Ранульфу надоело вспоминать свое прошлое, которое к тому же было не очень приятным предметом для размышлении и могло запросто испортить его замечательное настроение. С того самого момента как он бросил своей жене вызов и победил, Ранульф чувствовал себя настоящим героем, а ведь он совсем не ожидал, что все так просто и легко получится. Конечно, Ранульф собирался рассказать вассалам о своем первом венчании с Рейной, однако он в глубине души чувствовал, что если бы Рейна привела разумные доводы в пользу того, что они должны продолжать обман, он бы немедля согласился с ней. Ведь она хорошо знала этих людей и могла предсказать их возможную реакцию на подобное откровение. То, например, что Рейна настаивала, чтобы сэр Генри по-прежнему пребывал в неведении, вполне Ранульфа устраивало и не вызывало с его стороны никаких возражений. Возможно, однажды, когда его будут представлять его оверлорду, он все же расскажет ему, как это действительно случилось, хотя Ранульф совсем не был уверен в этом. Если Рейна хотела, чтобы память ее отца не тревожили, — что ж, так тому и быть.
Но тем не менее Рейна с ним согласилась, пускай не во всем, но это доказывало, что она на самом деле была не такой уж непреклонной и своенравной, как другие благородные дамы, которые желали абсолютного себе повиновения. Он и сам страдал от подобной болезни, очередной приступ которой заставил его все-таки показать настоящие брачные простыни компании хихикающих женщин, которые ворвались в спальню Ранульфа, едва Ланзо закончил одевать его.
Застав его в одиночестве, они немало удивились, а когда он сказал им правду, то женщины ошеломленно замерли, и на миг в комнате воцарилась гробовая тишина. Но что более всего позабавило Ранульфа, так это их лица, когда они увидели истинные простыни. Они были поражены почти так же, как и сам Ранульф, когда увидел их в то утро. Однако у Ранульфа было перед этими застывшими от ужаса дамочками одно весьма существенное преимущество: когда он увидел простыни, его жена стояла рядом с ним и он мог убедиться, что она здорова и невредима. Им же такого счастья не выпало, и несчастные тряслись до тех пор, пока не увидели Рейну, вполне живую и бодрую.
Рейна? Какое красивое имя! Ранульфу совсем не хотелось забывать его, а однажды его очаровательная супруга обвинила его именно в том, что он не помнил ее имени. Но впрочем, какая разница, как он ее называет?! И разве могло иметь значение то, где он решил заняться с ней любовью?! Неужели именно подобные мелочи так раздражали ее?.. Она попыталась было ему сопротивляться, но в то же время была мягкой и уступчивой, когда он ее целовал. А может, она разозлилась из-за того, что он не раздел ее? Можно подумать, что у него было на это время! Тот предатель, что обитал в его штанах, не позволил ему сделать этого, ибо был слишком нетерпелив. Никогда еще Ранульф так не терял контроль над этим безобразником! Причем подобные его шалости становились с недавних пор дурной привычкой…
А потом Ранульф подумал, что привычка эта ему очень даже нравилась, и широко улыбнулся, застегивая мантию. Но через мгновение он неожиданно разразился безумным хохотом, ибо на земле Ранульф увидел полоску белого льна. О! Она так разозлилась на него, что забыла даже про собственные подвязки!
Он бережно поднял столь интимную часть женского наряда, сделанную из самого нежного материала, к которому ему когда-либо приходилось прикасаться. Правда, Ранульф не мог вспомнить ощущений подобной нежности, когда сдирал с Рейны вышеупомянутую часть туалета, однако не мог же он не верить собственным глазам?! Ранульф приложил вещицу к лицу и вдохнул ее аромат, подумав, как нежит его милая женушка свое тело подобными прелестями. Образ ее появился перед глазами Ранульфа, а от запаха возбудилось все существо мужчины. Господи! Неужели снова?!
Ранульф торопливо засунул материю за пазуху. На этот раз он быстро успокоился, ибо представил себе, как разозлится его маленький генерал, когда он протянет ей подвязки… И от этих мыслей Ранульф снова весело рассмеялся.
И когда Уолтер наконец разыскал его, Ранульф все еще сидел и улыбался своим мыслям. Но выслушав гневные крики друга, потратившего уйму времени и сил на поиски, Ранульф вернулся к реальности.
— А что, нет другой причины для мужчины отстать от компании, кроме как той, что на него напали и прикончили?!
— А что еще я должен был думать, — пробурчал Уолтер, — когда ты исчез вместе с ней в лесах, которые тебе совершенно не знакомы?! Я только что встретил ее, она пронеслась мимо меня, словно буря, а взглянула так, будто хотела испепелить своими глазищами!
— Да, когда мы расстались, она была очень возмущена.
— Итак, вы остановились, чтобы поговорить…
— А вот зачем мы остановились, тебя, друг мой, не касается. Уолтера подобный ответ удовлетворил лишь на мгновение, а потом он все же взорвался:
— Так вы остановились для того, чтобы… Ранульф! Ты что, с ума сошел?! Господи! Ну скажи же, что ты не… Ты ведь не смог бы сделать это, клянусь святым Дунстаном! В лесу?! Неудивительно, что она опять разозлилась на тебя! Ты что же, не знаешь, что леди любят, когда за ними ухаживают галантно?!
Ранульф громко фыркнул:
— Зачем это я должен ухаживать за женой, которую уже завоевал?!
Уолтер коротко засмеялся:
— Думаю, ты слишком долго не общался с благородными дамами, а потому успел забыть, что жизнь с ними — это вечное потакание их настроению, обидам и капризам. А твоя леди ко всему прочему еще и хозяйка твоего дома! Вспомнишь ты еще об ухаживаниях, когда от ветхости твоя одежда рассыплется, обед будет пресным и остывшим, а постель не согрета раскаленными кирпичами, когда придет лютая зима.
Ранульф лишь улыбнулся, выслушав столь мрачный прогноз на будущее, представленный ему Уолтером.
— Я без этого всегда вполне нормально обходился.
— Но теперь-то у тебя есть жена, которая либо будет следить за твоими удобствами, либо нет. Так что нет особых причин самому заранее от этого отказываться, лорд Ранульф.
На этот раз Ранульф просто дико загоготал.
— Лорд Ранульф!!! Ты собираешься воспользоваться моим отличным настроением для того, чтобы поиздеваться? Не советую! Я доволен тем, что у меня есть, так что уж позволь мне самому разобраться и с моей женой, и с ее проделками.
Уолтер покачал головой, пожал плечами и наконец с улыбкой произнес:
— Доволен?! И ни слова благодарности тому, кто уговорил эту своевольную леди выйти за тебя замуж!
— Это кто ее уговорил?! Да это моя смазливая физиономия убедила ее лучше всяких слов. Не она ли упала в обморок от одного только моего вида?!
— Да, не могу не признать, что она здорово повалялась у твоих ног!
Молодые люди продолжали подобную перепалку, пока не достигли остальных охотников. Животное наконец подстрелили, и теперь вся компания с возбуждением обсуждала гон и рассматривала огромного лося. Уолтер с радостью присоединился к веселой и шумной толпе, а Ранульф был снова сильно поражен в самое сердце при виде своей жены, особенно потому, что она его абсолютно не замечала.
Он не мог не задуматься над тем, что только что сказал Уолтер. Неужели он был все-таки прав?! Может быть, ему действительно не следовало быть таким грубым со своей женой? Как мог он забыть, что она такая маленькая, по крайней мере маленькая по сравнению с ним! Может, он причинил ей боль?! Возможно, это ее чертово упрямство не позволяло ей признаться, что он действительно делает ей больно, а вместо этого она просто начинала злиться?
К тому же что знал Ранульф о благородных дамах? Честно говоря, только то, что не мог их терпеть. Те две, которых ему довелось узнать раньше, действительно причинили ему столько боли и вреда, что настроили Ранульфа на всю оставшуюся жизнь против подобных лицемерок. А теперь он был женат на одной из их числа, на той, которую совершенно не понимал и часто задумывался над истинным значением ее слова или взгляда. Она заставила его сомневаться даже в его собственном поведении, хотя он знал, что выбрал единственно верный путь.
