? — имя рыжего слизеринца Дазай растянул на повороте, ухмыляясь и совершенно не пугаясь ситуации, возникшей в этом пустом коридоре, где никто не придёт на помощь.
— Можешь считать, что последним.
— Тогда оно не имеет значения, — махнул рукой Дазай и хотел продолжить путь, чтобы пройти мимо Чуи с Акутагавой, как вдруг…
Рыжий подался вперёд, замахнувшись кулаком, и резко ударил Дазая в нос. Голова Осаму откинулась назад, но, удержав равновесие, сам он не упал. Снова приняв нормальную позу, слизеринец провёл ладонью по губам, после чего поднёс окровавленные пальцы к глазам. Чуя ударил сильно, но на лице Дазая не отобразилось ничего, кроме лёгкой тени злости и разочарования. Ацуши замер, смотря на это с замиранием сердца… Один удар… Два удара…
Дазай резко взмахнул рукой, что-то выкрикнув, и Чую отбросило к стене. Он больно ударился спиной и с тихим стоном упал на пол.
Его шляпа откатилась в сторону.
Три удара… Кажется, Накаджима смог-таки моргнуть.
Акутагава бросился на Дазая, кидая в того какое-то заклинание, но Осаму отбил его протего, и, произнеся что-то ещё, что именно, Накаджима не расслышал, приковал Акутагаву цепями к полу. Рюноске попытался взмахнуть палочкой, и у него это вышло… Цепи, выросшие из пола, упали с его запястий, и новое заклинание отправилось в Дазая, осветив вспышкой коридор.
Четыре удара… Ацуши стоял, не в силах пошевелиться. Он боялся даже поднять ладонь, чтобы закрыть глаза или опуститься на колени, чтобы увернуться от случайно отскочивших формул.
Дазая отбросило назад, но палочку свою тот не выронил. Казалось, на пару мгновений он ослеп…
— Протего!
Пятый удар. Ацуши стоит с поднятой палочкой и видит, как от сильного удара волны заклинания Акутагава летит назад, в глубь коридора, падая на камни и, кажется, царапая ладони об углы… Его палочка откатывается в сторону. И Чуя, который до сих пор не может подняться, отходящий от удара, ругается во весь голос.
Ацуши побледнел, опустив руку.
Кажется, он пустил заклинание…
— Дазай, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает он, поворачиваясь.
Осаму встаёт, протирая глаза, и, часто моргая, отвечает:
— Ничего не вижу… Почти… Надо будет пойти к сестре в медпункт. Но пока что…
Дазай, нащупав стену, по ней медленно подошёл к лежащему на боку Чуе и, резко приподняв его лицо за подбородок, произнёс. Холодно, совершенно непохожим на себя голосом. Будто бы вмиг из доброго и спокойного Дазая он превратился в убийцу без капли жалости к любому из людей.
— Ещё раз выразишь недовольство по поводу моих увлечений, — Дазай нахмурился, крепче сжав подбородок Чуи, от чего тот чуть дёрнулся. — Мне придётся тебя проучить.
— Ублюдок, — прохрипел Чуя, пытаясь вырваться, но потерпел поражение.
Осаму хмыкнул, грубо отпустив Накахару, и, когда рыжий попытался подняться, пнул того в живот. Послышался стон, но Дазай лишь усмехнулся, повернувшись к Ацуши, и, слегка поведя плечом, направился в сторону башен Гриффиндора…
Ацуши не знал, что сказать, что сделать. Он смотрел на этих слизеринцев, которым определённо нужно время, чтобы оправиться от сильных ударов. Он хотел уйти и хотел остаться, чтобы помочь. Но не был уверен, что его помощь оценят такие… Личности.
Именно поэтому, вздохнув, он направился за Дазаем. Но напоследок, наклонившись, поднял палочку Акутагавы и, когда проходил мимо лежащего на полу Рюноске, осторожно положил её рядом с его ладонью.
И будто совершенно случайно коснулся мизинцем его холодной, бледной, худой руки…
Комментарий к глава 4 — не такой, каким казался
ДЕВЯТЬ МАТЬ ВАШУ, ДНЕЙ! ДЕВЯТЬ! БЛИИИИН…
Я офигел, когда увидел, как долго не выкладывал проду. И в темпе, в три часа ночи, настрочил главу х)
Спасибо огромное бете, которая всегда готова взять мой текст, чтобы вычитать недочёты, которые я не замечаю х)
Ну чтож, наш Ацуши начинает чувствовать что-то неправильное к Акутагаве, смешанное с горькой ненавистью, а Чуя в отчаянии ревнует Дазая. Акутагава просто хочет убить Дазая, ибо в него был влюблён и чувства ещё не остыли… Боги, что я замутил? хд
В любом случае, буду ОЧЕНЬ РАД отзывам. Вот просто дико рад. Именно ваши отзывы побуждают меня писать дальше :3
Прода будет скоро, обещаю) Постараюсь больше так сильно не задерживать, да да.
========== глава 5 — оставь меня в покое ==========
— В смысле, ты не встречаешься с ним?!
Ацуши выдохнул, опустив голову на учебник, лежащий на библиотечном столе. Вот уже полчаса он пытался дочитать пособие по практическому применению защитных заклинаний, но из-за Твена, который просто не мог заткнуться ни на секунду…
С той драки в коридоре прошло, наверное, около двух недель. Ацуши продолжал заниматься с Дазаем, и, как ни удивительно, у него получалось. Точнее, начало получаться. Он буквально вырос за эти две недели на несколько лет. Словно кто-то просто исправил пару цифр в его дате рождения, и этот кто-то был Дазай.
Накаджима привязался к необычному слизеринцу, который вёл себя, как будто и не произошло никакой драки тогда. Продолжал ходить с улыбкой на губах, забирать Ацуши из главного зала, чтобы практиковать заклинания где-нибудь в безлюдных местах школы. И это стало чем-то вроде обычая. Впервые за столько лет у Ацуши как будто бы появился друг. Хотя, не так. Старший брат. Или, может быть, даже личный ангел-хранитель. Накаджима не знал, как назвать это правильно. Но эти занятия, эти шаги в сторону уверенности заняли одно из самых важных мест в его сердце. Будто кто-то дал ему надежду, что он чего-то да значит в этом мире.
За это время Ацуши так же успел понять, что слишком часто смотрит в сторону Акутагавы. Очень часто. И каждый раз, когда цепляет глазами его профиль, его бледное лицо, длинные пальцы… Каждый грёбаный раз просто выключается из мира. Возможно, Накаджима чувствовал некое чувство вины, хотя и ни в чём не провинился перед Рюноске. С одной стороны, ему жутко хотелось врезать слизеринцу, разбить его лицо в кровавое месиво. А с другой, он хотел подойти к нему и произнести: «Прости, если сделал то, за что ты меня ненавидишь. Я не хотел». Просто Ацуши не мог уже выносить этот камень на душе, тянущий вниз все его чувства. Всё хорошо, всё прекрасно и тихо, но в этом году ему слишком сильно досаждал факт «личного» врага в лице Акутагавы.
