Рейна не могла отрицать очевидное. Она ревновала к Леди Элле — и не без причины. Тот идиотский ультиматум, предъявленный ей Ранульфу, только доказывал, что гораздо важнее для него была его драгоценная кошка, но не она, Рейна, поскольку именно она сидела в одиночестве на холодных ступенях, в то время как эта кошка нежилась в теплой постельке — ее постельке!

Вдруг Рейна почувствовала, как что-то задело ее бедро. Она едва заметила в темноте маленькую тень, спускавшуюся по ступенькам. Леди Элла?! Но она ведь закрыла за собой дверь в прихожую. Как… тогда?..

Рейна напряглась и подсознательно почувствовала, что муж ее стоит рядом с ней. Теперь было самое время, чтобы извиниться перед ним, попросить прощения за утреннюю глупость, но ни единое слово не могло преодолеть ее жгучий стыд. Казалось, что у нее появилась привычка: унижать самое себя в его присутствии, хотя Рейна и не могла ни объяснить это, ни понять. Однако сейчас все зашло как никогда далеко, и все было как никогда плохо. Рейна с трудом отгоняла от себя неприятные мысли, представляя, что он мог о ней сейчас думать.

— Вы добровольно вернетесь или мне отнести вас силой?

Она поднялась и повернулась к нему лицом. Однако в темноте Рейна могла различить лишь его силуэт, но выражение его лица оставалось для нее загадкой, и она не могла определить, что он действительно чувствует и думает. Его тихий голос также ничего не подсказал ей.

— Что это значит? — неуверенно спросила она.

— Это значит, что я сдаюсь, мой маленький генерал. Я бы, конечно, предпочел, чтобы вы постарались быть более снисходительной к Леди Элле, однако если вы ничего не можете с собой поделать, что ж. В конце концов она может спать и с Ланзо.

Рейне следовало бы проявить великодушие и сказать, что она пошутила, что он может оставить кошку в их спальне, если уж ему так этого хочется. Но она победила и моментально забыла про терзавшее ее еще несколько мгновений назад раскаяние. Она чувствовала настоящий триумф и не собиралась уменьшать его, соглашаясь на какие бы то ни было уступки.

— Благодарю вас.

— За что? Вы не оставили мне выбора.

Она улыбнулась про себя, поскольку, строго говоря, все было не совсем так. Он запросто мог бы силой притащить ее в спальню и заставить подчиниться своему желанию, независимо от того, согласна она была с этим или нет.

— Вы не сердитесь?

Он не ответил, но отошел в сторону, освобождая ей путь. Будет лучше, если она замолчит и оставит все так, как есть. Обычно мужчины не любят, когда им выдвигают какие бы то ни было ультиматумы.

Она зябко одернула рубашку, ибо на лестнице действительно было очень холодно, и поднялась на пару ступенек. Преодолев наконец последнюю ступеньку и подойдя вплотную к мужу, она неожиданно для себя вдруг оказалась в его объятиях.

— Я думала…

— Тише, — прервал он ее. — Я же догадался, что вы босиком. Что она могла на это возразить? Ее ноги на самом деле ужасно замерзли. А он был достаточно догадлив, надев штаны и ботинки, прежде чем отправился на ее поиски. Сама же Рейна едва могла вспомнить, что необходимо схватить рубашку… Подобное внимание, проявленное им, было неожиданно, однако весьма ей приятно. И она будет наслаждаться этим чувством, пока наконец сказка не оборвется. К тому же ей так хотелось понежиться в его объятиях.

Ланзо продолжал мирно спать на тюфяке в прихожей, не замечая их хождений туда и обратно. Он привык к тому, что его будил громовый бас Ранульфа, однако в это утро Ранульф еще ни разу не повысил голос.

В спальне было теперь гораздо светлее, чем когда Рейна покинула ее, ибо рассвет уже давно сменился восходом солнца. Ранульф сжимал ее в объятиях до тех пор, пока не дошел до кровати, куда бы мот положить ее. И только тогда смогла взглянуть на него Рейна, чтобы определить, в каком все же настроении он пребывал.

Улыбка его была более чем красноречива.

— Итак, вот почему вы не сердитесь. Вы просто сочли мое поведение забавным?

Ранульф присел рядом с ней, но избегал смотреть на нее, уставившись вместо этого на свои длинные ноги.

— Мне и прежде приходилось сталкиваться с тем, что женщины дрались из-за меня, ревнуя к сопернице, но чтобы меня ревновали к кошке…

— Неужели? — раздраженно спросила она. Смех, который он так долго сдерживал, наконец вырвался наружу. Ранульф повалился на кровать, катаясь по ней из стороны в сторону. Он просто задыхался от душившего его смеха. Рейна же оглядывалась по сторонам в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, чтобы ударить мужа.

— Клянусь, — простонал он, схватившись за живот и все еще вздрагивая от смеха. — Я никогда еще не видел… или не слышал ничего более забавного… чем вас, обвиняющей кошку в том, что она нарочно пукнула у вас перед носом!

Неужели она действительно сделала это?! Но ведь это в лучшем случае было неразумно. Животные могут контролировать подобные вещи не больше, чем сами люди.

— Признаю, что, возможно, и поспешила с подобным обвинением. Мне следовало сказать, что она бы непременно сделала это нарочно, если бы могла!

За этим замечанием последовал новый приступ хохота. Из глаз Ранульфа брызнули слезы. Да и самой Рейне пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Его смех становился все более заразительным.

— Довольно, Ранульф, — отчаянно сказала она. — И так я вела себя как идиотка. Но тебе не следует заострять на этом внимание.

— Нет, не как идиотка. — Он повалил ее рядом с собой и, наклонившись над ней, засмеялся. — Ты была просто восхитительна!

— И не менее глупа, — сказала она, чувствуя себя гораздо лучше от того, как он на нее смотрел.

— Глупа? Да! Ты знаешь, я никогда еще так не смеялся! И я рад, что мой маленький генерал настолько глуп!

Она протянула руку, чтобы отереть слезы с его лица.

— Сочувствую.

— Чему это?!

— Тому, что в твоей жизни было так мало поводов для смеха. Он схватил ее пальчики и поднес их к своим губам.

— Осторожнее, леди! Или вы узнаете, как я поступаю с женщинами, которые начинают жалеть меня!

— Я отлично знаю, что вы с ними делаете, — ухмыльнулась она. — Вы пользуетесь их сочувствием для того, чтобы затащить их в свою постель! Позорная тактика мужчины!

— Ничуть не более позорная, чем женская тактика, которую вы пытались применить ко мне вчера, когда решили воспользоваться тем, что я якобы испытывал угрызения совести!

— Никогда я… — начала было она отрицать, однако его красноречивая улыбка заставила совсем другие слова сорваться с ее губ:

— Это всегда срабатывало с моим отцом.

— Я не ваш отец.

Она недоуменно изогнула бровь;

— Вам что же, наплевать, будет ли в вашем доме царить мир или нет?!

Рейна напряглась, когда он склонил голову и, схватив зубами край ее рубашки, обнажил живот, а потом несколько раз провел языком по ее пупку. Когда же он поднял на нее глаза, то они сверкали удовлетворением самца.

— Я полагаю, — сказал он, отвечая на се вопрос, — что нашел более изумительный способ для того, чтобы установить мир.

— Возможно, что и так, — сказала она дрожащим шепотом, а потом приподнялась и более веско заметила:

— Но поскольку мир уже воцарился…

— Не так скоро, — ухмыльнулся он.

Ранульф лишь слегка толкнул ее в плечо, и она снова повалилась на кровать, а рубашка сползла настолько, что обнажила обе груди, и взгляд Ранульфа ясно дал понять Рейне, что разговор их не продлится долго.

— Вы все еще недовольны тем, что я выяснил у Красной Альмы?

Рейна неловко пролепетала:

— Вы бы могли обратиться с этим вопросом ко мне.

— И вы бы сказали, что для того, чтобы доставить вам наслаждение, я должен сделать то, что сделал?

— Как я могла сказать вам подобное, если не подозревала, что это вообще возможно.

— И я тоже.

Его губы прижались к ее щеке и медленно проследовали ко рту, во он не целовал ее. Он просто проводил языком по ее нижней губе до тех пор, пока не раздразнил ее настолько, что она сама прижала, свои губы к его. А потом он приподнялся, довольно улыбаясь.