Открыв бутылку, Накаджима хотел влить в себя снотворное, но вдруг почувствовал, как кто-то схватил его за запястье, прерывисто дыша в лицо. Открыв глаза, Ацуши с недопониманием уставился на Акутагаву, который с обычной ему холодностью смотрел прямо в глаза Накаджиме. И снова его лицо было слишком близко. Не так, как вчера, но…

Когда Рюноске успел подняться с кровати? Неужели всё это время он стоял около Ацуши, пока тот не замечал передвижений слизеринца? Вот же чёрт…

— Чего надо? — нахмурился Ацуши, пытаясь вырвать руку из цепкой хватки, но сил не было, и ничего не получалось.

И снова его пробрала хрупкая дрожь от холода ладони Рюноске… Или же это был не только холод?

— Не хочу слушать твой храп несколько часов, — грубо произнёс Акутагава и, вырвав бутылёк из рук Ацуши, закрыл его, положив в нагрудный карман пижамы. — Ты и так меня порядочно выбешиваешь, тигр. Рекомендую остановиться.

— Тигр? — знак вопроса в голове Накаджимы стал ещё больше.

Ему жутко хотелось врезать Акутагаве и достать-таки заветный пузырёк, но… Но раздражение снова утихло. Правда, не до конца. Ацуши нервно зарылся пальцами одной руки в волосы и выдохнул, пытаясь успокоиться. Как с этим придурком вообще можно общаться после всего, что произошло?

Акутагава так и не ответил на вопрос, молча забравшись в кровать и откинувшись на подушку, закрывая глаза. Накаджима мог поспорить, что через несколько минут Рюноске и сам опустошит эту чёртову склянку, отключившись на несколько часов. И тогда…

И тогда можно будет рассмотреть его подбитое лицо во всех деталях.

Нет, нет, идиот!

И тогда можно будет спокойно походить по палате, съесть что-нибудь, что привезут буквально через полчаса, и спросить медсестру, когда их собираются выпускать.

За мыслями, раздумьями, повторением заклинаний в голове и страхом за несделанный доклад по травологии Ацуши провёл почти час. Рюноске всё это время молчал, лёжа в одной позе, наверное, уснул. Накаджима даже забыл о его присутствии на какое-то время, но потом снова кинул взгляд вправо, снова задержавшись взглядом на чёрных волосах слизеринца.

Как же бесит, скотина…

И главное, Ацуши не знал, что говорить ему после драки. Чего просить, как смотреть, что вообще изменилось? Наверное, ничего. Хотя, может быть, Акутагава выпустил свой пар и теперь отстанет? Да, это будет лучшим из вариантов, пускай и верится с трудом, что Рюноске может так быстро забыть обиду…

Вопрос лишь в том, за что Акутагава так взъелся на него? С самого начала года. Казалось, с каждым днём этот Рюноске находит всё больше и больше причин ненавидеть Накаджиму. Придурок какой-то…

Ацуши опустился на кровать, смотря в потолок, и хотел было тоже попытаться заснуть, как вдруг рядом послышался хриплый голос Рюноске.

— Послушай… Ты что, и правда гей?

Ацуши поперхнулся воздухом, резко поднявшись, и, задохнувшись от возмущения, повернулся к невозмутимому Рюноске, который с вниманием ждал ответа.

— Н-нашёл время задавать такие вопросы! При… Придурок!

Значит, он слышал разговор с Марком…

Плохо.

Очень плохо.

***

Их выпустили через два дня. За это время Ацуши и Акутагава почти не разговаривали. Большинство времени первый провёл за уроками и учебниками, которые передал ему Дазай, а Акутагава за рассматриванием потолка и иногда довольно раздражающими вопросами.

Ацуши шёл в сторону башни факультета с видом настоящего висельника. И страшно завидовал Акутагаве, которому вообще было всё равно на то, что с его факультета сняли баллы за драку. Как вообще можно быть таким равнодушным к делам факультета? Зачем тогда вообще учиться в Хогвартсе, если настолько сильно наплевать?

Остановившись у портрета, Накаджима постарался успокоиться. Провёл ладонью по волосам и, севшим голосом пробурчав пароль, с замиранием сердца шагнул в открывшийся проход. В гостиной на диване, на коленях Танизаки, развалился Марк, игнорируя обиженное лицо Наоми. Твен рассуждал о том, насколько когтевранки замкнутые в себе и нераскрепощённые девушки, в то время как брат рассерженной сестры с бледным лицом читал список пожеланий гриффиндорцев к вечеринке в честь первого матча по квиддичу, который должен был состояться в середине ноября.

— Нет, ну ты не поверишь, насколько они быстро смущаются! Стоит только сделать комплимент их запаху, как они тут же нервно сбегают в закат… Такие недотроги, такие неопознанные….

— Говоришь о них, как об НЛО.

Ацуши бы, конечно, вскрикнул, но сдержался, только лишь вздрогнув. На диване, рядом с Наоми, рассматривая только что накрашенные ногти, лежала Акико Йосано, равнодушно и даже скучающе слушая проповедь Марка.

Йосано часто приходила в гостиную гриффиндора, потому что дружила с Наоми. Да и просто потому, что её факультет ей жутко надоедал. Накаджима бы вообще никак на это не реагировал, многие студенты путешествовали по чужим гостиным, но вот только… Акико училась на Слизерине.

— На седьмом курсе все становятся занудами? — прогнусавил Марк, обратив взгляд на слизеринку, и тут же запнулся на полуслове следующей фразы, заметив Ацуши. — Принцесса-Накаджима! Народ, да тут народный герой вернулся!

Взгляды всех, кто находился в гостиной, тут же приковались к Ацуши. Парень испытывал жгучее желание медленно подойти к Твену, осторожно вынуть из сумки бензопилу и распилить его голову напополам, чтобы научился молчать, когда надо. Но не было ни сумки, ни бензопилы. Даже смелости не было, чтобы бросить пару колких фраз в ответ.

Закатив глаза, Ацуши несмело подошёл к компании, кивнув Танизаки и обняв подскочившую с места Наоми.

— Ну и как тебе два дня в раю? — не обращая внимания на убийственный взгляд Накаджимы, Марк запрокинул голову, смотря на перевёрнутого Ацуши с вполне нахальной улыбкой.

— Если лазарет ты называешь раем, то мне тебя жалко, — пожал плечами Накаджима, чуть поёжившись. — До сих пор тошнит от того запаха.

— А синяки до сих пор не сошли, видимо, не только ты как следует его отфигачил, — ухмыльнулся Марк и, проведя ладонью по лицу Танизаки, добавил. — Да, солнышко? Ты же не проглотил свой услужливый язычок, а?

Танизаки, обречённый на погибель, кинул молящий о пощаде взгляд в сторону Наоми и неуверенно произнёс, переведя взгляд на Ацуши.

— Тут у нас… Просто произошло кое-что… Как тебе сказать…

Накаджима непонимающе смотрел на двух однокурсников, которые вели себя слишком странно, чтобы назвать это какой-то причудой. И только до него начало что-то доходить, отчего он впал в полный ступор, пытаясь нащупать нейронные связи в голове, как вдруг с другой стороны послышался вопрос насмешливым тоном.

— А, так это ты разукрасил лицо нашего чёрного принца?

Ацуши повернулся к Йосано, которая, закинув ногу на ногу, приподнялась на локте, с интересом глядя на Накаджиму. Они не общались друг с другом слишком много, чтобы говорить «привет» при встрече. Но сейчас почему-то Ацуши предпочёл отвечать на её вопрос, нежели вдаваться в подробности истории Танизаки и Марка.

Впрочем, Накаджима только лишь кивнул, думая, что это и так очевидно, и, незаметно поднеся ладонь к лицу, коснулся кончиками пальцев синяка на щеке. Почему-то воспоминания о той драке плыли неровной линией в голове. Наверное, во всём были виноваты снотворные.

— Небось из-за Дазая поцапались, — фыркнула Йосано, подперев подбородок ладонью.

— Чего, прости? — наконец выговорил Ацуши, всегда неуверенно чувствующий себя, общаясь с девушками.

— Дазай же теперь только с тобой время проводит, да? — как само собой разумеющееся, сказала Акико, продолжив. — Вот Акутагава и бесится. Он же влюблён в Осаму по самую печень, о чём ты…

Влюблён в Дазая…

Ацуши показалось, что его выкинули из мира на это мгновение. Благо в этот момент Танизаки и Марк с Наоми снова начали беситься и не расслышали всей последней фразы, что удержало Накаджиму от желания заткнуть их всех.

Влюблён в Дазая… Значит, поэтому Акутагава так сильно ненавидит Ацуши? Но тогда почему в первые дни, когда Осаму ещё не взял шефство над Накаджимой, Рюноске так сильно презирал его? Что за бессмыслица? Хотя, если посудить, то… Возможно, внимание Дазая лишь подбросило дров в пожар ненависти Акутагавы.