Путь, разумеется, не занял много времени. Теплая юбка мела снег, ноги погружались в него по щиколотку, благо теплые сапожки спасали от холода. Но то, что открылось взору Беатрис, едва она достигла опушки леса, заставило ее вскрикнуть, испуганно выпустив санки и прижав руки в рукавицах к лицу. Люди…мужчины…солдаты и их командование… Опушка была завалена телами, которые укрывал белый снег, ставший багровым от крови. Беатрис уже пережила период слабости и болезненности первых месяцев беременности, но сейчас не выдержала — зеленые, словно листва поздним летом, глаза заслезились, а еще через мгновение француженку скрутило. То немногое, чем она успела позавтракать, покинуло ее желудок без всякой возможности остаться там.
Придя в себя через несколько минут, де Валуа, тяжело опустившись на санки, вновь оглядела поле боя. Живых она не видела. Тяжелое дыхание срывалось с побледневших губ облачком пара. Сколько она так провела времени, Беатрис не знала, но голод и слабость, а так же холод, сковали ее тело, что стало самым главным сигналом — хочешь жить, значит, иди и собирай хворост, возвращайся в дом, жди вестей. Французов среди мертвых почти не было, видимо, с их стороны потерь оказалось меньше. Немцы же не должны были интересовать де Валуа.
Медленно девушка поднялась на ноги и осторожно, боясь потревожить саму смерть, двинулась через опушку. Куда, куда она идет…интуиция требовала повернуть назад. Но что-то и тянуло вперед. Она наклонилась за веткой на земле, и в следующий миг вскрикнула, резко разворачиваясь. Что-то, а точнее кто-то, ухватил ее за край юбки и дернул. И без того напуганная девушка была на грани потери сознания…но вид умирающего немецкого солдата, посмотревшего на нее снизу и почти сразу потерявшего сознание, отрезвил.
Беатрис не знала, что Франц Майер, увидев бледное как снег лицо, обрамленное выбившимися из-под платка черными прядями, на котором жили только яркие зеленые глаза, принял ее за лик смерти. Ее мысли были заняты другим. Перед ней был человек — человек, которого тяжело ранили и оставили умирать. И никакие нюансы были в тот момент не важны.
Через час Беатрис де Валуа привезла к своему дому на санях раненного немецкого солдата. Как ей удалось дотащить его до жесткого ковра к самой печи и не надорваться — осталось загадкой даже для самой француженки.
Молодая женщина развела огонь предпоследним запасом дров и хвороста и, вымыв руки, принялась за оказание помощи мужчине. В тот момент, когда тело Франца было обнажено сверху, Беатрис порадовалась, что ее стошнило тогда, в лесу. Она смогла без обмороков и прочей женской чепухи спасти немцу жизнь. Застрявшую под лопаткой пулю пришлось вытаскивать жестко и неаккуратно, так как у француженки не было медицинского образования и нужных инструментов под рукой. По сути, Францу повезло — попади пуля в легкое или сердце, его было бы не спасти.
Де Валуа провозилась с немцем почти весь день. Она молилась, молилась и радовалась, что тот без сознания. О том, что она спасала жизнь тому, кто, встав на ноги, может запросто прирезать ее, Беатрис не думала. Она молилась о его выздоровлении и своем спасении. Под вечер, когда мужчина был перевязан припасенными бинтами, умыт и укрыт ее шалью, оставлен лежать у печи с мокрым холодным полотенцем на лбу, француженка осознала, как измотана.
Она посидела какое-то время за столом, глядя на того, кому в ее доме не место. Ее тонкие руки дрожали, голова кружилась от усталости и голода. Беатрис отломила себе немного хлеба и запила его укрепляющим отваром трав, что приготовила в основном для раненого, но и ей он пригодился. Через каких-то полчаса после такого ужина, уставшая донельзя, Беатрис заснула на укрытой скамье в той же комнате, где был немец, чтобы быть рядом на случай, если тот очнется. Одна ее рука свесилась со скамьи, пальцы касались пола, волосы растрепались, а одна шпилька и вовсе выпала и осталась на полу. На бледном изможденном личике плясали отсветы плохо прикрытой печи и сумерек за окном. Молитву-досье Беатрис де Валуа перед сном напомнить себе не успела.
========== Пациент ==========
Холод не всегда приносит страдание. Иногда он мягко обволакивает тебя, позволяя уснуть навечно в своих мягких лапах. Франц не чувствовал больше ни боли, ни усталости — все заслонила собой белая пелена. Он не думал о том, что умирает. Может быть, он втайне хотел этого, и уже был готов принять свою судьбу, если бы не чудное явление. Из белой мглы возник силуэт женщины… Она шла неспешно, утопая по щиколотку в снегу, вокруг нее струился мягкий теплый свет…и вдруг все естество парня вздыбилось, цепляясь за ускользающее видение, как утопающий цепляется за соломинку. Окоченевшие пальцы схватили край ткани и тут же выпустили его. На миг он заглянул в глаза цвета изумруда, а потом его снова поглотила темнота.
Сознание возвращалась к нему на краткие миги еще несколько раз, тело горело в лихорадке, а сознание мучили кошмары. Он видел мертвых товарищей, тянувших к нему свои руки, пытаясь ухватить и утянуть за собой, он видел дом, мать, рыдающую над телами, пожар, бушующий в их квартале, жадно пожирающий дома и людей. Он хотел броситься на помощь, но понял, что его ноги по колено вкопаны в землю. От бессилия и ужаса он вскрикнул, открывая глаза и просыпаясь. Мокрый компресс соскользнул на пол. Грудь была туго стянута бинтом, и легкое движение отдалось болью, заставив тихо застонать.
Франц чувствовал ужасную слабость и жажду. Второе было еще хуже первого. Обветренные губы растрескались и ныли. Кое-как сориентировавшись, Франц попытался понять, что произошло и как он тут очутился. Помещение было явно чьим-то домом, а не обычной больничной палаткой их полевого врача. Тут было тепло и пахло травами. Судя по царящей тишине, больше тут никого не было, однако это утверждение почти сразу развеялось, когда солдат склонил голову и увидел молодую женщину, которую, видимо, разбудил его вскрик. Перед глазами еще слегка все расплывалось, а жар мешал связно соображать, но этого хватило, чтобы понять, что перед ним не медсестра. На ней не было формы, а настороженно-испуганный взгляд изумрудных глаз говорил о том, что она не представляет, чего от него ждать. Она была очень красива и почему-то казалась ему знакомой, но Франц не мог припомнить, где они встречались.
— Воды… пожалуйста, — едва слышно прошептал парень просьбу на немецком, и, видя, что она не понимает, повторил слово «вода» по-французски. Благодаря учебе на первом курсе и скудному общению с местными, которых они встречали на своем пути, у него имелся небольшой словарный запас.
Франц медленно прикрыл глаза, с трудом выдыхая воздух. Голова была тяжелой, но все же он заставлял себя думать. Если он угодил в плен, надо было дать понять, что он ничего полезного не знает и, что еще важнее, он не опасен. Впрочем, если именно эта девушка занималась им, она могла понять, что он сейчас самостоятельно подняться не может, не говоря уже о более серьезной угрозе.
Краткий мужской крик ворвался в чуткий сон француженки, пробуждая ее. Беатрис открыла глаза, устремляя взгляд на мужчину, и плавно и медленно села. Голова слегка кружилась от усталости — беременность отнимала много сил, и де Валуа не привыкла за эти несколько месяцев, что надо пересиливать себя и перенапрягаться. До сих пор она успешно уберегала себя от чрезмерных нагрузок. Но простонавший немец, лежащий на жестком ковре у печи, жизнь которому ей все-таки удалось спасти, нуждался в уходе и заботе.
Потревоженная беспокойством «пациента», Беатрис настороженно следила за каждым движением солдата, закутавшись в шаль, что соскользнула с ее плеч, когда она проснулась. Самого Франца явно мучила жажда, судя по тому, как он пытался заговорить с ней сухими губами. Это предположение подтвердилось, когда он произнес:
— Wasser…bitte, — Беатрис слегка улыбнулась мужчине и осторожно покачала отрицательно головой, показывая, что не знает немецкого языка. К ее удивлению, чужак повторил по-французски, — Eau…
