Песня оборвалась. Гости вознаградили танцовщицу бурным потоком оваций, требуя немедленно выдать орден народной артистки страны, особо рьяные предлагали прямо сейчас отобрать все титулы Волочковой и бросить к ее ногам. Кристина поклонилась. На ее глазах выступили слезы. Да и многие в зале растрогались должным образом. Наступил момент полного единения между всеми участниками представления. Она хотела подойти к ведущему сразу после танца, но в дверях заметила Марка, своего партнера, высокого блондина с вечно недовольным лицом. Он ревниво наблюдал за происходящим, морща лоб и нервно жуя орбит. Поздоровавшись кивком головы, Марк направился в подсобку, служившей гримеркой для выступающих. Кристине ничего не оставалось, как проследовать за ним.

В зал принесли горячее, гости расселись по своим местам, обсуждая последние сплетни. Все шло своим чередом, пока ведущий не решился по своему обычаю, снова выйти на морозную улицу. Минздрав, конечно, предупреждает об опасности курения, но никак не освещает цепочку последствий, начинающихся с перекуров. В курилках, закрытых от посторонних глаз, ты можешь завязать полезные знакомства или узнать самое сокровенное, что никоем способом не услышать в других ситуациях. Так называемая никотиновая исповедь. Но в этот раз та встреча не сулила ведущему ничего хорошего.

Девушка стояла спиной к выходу, на ступеньках, мило общаясь с молодым человеком. Она могла полностью сменить гардероб, аромат духов, цвет волос, круг общения, но Иштван имел уникальную способность узнавать ее из миллионного потока женщин. Ее мимика и жестикуляция стали настолько родными, особыми, что, знакомясь с новой претенденткой на серьезные отношения, он невольно пытался отыскать те близкие его сердцу черты. Иштван любил разных женщин, но именно она смогла прочно поселиться в голове, не постеснявшись пронзить холодной сталью его плоть. Он любил ее невероятно сильно, насколько может любить мужчина женщину, оставившей его в самый тяжелый период. Прошло восемь месяцев, как они расстались. Поток воспоминаний захлестнул, мгновенно волоча тело по асфальту – обратно в период великой депрессии. Чувство беспомощности завладело сознанием, забрав самое нужное в такой ситуации. Иштван потерял самоконтроль, испугался, его виски пульсировали от внутренней ярости, перемешанной с чувством разочарования. Голос предательски пропал, ноги окутала слабость до такой силы, что пришлось схватиться за поручень. Он вновь стал жалким и беспомощным, словно в один миг потерявший смысл в жизни. И больше всего на свете он молил о том, чтобы она не повернулась.

Она повернулась. Ее волосы скользнули по плечу, оголив шею, хотя несколько прядей все же остались на ухе, застряв на серьге из белого золота с маленьким бриллиантом внутри. Поправляя прическу рукой, она улыбнулась. Казалось, нисколько не удивившись встрече, будто ее визит планировался заранее, дабы окончательно испортить и без того скверное настроение. Пожалуй, она имела особую силу над чувствами ведущего, с помощью которой в любой момент могла застать его врасплох. Особая энергия, выжигающая все живое внутри. Будто она, маленькая и хрупкая, в одночасье становилась грозным охотником с винтовкой Ремингтон, готовая, во что бы то ни стало принести очередной трофей. Одним выстрелом убить глупенького, дрожащего от страха олененка. Иштван чувствовал себя именно тем самым оленем, не способным противостоять какой-то девке.

– Давно тебя не видела, похудел так.

Ее нарочитая улыбка вызывала бешенство. По телу пробежала дрожь, но уже не от страха – ярость полностью завладела сознанием. Он хотел кричать, что волновать его физическое состояние для нее неприемлемо, да и отправиться даме необходимо далеко отсюда, причем как можно быстрее. Пульс взлетел до состояния готовности накинуться, разорвать, уничтожить оппонента, в лучших традициях эмэма. Но, собрав последние крупицы мужского достоинства, выдавил из себя, как из тюбика пасты, несколько несвязных слов:

– Какого хрена ты тут делаешь?

Голос ведущего звучал грозно и устрашающе, насколько возможно себе вообще представить, словно маленькая дворовая собачка лаяла на проезжающий автомобиль, пытаясь укусить покрышку.

– Зачем ты так? Я всего лишь хотела узнать, как ты? По-дружески.

По-дружески. Только женский ум осмелится предложить мужчине дружбу после того, как он ее полюбил. Бросить, изменить, покалечить человека и взамен предложить дружеские переписки по случаю дня рождения. Вселенская, отвратительная, жалостливая глупость. Мужчина дружит с женщиной с надежной вновь завоевать расположение, стать лидером и опорой. Женщина – с четким осознанием, что ничего более глупых обсуждений погоды, начальства и ее нового мудака не произойдет. Если мужчины с Марса, то женщины явно оттуда, где не признают логику и здравый смысл.

– У меня есть с кем дружить. Ты не входишь в список. До свидания.

На последнем предложении голос Иштвана предательски задрожал, обратившись в гнусавый фальцет.

– Как знаешь.

Девушка резко отвернулась, всем своим нутром выказывая неприязнь от сказанных слов в ее адрес. Попрощавшись с приятелем, она быстрым шагом отправилась в сторону остановки к припаркованным неподалеку такси.

– Тварь.

С обидой выдохнул Иштван, чувствуя накатывающуюся пустоту внутри себя. Он несколько минут стоял на промозглой улице совершенно один, провожая взглядом свою любовь. Свою ненависть. Свое отчаяние. Такси резко рвануло с места, оставляя за собой плотное облако выхлопа. Театральный занавес закрылся, оглашая окончание пьесы. Пришло время возвращаться обратно.

Проходя по коридору, разделяющий ресторан на основной и дополнительный зал, Иштван услышал крики. Кто-то эмоционально отчитывал собеседника, доказывая свою позицию. Разговор велся на азербайджанском. Твою мать, это точно руководство, обрадовался ведущий, стучась в комнату администрации. Дверь открыл Рустам. На полу валялись офисный стул, бумаги и канцелярия, а в глубине комнаты, опершись спиной на стену, сидел Фарид. На его фартуке виднелись несколько больших капель крови. Сам он смотрел в пол, держась руками за голову.

– Тебе чего?

По своей привычке, злобно ответил Рустам, потирая костяшки кулака правой руки. На морщинистом лбу и висках выступила испарина, его руки дрожали, глаза бегали из стороны в сторону. Стандартный набор героинового психоза.

– Рустам, мне нужны деньги за работу. За все дни. Иначе мне нет смысла продолжать вести вечер.

– Сколько?

– Сто тысяч, как договаривались.

– Со мной ты ни о чем не договаривался. Иди работай. Брезгливо ответил он.

– Нет, так не пойдет. Мне нужны гарантии.

Ведущий запротестовал, нервозно переступая с ноги на ногу. Ему уже слабо верилось, что он сможет добиться положительного для себя результата, но и отступать было поздно.

– Гарантии?

Рассвирепевшее уродливое лицо вытянулось от удивления, таращась выпученными глазами на Иштвана. Звериный оскал явно давал понять, что взаимно уважительный диалог закончен, так и не начавшись.

– Или ты сейчас же идешь в зал, продолжая свою клоунаду. Или тебя ждут очень большие неприятности. Пошел отсюда, щенок.

Рустам с грохотом ударил ногой по двери. Старые петли взвыли от боли, заглушая поток брани на азербайджанском языке с частыми вкраплениями слов, вполне понятному славянскому человеку. Что-то похожее на – сука и я твой рот е**л. Хоть он и законченная сволочь, обделенная человеческой моралью, в его словах прослеживалась истина. Все договоренности по оплате и формату выступления между Иштваном и рестораном курировались Зафаром, Муххамад лишь утвердил его кандидатуру среди прочих других, а Рустам и вовсе, занимался совершенно посторонними делами. И младший сын до сих пор не появился. Набирая номер, ведущий раз за разом получал лишь машинный женский голос.

Возвращаться в зал совсем не хотелось. Руки дрожали от обиды и возбуждения, а чувство жуткой несправедливости волнами накатывала по всему телу, путая мысли. В кулисе ожидали своего выхода Марк и Кристина, в очередной раз увлеченно ругаясь. Поравнявшись с танцовщиками, Иштван последний раз посмотрел в глаза Кристины. Какая же она хорошая.