Герцог чуть не подавился кашей (между прочим вкусной, рассыпчатой). Отложив ложку, он спросил:

– И часто у вас не бывает чая к завтраку?

– Первый раз такое, – тяжело вздохнула женщина, – мы ж когда приехали сюда, то жили хорошо, богато, только вот деньги-то и золото не бесконечны же. А взять еще неоткуда. Альвина уж кажную копейку считала, да все равно деньги, что вода, утекают. Вот по вам видно, что вы не бедный господин. Нашу девочку заберете отсюдова?

– Да, сегодня бы хотелось выехать, – ответил мужчина.

– А и хорошо, что сегодня, зачем тянуть-то. Только вот как же госпожа Инесса-то, здесь что ли останется?

– Да, она останется, – герцог не хотел этого говорить, но все же добавил. – Герцогине я оставлю денег и золота, у меня с собой много нет, но в ближайшее время я пришлю еще, чтобы госпожа Лэвирин купила другой дом, намного лучше этого и оплатила все долги. Вашей госпоже больше не придется завтракать без чая.

– Ой, божечки, – покачала головой повариха, – вижу, что вы ничего не знаете. Нельзя давать госпоже в руки деньги.

– Почему? – удивился герцог.

Женщина, поджав губы, выглянула из кухни, закрыла дверь и, вернувшись к столу, села напротив мужчины.

– А я сейчас все расскажу, господин, как мы жили все эти годы и почему нельзя хозяйке деньги давать.

То, что рассказала кухарка, повергло его в шок. Конечно, он догадывался о том, что непросто живется Альвине, но вот то, что герцогиня пьет, для него было откровением. Себастин еще более укрепился в мнение увезти отсюда Альвину.

***

А в это время Альвина все рассказала матери, ну или почти все.

– Мама, я сделаю все, чтобы тебя помиловали, брошусь в ноги королю и королевы, думаю, что и Себастин так же все предпримет для того, чтобы ты смогла отсюда уехать, – закончив свой рассказ, уверенно сказала Альвина.

– Вовсе нет, – произнесла заметно повеселевшая герцогиня, – ты не поедешь никуда, пока твой муж не сделает все, чтобы меня помиловали. И вот тогда мы вместе уедем. Ты обещала только что не оставлять здесь меня одну.

Альвина стиснула зубы, чтобы не застонать вслух от такого эгоизма матери. Девушка вдруг подумала, что, пожалуй, хочет уехать с Себастином, и желательно без матери. Если она здесь останется, то просто сойдет с ума от безысходности или начнет пить, как мать.

– Мама, – стараясь говорить спокойно, хотя ей это давалось с трудом, произнесла девушка, – я ведь тебе сказала, что Себастин грозится увезти меня силой. И он это сделает.

– Да брось, – махнула на дочь рукой герцогиня, – он просто стращает и никогда не пойдет против тебя. Я же помню его, он был мягким, добрым, бегал за тобой, как щенок. Я подумывала, что он станет нашим зятем, но твой отец наотрез отказался даже говорить со мной об этом. Ты же помнишь, как он не терпел этих выскочек, появившихся, казалось, из ниоткуда, и получивших титулы и земли из рук короля Флориана непонятно за какие заслуги. Не переживай, твой Себастин сделает все так, как скажешь. Тем более, что он виноват перед тобой – столько лет не интересоваться женой! Вот пусть и искупает свою вину – постарается забрать и меня из ссылки, а не только тебя.

– Это немыслимо, мама! – не сдержав своего возмущения, громко воскликнула Альвина. – Ты как будто не слышала, что я тебе рассказала! Это я виновата перед ним, мама! И он не имеет права забрать и тебя, по крайней мере, пока не может это сделать!

– Нисколько ты не виновата, ну подумаешь, разыграла мальчика, зато в конечном итоге он оказался по-настоящему женат на тебе. Так что должен благодарить, а не винить. И если ты забыла, то я помню, что отец твоего дорого Себастина виноват в том, что мы все потеряли! Да и Себастин, если ты помнишь, громил наш замок. Так что это он кругом виноват, а не ты. И он должен искупить свою вину.

– Мама! – возмутилась Альвина. – А что ты же не вспоминаешь, что отец тоже виноват в наших бедах, может даже намного больше, чем герцог Адъяр и его сын. Как он мог так поступить с нами, мама? На что он рассчитывал, организовывая заговор против короля?

– Прекрати! – строго сказала герцогиня. – Твой отец был честным, благородным человеком и не мог спокойно жить, зная, что на троне сидит узурпатор. Во всем виноват этот бастард Флориан и его прихвостни, такие же негодяи, как и он.

Девушке пришла в голову мысль, что, возможно, мать не так уж и невиновна.

– Ах, мама, мама, – тяжело вздохнув, почала головой Альвина.

– Сделаешь все, как я скажу. Твой муж уедет один, без тебя, а мы подождем, пока он добьется моего помилования, если хочет получить тебя, то пошевелится. А ты должна потребовать от своего мужа создать здесь соответствующие нашему положению условия. Пусть купит дом, помнишь тот, в котором мы жили первый год? Еще потребуй, чтобы он оставил побольше золота и денег, но теперь я буду ими распоряжаться, а то ты неизвестно куда дела все, что мы привезли сюда. На что ты потратила наши деньги, Альвина? Почему у нас ничего не осталось?

Альвина пораженно смотрела на мать. Все эти годы она старалась как могла вести дом, экономить средства, считала каждую копейку. Да, когда приехали в этом богами забытый город, Альвина не сразу поняла, что деньги надо не просто экономить, а строжайше экономить. Но ведь золото и деньги, которые она смогла достать из тайника вообще могли им не достаться. И как бы они тогда жили? Когда деньги, золото, драгоценности почти кончились, Альвина стала продавать одежду, мебель, хорошо, что желающих купить было хоть отбавляй. И мать никогда не интересовалась, откуда дочь берет деньги, с чего вдруг они меняют дом, почему ее гардероб поредел, только недовольно морщилась и выговаривала ей, перестав получать на завтрак то, что любила и еще больше замыкалась в себе. Герцогиня жила в каком-то своем мире, отгородившись от дочери. И только хмельная она в какой-то мере возвращалась к себе прежней, но это нисколько не радовало Альвину. Мать, оживавшая после приема вина, быстро впадала в буйство и успокоить ее было трудно. Наутро герцогиня мучилась похмельем и не помнила, что было накануне. Или делала вид, что не помнит? Эта мысль, пришедшая только сейчас, подступила невыносимой горечью к горлу.

И вот мамочка очнулась, воодушевилась, вполне в трезвом виде, но ничем хорошим это для Альвины, похоже, не обернется.

– Мама, то есть ты хочешь, чтобы я шантажировала Себастина? Не будет помилования матери – не получишь жену. Так что ли? А тебе не приходило в голову, что он столько лет даже не вспоминал про меня. Так с чего ты решила, что он и дальше не сможет жить без жены? Не боишься – если мы выставим твои условия, Себастин просто уедет и забудет про меня уже навсегда?

– Доченька, – хитро прищурилась герцогиня, – Себастин не просто так приехал. Ты ему понадобилась, это – несомненно, иначе он бы не появился здесь. Так что ты ему, думаю, очень нужна и он выполнит наши условия.

– Какие условия я должен буду выполнить? – внезапно раздавшийся голос заставил женщин повернуться к дверям.

В проеме стоял герцог и хмуро разглядывал герцогиню и ее дочь. Альвина подумала, что они с матерью так увлеклись разговором, что не услышали, как Себастин открыл дверь. Вот интересно, сколь долго он там стоит?

– Вам не кажется, ваше сиятельство, – раздраженно произнесла девушка, – подслушивать под дверью не достойно герцога Адъяра?

– Это не вам решать, Альвина, что достойно герцога, а что нет, – отозвался Себастин, проходя в гостиную и останавливаясь напротив кресел, где сидели женщины, – вы и раньше не очень-то были любезны, а в этой глуши вообще потеряли остатки своего воспитания.

– Ну что вы, Себастин, – защебетала герцогиня, ей пришлось высоко поднять голову, чтобы говорить с мужчиной, – вы все не так поняли. Как мы можем ставить вам какие-то условия! Мы можем только просить вас выполнить наши пожелания. И да, вы, конечно же, правы, мы совсем одичали в этой глуши. Но как только попадем в приличное общество, соответствующее нашему происхождению и воспитанию, так сразу же все образуется, наладится. Знаете, есть такая поговорка – с кем поведешься, от того и наберешься. В этом ужасном городе, сами понимаете, нет обходительных, галантных и не побоюсь этого слова, породистых аристократов. Откуда им здесь взяться? И мы, несмотря на врожденное благородство, утонченность, видимо, начали скатываться до их уровня. Но, я еще раз посмею повторить – все быстро вспомнится, исправится, как только мы попадем в подобающее нам общество.