Чёрная змея свернулась клубком. Луайканида вырисовывала раздвоенный язык ядовитой твари.

– Не морщи лоб, сколько повторять? – прикрикнула колдунья.

Шетлсу перестала вертеться. Луайканида, высунув язык, сделала мазок кончиком кисти.

– Вот так, – сказала она. – Только не чешись, пожалуйста: ты превратишь змею в месиво.

– А без змеи нельзя? – осведомилась девочка.

– Ты хочешь быть колдуньей?

– Да, тётя.

– Тогда терпи и не чешись! – повысила голос Луайканида, ударив племянницу по руке. – Так и тянет лапу! Сколько раз повторяла: если хочешь заработать, давай людям то, что они хотят. Хотят видеть на твоём лбу змею – рисуй.

Девочка повела худыми костлявыми плечами и убрала руки за спину подальше от соблазна.

– Змеи противные, тётя!

– Думаешь, я их люблю? – спросила Луайканида. – В каждой профессии есть неприятные стороны. А сейчас поторопись: джа Махаони, должно быть, в пути.

Шетлсу заправила непослушную прядь волос за ухо и двинулась на кухню.

– И не забудь помыть руки, – крикнула тётка, а потом, понизив голос, добавила, – княгиня всё-таки едет.

О таких, как Луайканида, народная молва говорит негромко. Кто знает этих колдуний, что у них на уме? Живут уединённо, людей сторонятся, хранят вековые тайны. В детстве Луайканида не думала быть колдуньей, так получилось. Вначале куколки-колясочки и помощь матери в приготовлении зелий. Девочке на лбу тоже рисовали противную змею. Тогда это было игрой, игрой во взрослых.

Она во всём подражала матери, а когда выросла, оказалось, что ничего другого делать и не умеет, кроме как готовить приворотные зелья да морочить голову наивным посетителям.

Луайканида поселилась в небольшом домике. Садик вокруг него тоже был маленьким, но ухоженным. По периметру его обступал колючий кустарник, перед которым благоухали розовые пионы. Их аромат соединялся с ароматом сандалового дерева. Прохладный фонтан поигрывал сияющими струями, а возле дома вознесли кроны финиковые пальмы с гроздьями сладких плодов.

Посетители колдуньи были разными и по возрасту, и по достатку. Их проблемы тоже были разными. Луайканида со времён молодости усвоила простое правило: всё когда-нибудь заканчивается, и проблемы рассеиваются.

Зачем люди приходят к колдунам? Чтобы узнать будущее? Как ни странно, нет! Они хотят знать: какова вероятность того, что всё сложится так, как они рассчитывают? Колдун или колдунья, говорят они об этом или нет, знают, что в их руках нет книги жизни. Что остаётся делать? Ответ ясен: потяни время, а там всё сложится как-нибудь.

Главное, чтобы посетитель был убеждён, что за удачу благодарить надо магию. Ну а если получится не так, как хотелось? Тоже просто: человек сам виноват в этом. "Подумай, может ты словом, мыслью или делом себе навредил?" У каждого найдётся в чём себя упрекнуть.

Зашлёпали детские ноги. Шетлсу в льняной тунике подошла к женщине и вытянула руки ладошками кверху:

– Вот.

– Умница, – похвалила Луайканида.

Как и большинство женщин, джа Махаони любила одеваться красиво, даже празднично. Но, считала джа, постоянно разгуливать по дворцу с видом, будто сейчас состоится приём иностранного посла, по меньшей мере, нелепо. Зато когда княгиня покидала пределы княжеских палат, она давала волю фантазии. Сегодня джа облачилась в золотисто-зелёное.

Из-под длинных складок одежды выглядывали изящные сандалии с тонкими ремешками. Золотые браслеты с изумрудами охватывали руки выше локтя. Узор на браслетах изображал переплетение виноградных лоз. Тонкая белая косынка, перехваченная ленточкой, расшитой мелкими бриллиантами, покрывала голову княгини.

Махаони сопровождали служанка и два телохранителя – мускулистые молчаливые детины. Служанке Чордее исполнилось двадцать пять. Энергичность и живой ум снискали ей искреннюю привязанность Махаони. Джа посвящала служанку во все тайные дела и относилась к ней с материнской теплотой.

Махаони издали разглядела оплывшую фигуру хозяйки. Луайканида встречала княгиню у калитки сада, опоясывавшего дом. Джа выбралась из паланкина и в сопровождении колдуньи и верной Чордеи углубилась в сад. Телохранители остались у входа.

– Какие горести привели досточтимую джу к скромной служительнице магии? – спросила Луайканида.

– К счастью, горестей нет, – ответила Махаони. – Есть несколько вопросов.

– Увы, джа, судьба не всегда благосклонна к своим чадам. Человек плывёт по реке времени…

– Брось, Луайканида, – прервала её княгиня. – Кому жаловаться на судьбу, только не тебе.

– Я не жалуюсь, – согласилась колдунья с печалью в голосе. – Прошу в дом, джа.

Она могла этого и не говорить: с недавних пор Махаони была здесь частой гостьей. После традиционного чая и разговоров ни о чём наступил черёд главной цели визита. Луайканида препроводила гостей с открытой веранды в комнату в глубине дома.

Помещение было тихим и сумрачным. Плетёные циновки занавешивали окна, благодаря чему в комнате витала атмосфера таинственности. На отделанных бамбуком стенах красовались причудливые маски клыкастых страшилищ, украшенные разноцветными перьями.

Посередине разместился жертвенник с тлеющими углями. От них поднимался сладковатый дым. Его голубовато-сизая пелена тянулась к окнам. На покрытом чёрной скатертью столе возвышался тяжёлый подсвечник с мерцающими свечами.

– Располагайтесь, – произнесла Луайканида.

Присмиревшие и подобравшиеся гостьи уселись на мягкие пуфы. Махаони и Чордея с испугом смотрели на колдунью. Возле неё с раскрытой книгой стояла безмолвная Шетлсу. Лицо её было строго.

Колдунья высыпала в огонь жертвенника серый порошок из ложечки. Лёгкие крупинки коснулись углей, покрытых тонким слоем пепла. Из-под них вырвалось ало-оранжевое пламя и взметнуло злые багровые огоньки. Потолок и стены озарились игрой теней.

Очарованные обстановкой, запахами и неуловимым ожиданием скорого прикосновения к тайне, княгиня и служанка следили за движениями рук колдуньи. Всё приобретало особый, глубинный смысл. Луайканида двигалась медленнее обычного, что придавало происходящему ощущение оторванности от мира.

– Я взываю к нематериальным силам, – воскликнула колдунья.

Махаони вздрогнула: настолько резким, твёрдым и звенящим прозвучал голос Луайканиды. Всякий раз княгиню удивляла такая метаморфоза. Колдунья, не моргая, глядела в пламя. Её глаза блеснули под насурьмлёнными бровями.

– Я обращаюсь к силам, пронизывающим Вселенную, управляющим движением звёзд и судьбой людей. Придите сюда, знающие всё! – возвысила голос ведьма.

Уверенным движением она отправила в пылающие угли следующую порцию порошка. Огонь вспыхнул переливающимся клубком. В нём заплясали маленькие искорки. Махаони стиснула руки, на лбу выступил пот.

– Спрашивай, джа, – возгласила Луайканида.

– Женится ли мой сын Веланпур? – дрожащим от волнения голосом начала Махаони. – Если да, то скоро ли это произойдёт?

В комнате повисло молчание, только искры потрескивали в огне. Луайканида сделала несколько движений над углями. Столбик голубоватого дыма заколебался. Махаони вглядывалась в его очертания, глаза её заслезились. Колдунья отступила на шаг и, щурясь, заглянула в книгу.

– Всеведующие силы Вселенной отвечают, что князь Веланпур обретёт женщину.

– Скоро? – затаила дыхание Махаони.

– Ты много хочешь от нематериальных сущностей! – ответствовала Луайканида. – Это произойдёт вовремя.

– А, конечно! – кивнула Махаони.

– Ещё вопросы?

– Сейчас, дай сообразить, – заторопилась джа. Её руки теребили косынку. – Невестой будет та, которую я выбрала?

На жертвеннике опять вспыхнул огонь, исторгнув клуб дыма и порцию искр. Жесты Луайканиды уводили Махаони от реальности. Мир будто сжался до размеров комнаты или вовсе перестал существовать, в душе появилась неуютность. Княгиня замерла, поглощённая магическим зрелищем.

– Всезнающие силы говорят, что возможная избранница будет достойна своего господина, – Луайканида отвела глаза от книги.