— Merci… [8] — снова повторил немец, с ее небольшой помощью поднимаясь на ноги, и присел за стол. Вид горячей пищи, видимо, отразился на него лице столь красноречиво, что француженка тихо рассмеялась, пожелав ему приятного аппетита, и ненадолго вышла. Первым желанием было наброситься на угощение, но Франц заставил себя потерпеть, дожидаясь, пока она вернется, бросит хворост и присядет напротив него, осторожно принимаясь за еду. Есть левой рукой, которой он мог безболезненно шевелить, было неудобно, но он приноровился. Съев половину своей порции, Франц вдруг покосился на пустую кашу в тарелке своей спасительницы и поинтересовался:

— Warum haben Sie kein Fleisch auf ihrem Teller? Sie haben viel gearbeitet. Sie müssen Fleisch essen um zu Kräften zu kommen. [9]

Сказать то же самое по-французски он явно бы не смог, поэтому просто указал на ее миску и на кусок мяса в своей тарелке. Заметив ее смущение, он догадался, что она банально пожертвовала ему свои запасы, которых, как видно, было не много.

Его кольнула совесть, и Франц поспешил отпить отвара из чашки. Посмотрев куда-то за спину девушки, он заметил свою шинель, свернутую у входа в дом, и вдруг вспомнил. Накануне решающей атаки они резались в карты с однополчанами за баночку настоящего фруктового джема, который достался им благодаря продовольственному складу в окрестностях Этена. Францу в тот вечер несказанно везло, так что трофей перекочевал к нему в карман, а он благополучно о нем забыл. Немец широко улыбнулся девушке, повторив ее жест, прося подождать. Кое-как он дотянулся до шинели и выудил оттуда жестяную баночку, протягивая ее девушке.

— С`est pour vous… [10]

Мясо… Беатрис поняла жесты Франца и, мягко улыбнувшись, отрицательно покачала головой. Она всем своим видом старалась показать, что просто не хочет, но ощутила, как бледные обычно щеки наливаются румянцем. Француженка опустила взгляд в свою тарелку и просто продолжила есть, не поднимая глаз на солдата.

А затем солдат вышел из своей задумчивости, и Беатрис заметила его странное поведение, вскинув зеленый взгляд. Она напряженно следила за его движениями, больше переживая о том, чтобы не открылась снова рана. Обошлось…

— С`est pour vous… [10]

Де Валуа потрясенно смотрела на протянутую ей баночку. Фруктовый джем…настоящий, французский. Дрожащей рукой Беатрис приняла подарок, стараясь не думать о том, как этот небольшой трофей попал в руки немецкого солдата.

— Merci…

Беатрис поставила баночку перед собой, и ее взгляд то и дело обращался к ней. Торопливо доев кашу, девушка поднялась из-за стола. Первое, что она сделала, это убрала в шкафчик с крупами и оставшимся вяленым мясом подарок Франца. Ей было легче не видеть столь драгоценный по меркам войны продукт.

Француженка, обернувшись к Майеру с улыбкой, показала жестом, что, если он может встать, то она проводит его в комнату. Пришлось оказать некоторую помощь, но через несколько минут осторожных передвижений Беатрис все же довела мужчину до второй комнаты, которая пустовала до сих пор. Там она усадила его на кровать и, снова улыбнувшись, произнесла:

— Vous devez reprendre des forces, vous n’êtes pas encore sains, — де Валуа указала рукой на постель, надеясь, что он поймет ее. На стуле у окна лежала сложенная верхняя часть немецкой формы. Не стиранная, так как у девушки не хватило сил и времени на это, но очищенная от грязи в сухую, высушенная от снега и зашитая. Беатрис вновь улыбнулась немцу, — Sʼinstallez… Si je suis nécessaire, appelez, jʼentendrai… [11]

Жестами она показала, что уйдет, но, если что, услышит его. Де Валуа, убедившись, что ее поняли, вышла из комнаты, на всякий случай не закрыв двери. Франц мог видеть, как девушка собирает посуду и выходит на улицу, не утепляясь одеждой. В окно он мог также видеть двор, ту часть дома, что была скрыта от чужых глаз с улицы. Беатрис перешла пристройку к дому, где, по всей видимости, была вода. Француженка не появлялась минут десять, а, выйдя из пристройки, держала в руках чистую посуду. Впрочем, эта посуда через мгновение упала в снег, когда Беатрис одной рукой ухватилась за дверь, а другую приложила к животу, едва устояв на ногах. До Франца не донеслось ни звука.

Де Валуа думала о том, что зима рано или поздно кончится, что станет тепло и солнечно. Она не думала ни о чем плохом. И в тот момент, когда низ живота свело как будто в судороге, Беатрис не успела даже вскрикнуть — она лишь выдохнула от боли, хватаясь за ближайшую опору и роняя тарелки. Снег смягчил удар, и посуда не разбилась, но об этом француженка подумала отстраненно и словно сквозь туман. Ноги подкашивались от боли, но Беатрис устояла. Постепенно перед глазами прояснялось, боль отступала. Она советовала Францу отдохнуть? Да ей самой отдых нужен не меньше. Судя по повторившейся схватке, она перенапряглась. Ей нужно беречь себя…

Приступ прошел, и Беатрис, двигаясь осторожно и неспешно, наклонилась за посудой. На улице было холодно, но девушке стало жарко. Когда она снова входила в дом, ее дыхание было чуточку более частым, чем обычно, но ничто не выдавало пережитого неприятного момента. На щеках алел румянец, взгляд не поменялся, а на губах при виде Франца вновь появилась дружелюбная улыбка.

Франц не смог по лицу девушки понять, обрадовал или насторожил ее этот подарок, но больше у него ничего не было, поэтому он лишь кивнул на ее благодарность и прикончил свою порцию с большим удовольствием, запив все остатками отвара. После почти двух суток без еды это был просто праздник.

В доме было тепло и уютно. Он уже и забыл, как это, есть за столом из настоящих тарелок, а не сидеть на корточках с жестяными кружками и мисками, хлебая однообразное варево без вкуса, приготовленное наспех из того, что осталось на походной кухне. Он с удовольствием бы попросил добавки, но прекрасно понимал, что и так является лишним ртом, да и желудок после голодного пайка и ранения мог не принять столько еды.

Между тем, Беатрис указала ему на комнату, снова заговорив, и, видимо, предлагая ему лечь, поскольку рана еще тяготила его, и на ее восстановление нужны были силы. Мужчина подумал и кивнул, ухватившись за край стола и встав с ее помощью, затем, поддерживаемый ею, медленно направился в комнату. Франц старался перенести большую часть своего веса, чтобы не утомлять и без того уставшую девушку. Ее лицо было сейчас так близко, давая ему возможность разглядеть ее получше, пока она этого не замечает. Беатрис была удивительно хороша, несмотря на бледность, и снова Майеру показалось, что он знал ее давно, словно они уже когда-то разговаривали, понимая друг друга без слов…но это был лишь бред и нелепая фантазия. Видимо, жар у него не прошел до конца. Именно за его признаки Беатрис могла принять вдруг проступивший румянец на его щеках, благо, заросших щетиной.

Уложив раненого, девушка вновь занялась уборкой, и через окно он мог видеть, что она унесла тарелки в небольшую пристройку, откуда вскоре вышла. Но тут что-то произошло, заставив ее согнуться и выронить свою ношу. Франц тут же заерзал, морщась от боли и пытаясь сесть, грозя опять испортить всю работу девушки по его перевязке. Непонятный приступ прошел спустя несколько минут, и девушка, касаясь живота, поспешила вернуться в дом, ставя посуду и обращая к нему мягкий взгляд, давая понять, что с ней все хорошо. Немец все же умудрился сесть, подсунув под спину подушку, и слегка кивнул ей.

— Sind Sie krank? [12] — поинтересовался немец, соображая, как объяснить, и кивнул ей, коснувшись живота и указывая на нее. Франц не мог похвастаться большими познаниями в области женского здоровья, а уж тем более на ранней стадии выявить признаки беременности, а потому списывал бледность и слабость Беатрис на полуголодное существование и тяжелые условия — еще бы, ведь ей одной приходилось тут со всем управляться. Он в тайне восхищался смелостью француженки. Она спасла жизнь врагу и дала ему кров и пищу. Не нужно быть гением, чтобы понять, что в условиях войны это могли расценить как предательство. Почему-то от мысли, что ей причинят вред, ему стало невыносимо, и он пообещал себе, что не допустит этого, пусть даже его нашпигуют пулями. Когда девушка подошла ближе, он кивнул ей на комнату, склонив голову к подушке, тем самым предлагая ей тоже отдохнуть. Запомнив то, что она сказала, с дичайшим акцентом Франц повторил по-французски, смотря девушке в глаза и ощущая странный жар, поднимающийся по телу: