Толпа всполошилась, раздавались испуганные вскрики и возбужденные перешептывания. А я просто не мог перестать смотреть на Терезу, которая не приходила в себя.
— Вызывайте 911! — Молли и мистер Лоуренс выплыли из ниоткуда или, может быть, они уже давно здесь находились.
Я не знаю.
Я потерялся.
Все потухло.
В этой бесконечной темноте.
Я ненавидел больницы. Больницы, аэропорты, городские фестивали и другие шумные праздники. Все из-за этой постоянной назойливой суеты. Медсестры с папками, которые, очевидно, служили продолжением их рук, врачи в белых халатах, ставших для них второй кожей, вечно звонящие телефоны, воющие сирены машин скорой помощи на окном.
Я застрял посреди этого хаоса, рабочей системы, которая всегда в движении. Даже не простой винтик в механизме, а лишняя деталь, без которой устройство прекрасно работает.
Я ходил по периметру рекреации, чтобы не чувствовать себя совершенно никчемным среди занятых людей вокруг. Сердце быстро стучало в груди, отдаваясь звоном в голове, курить хотелось так сильно — казалось, что голова вот-вот взорвется — но я не мог отходить от палаты, потому что доктор должен выйти к нам с минуты на минуту.
Мы сидели в стационарном отделении местной окружной больницы Святого Уильяма уже примерно двадцать пять минут, и за эти двадцать пять минут не произошло ничего продуктивного, кроме того, что автомат в холле вместо одного кит-ката выпотрошил Фишу целых три.
Ли с Фишем и Мелиссой — подругой Терезы, сидели на деревянной скамейке напротив общей палаты, в которой Тереза и лежала. Молли мерил шагами рекреацию вместе со мной, пока Ли нервно отбивала чечетку подошвами кед.
Из-за угла к нам завернул Дэнни с подносом в руке.
— Охренеть можно, какие тут очереди у автоматов, — возмущался он, вручая пластиковый стаканчик с дымящимся кофе мне и всем остальным. — А я-то думал, тут одни дохляки с капельницами да инвалидными колясками ошиваются.
— И откуда это у тебя? — спросила Ли, принюхиваясь к стакану.
— Великодушный дар симпатичной медсестры у стойки администрации.
— Это та, что сидит у самого входа? — выпучила глаза подруга.
— Ага.
Дэнни уселся на скамейку, потеснив при этом всех остальных.
— Ты же переспал с ней полгода назад, когда Кайли сломал ногу!
— Что, серьезно? — Дэнни прекратил помешивать кофе зубочисткой, вытащенной изо рта, и на секунду призадумался, выуживая воспоминания о медсестре среди бесконечного количества остальных своих похождений.
— Боже, уже даже я помню всех пассий, с которыми ты спишь, это какой-то новый уровень извращенства.
Ли противно сморщилась.
— Не пей это, придурок! Она наверняка его отравила! — Ли треснула Дэнни по плечу так, что горячий кофе едва не вылился ему на ноги.
— Да какая к черту разница?! Это бесплатно, а на халяву и подохнуть не жалко, — пожал плечами друг.
Кофе, кстати, оказался не отравленным, но все равно тошнотным. И тем не менее мы с Молли все-таки прекратили нервировать окружающих и уселись на свободные стулья в коридоре.
Мой взгляд то и дело метался к отделу приемной, откуда должен был выйти лечащий врач, принимавший бессознательное тело Терезы.
Спустя восемь бесконечных минут она все-таки появилась в холле. Доктор Эмерсон — так гласил ее бейджик — вышла к нам с внушительной папкой в руках и крайне удивленным взглядом.
— Вы не похожи на мистера и миссис Вест, — сказала она нам с Молли, немедленно вскочивших с места при ее появлении.
— Мы ее друзья.
— Она потеряла сознание в школе...
— Так что мы приехали на скорой вместе с ней...
Наши нервы сдавали, мы с Молли перебивали друг друга, сбивая доктора Эмерсон с толку.
— Так, ладно, — она жестом приказала нам молчать, затем ее лицо стало сосредоточенным и обеспокоенным. — Вы хорошо общаетесь с Терезой?
— Мы с ней друзья с детства, — сказал Молли.
— Вы замечали у своей подруги проявляющиеся симптомы депрессии?
— Не понимаю... — покачал головой я.
— Да. — кивнул Молли, устало проводя рукой по волосам. — Ее сестра умерла от лейкемии несколько месяцев назад, а родители подали на развод. Так что...
— Все ясно, — доктор Эмерсон покачала головой, щелкнула авторучкой и сделала пару записей в бланке. — Помимо расстройства сна, приступов паники, возможно, переутомления и глубокой депрессии, у Терезы диагностируется артериальная гипотензия. Она жаловалась на сонливость, слабость, тошноту, головную боль?
— Ей последнее время туго приходилось, она даже ушла из группы поддержки, потому что не могла заниматься из-за усталости, — сказал Молли.
— Что вызвало гипотензию? — спросил я, едва дыша.
Конечно, я слышал этот термин раньше, так что знаю, что он не означает ничего хорошего для Терезы.
— Есть много причин гипотензии в общих случаях...
— У нас частный случай. Что вызвало обморок в нашем конкретном случае? — настаивал я.
— Эту информацию я могу рассказать только ее родителям, мистер. Извините.
Она уже собралась уходить, когда я аккуратно поймал ее за локоть.
— Пожалуйста. — просил я. — Ее родители могут не появиться до самого вечера. Это правда важно.
— Она дорога нам, — добавил Молли.
Доктор Эмерсон устало вздохнула и все же сжалилась.
— Анализ на токсины показал высокое содержание стимулирующих препаратов в организме. Возможно, она переборщила с обезболивающим или снотворным...
— Так это передозировка?
— Непреднамеренная, да. — женщина кивнула. — Ей необходима психологическая помощь, вот и все.
Я все не мог заставить себя начать дышать. Воздух закончился, легкие наполнял не кислород, а плавленый свинец.
Я проглотил чертов комок в горле и заставил себя прислушаться к тому, что мне говорят.
— Нет, к ней сейчас нельзя. Ей вкололи успокоительное, она проспит несколько часов, вы сможете навестить ее, когда она очнется.
— Спасибо, доктор. — сказал Молли.
— Спасибо, — сказал я, но не уверен, что доктор меня услышала, даже я себя не слышал. Мой голос потерялся в общем гуле набросившихся на нас ребят, которые до этого терпеливо дожидались момента поскорее все узнать.
