– Что ещё нового? – всё также рассеянно спросила хозяйка.

– В Инолу привезли партию рабов.

– О, и хороший товар? – заинтересовалась девушка.

– Так, не лучше и не хуже, чем всегда, – поморщился Брахтар. – Те, что получше, отправятся во дворец. Остальных распродадут по острову.

– Демир знает, чем угодить господину!

– Демир – преданный пёс.

Клеама взглянула на Брахтара:

– Демир – первый человек на Наронге после князя.

– Пусть даже первый, всё равно пёс, – хмыкнул Брахтар.

– Рабыни есть в этой партии?

– Есть, но только две-три стоящие, да и те с островов, – отозвался посетитель. Ему была скучна эта тема.

– Пираты – отвратительный народ, – заявила Клеама.

– Все живут как могут: кто островом правит, как твой отец, кто на плантациях работает, кто людьми торгует. И все нужны. Как к пиратам ни относись, а все пользуются плодами их ремесла.

– Вчера меня навестил Окатэй, – сменила тему Клеама и подошла к окну.

Упорное в вечном труде море разбивало об утёсы вал за валом, превращая величественные громады прозрачной воды в миллиарды хрустальных капелек. Сказочное великолепие, образованное соединением воды и света, взмывало вверх.

Брахтар поставил бокал на стол.

– Зачем пожаловал Окатэй, если не секрет? – спросил он.

– Как и ты – засвидетельствовал и восхитился…

Гость расхохотался.

– Ты не жалуешь моих поклонников, Брахтар, – с лёгким недовольством произнесла девушка..

– Они меня веселят.

– Они тоже претендуют на мою руку, как и ты, – Клеама сделала ударение на последнем слове.

– Но я ещё люблю поговорить с тобой.

– О Веланпуре?

– И о нём тоже.

– Он мной не интересуется.

– Он никем не интересуется, – сказал Брахтар. – Он эстет, Клеама. Золотые рыбки в фонтанах занимают его больше, чем женщины.

– Веланпур прав: в женщинах нет ничего хорошего.

– Что я слышу, княжна! – деланно удивился Брахтар. – Странно слышать это от женщины.

– Только от женщины и можно это услышать, – произнесла хозяйка, делая глоток вина. – Мужчины слишком трусливы, чтобы такое сказать.

– Клеама, ты не очень-то жалуешь своих поклонников! – засмеялся гость. – Ты же сама не позволишь им этого!

– Конечно. Они и не говорят. Потому что трусливы.

Хозяйка отошла от окна.

– Передай князю Веланпуру, что я приглашаю его.

– Ты позволишь и мне наведаться ещё? – спросил Брахтар, делая неглубокий поклон.

– Приезжай, восхищайся.

Джар рассмеялся.

Домик вдовствующей княгини был невелик: десяток комнат, несколько спален, маленькая гостиная человек на пятнадцать-двадцать, столовая и обширная веранда.

С восходом солнечный свет, лившийся сверкающим лучом по деревянному полу, заставал хозяйку за домашними делами. Несколько слуг получали подробнейшие указания как выполнять ту или иную работу, куда повесить картину, как поставить вазу и как делать сборки на занавесках.

Затем джа Махаони прерывалась на лёгкий завтрак, чтобы потом, к облегчению прислуги, навестить любимого сына.

– Сынок, отправил бы ты голубя на Истгиль, – княгиня отвела глаза.

– Зачем, мама? – улыбаясь уголком губ, спросил князь.

– Записку бы послал, встретился.

Веланпур приблизился к матери и обнял за плечи.

– Ты у меня самая лучшая на свете. У кого ещё есть такая мама?

– Точно такой ни у кого нет, – согласилась Махаони.

– Ты замечательная, красивая…

– Насчёт красоты я бы поспорила, – остановила княгиня сына.

Веланпур снял руку с её плеча и вздохнул.

– Клеама – красавица, сынок, – продолжила Махаони. – Точёный нос, стройная фигура, чудесные волосы…

– Мама!

– А что? – поспешила ответить джа. – Разве не красавица? Разве не умна?

– Не умна, – эхом ответил Веланпур.

– Сынок! – воскликнула женщина.

– Умна, умна, – согласился князь и попытался притянуть мать к себе.

– Не подлизывайся, Веланпур, – Махаони отошла в сторону.

Князь вздохнул и повесил голову.

– Мама, я не хочу на ней жениться! – устало повторил он. – Я тебе об этом толкую каждый день.

– Никто и не говорит о женитьбе, – встрепенулась Махаони. – Ты с ней поговори. Она так красива, да и возраст подходящий – всего на восемь лет моложе тебя.

– Мама!

– А что "мама"? Я уже тридцать лет мама, – насупилась Махаони.

– Ну не надо так! – Веланпур снова сделал попытку её обнять. Мать не отстранилась.

– Я же хочу тебе счастья. К Клеаме сватаются джары со всего Ароу-Доу!

– И пусть сватаются, пускай выходит за них, – заявил Веланпур.

Махаони сняла с плеча руку сына.

– Ну хорошо, съезжу, – сдался князь. – Сегодня прикажу послать с голубем записку, что приеду. Но видеть Клеаму женой не хочу!

– И не надо, – оживилась княгиня. – Съездишь по-соседски, справишься о здоровье.

– Почему-то на Левкан к княжне Рие ты меня не отправляешь, хотя и она моложе меня, и тоже соседка.

Махаони снизу вверх взглянула сыну в лицо.

– Когда тебе будет столько лет, сколько мне, когда у тебя будут маленькие веланпурчики…

Князь прижал мать к себе.

– … я тоже захочу внуков, как моя любимая мама, – с улыбкой договорил он. – Считай, что голубь на пути в Танаибу.

Княгиня расцвела в улыбке.

– Ты в море горло закрывай, сынок, а то ветер надует – простудишься.

– Хорошо, закрою. Я пойду? Дела не ждут.

Веланпур вышел на галерею. Под сводом арки он остановился и обернулся к матери.

– Мам, а знаешь что говорит Кеа, когда слышит слово "Клеама"?

– Знаю, знаю, – остановила его княгиня. – Твоего попугая давно следовало бы…

– Ну что ты, – засмеялся сын, – ему всего пятьдесят. Он молод и полон сил.

Порт города Танаибы встречал шхуну "Афалина" ослепительным днём, плеском прозрачных волн и упругим ветром. Над судном, едва шевеля изогнутыми крыльями, боролись с воздушными потоками чайки. Птицы горланили, неожиданно срывались в море и так же резко взмывали в синеву.

Корабль тяжело и гулко стукнулся бортом о причал. Полуголые матросы накинули на швартовные тумбы тяжёлые канаты. С грохотом упавшие сходни соединили "Афалину" с берегом острова Истгиль. Пенистые волны с шипением прокатывались под сваями причала и с упорством, выработанным веками, выплёскивались на мелкий золотистый песок.

Боцман по прозвищу Бочка следил за действиями матросов, выкрикивая команды, ругательства и поддавал пинка замешкавшемуся ротозею. Сотни загорелых ног многократно перемешивали песчинки на берегу. Мешки и ящики с товаром, удерживаемые на мускулистых спинах привычными к труду руками, переползали из трюмов на берег.

Боцман, пыхтя, поднялся на мостик "Афалины".

– Капитан! – гаркнул моряк. – Экипаж построен.

– Сколько я тебе говорил, что не надо орать! – скривился капитан. – Джары хорошо слышат.

– Прости, джар капитан, – смутился Бочка. – Я привык кричать на этих олухов.

Капитан не слушал. Он докладывал о прибытии шхуны в порт Танаибы высокому молодому человеку лет тридцати с властным пронизывающим взглядом и аккуратно подстриженными бородой и усами.

Капитан робел. Молодой мужчина, сложив руки на груди, вглядывался в портовую суету и в поросшие густым лесом горы Истгиля.

К сходням, переброшенным с "Афалины", блестя потными спинами, быстрым шагом подошли восемь крепких рабов. На плечах они несли украшенный паланкин.

– Носилки от джи Клеамы, мой князь, – сказал капитан.

– Вижу, – ответил джар и направился к трапу.

Спустившись на нагретую палубу, он прошёл вдоль строя матросов и помахал рукой на их зычное приветствие. У сходней его ждал седеющий мужчина в зелёном тюрбане и красном кафтане.

– Добро пожаловать, джар-рен Веланпур, – мужчина прижал к груди руки, унизанные перстнями. – Джа Клеама ожидает тебя.