– Браво, – сказала она. – Что сделаем на бис?

– На бис надо бы позвонить в Лос-Анджелес и доложить об успехах своим заказчикам. Но меня можно отговорить.

– Боже! – вырвалось у нее. – Двое за один вечер! Везет же некоторым девушкам.

– Чего не знаю, того не знаю, – сказал я. – Я ничего не знаю. Подозреваю, что меня держат за дурачка. Но до конца не уверен и в этом тоже.

– Минуту. – Она захлопнула перед моим носом дверь, но в следующий момент звякнула сбрасываемая цепочка, и дверь распахнулась.

Я медленно вошел, а она сделала шаг назад и попятилась в комнату.

– Что вы слышали? И пожалуйста, закройте дверь.

Я захлопнул дверь плечом и прислонился к ней.

– Эпилог довольно грязного разговора. Стены здесь не толще бумажника профессионального чечеточника.

– Вы занимаетесь шоу-бизнесом?

– Нет, бизнес у меня совсем другой. Я играю в прятки. Меня зовут Филип Марлоу. Вы меня уже видели.

– Разве? – Сделала несколько осторожных, мелких шажков назад, подошла к раскрытому чемодану и присела на подлокотник кресла. – И где же?

– В Лос-Анджелесе, на Юнион-Стейшн. Мы с вами вместе ждали поезда. Вы меня заинтересовали. Меня заинтересовало, что происходит между вами и мистером Митчеллом, так ведь его, кажется, зовут? Я, впрочем, в кафе, где вы с ним сидели, не заходил, а потому ничего не слышал, да и видел немногое.

– И что же вас так заинтересовало, любопытный вы мой?

– Кое-что я вам уже рассказал. А еще меня поразило, как вы во время разговора с ним переменились. Получилось у вас очень даже неплохо. Стали строить из себя уличную девку, современную прожигательницу жизни. Зачем вам это понадобилось?

– А кем я была до этого?

– Славной, добропорядочной, хорошо воспитанной молодой женщиной.

– Это я добропорядочную из себя строила, а прожигательницей жизни являюсь на самом деле. И не только прожигательницей. – И в руке у нее блеснул маленький автоматический пистолет.

Я мельком взглянул на пистолет.

– Очередная пушка, – вздохнул я. – Пистолетом меня не испугаешь. Я всю жизнь с ними прожил. В младенчестве играл со старым однострельным «дерринджером» – с такими в свое время пароходные картежники ходили. Потом дорос до легкой спортивной винтовки, потом – до снайперской винтовки триста третьего калибра и так дальше. Однажды даже попал в «десятку» с девятисот ярдов. А мишень, на тот случай, если вы не знаете, на расстоянии девятисот ярдов ничуть не больше почтовой марки.

– Фантастическая карьера, – съязвила она.

– Огнестрельное оружие никогда ничего не решает, – гнул свое я. – Это лишь короткий антракт перед вторым действием, которое, как правило, ничем хорошим не кончается.

Она слабо улыбнулась и переложила пистолет в левую руку. А правой ухватилась за отворот блузки и быстрым, решительным движением разорвала ее до пояса.

– А теперь, – сказала она, – я переворачиваю пистолет, вот так… – и она переложила его обратно в правую руку, но взяла не за рукоятку, а за ствол, – и бью себя ручкой по лицу. Получается превосходный кровоподтек.

– А потом, – подхватил я, – вы перевернете пистолет дулом вперед, снимете его с предохранителя и спустите курок в ту самую секунду, когда я, прочитав всю газету от корки до корки, дойду наконец до спортивных новостей.

– Вы и до середины комнаты не дойдете.

Я сел, положил ногу на ногу, взял со стола зеленую стеклянную пепельницу, установил ее на колене и вставил сигарету, которую курил, между указательным и средним пальцем правой руки.

– С какой стати мне ходить по комнате? – лениво сказал я. – И не подумаю. Буду сидеть как сижу. Совершенно спокойно и хладнокровно.

– И бездыханно. Я неплохо стреляю, да и расстояние между нами поменьше девятисот ярдов будет.

– Пристрелив меня, вы попытаетесь убедить полицию, что я хотел вами овладеть и вы были вынуждены защищаться, правильно я говорю?

Она швырнула пистолет в чемодан и рассмеялась. Судя по всему, от души.

– Простите, – сказала она. – Я просто представила себе, как вы сидите нога на ногу с дыркой в голове, а я пытаюсь объяснить, что застрелила вас, защищая свою честь. Зрелище не для слабонервных.

Она села и, упершись локтем в колено, подалась вперед и подложила руку под подбородок. Лицо напряженное, взгляд отрешенный. Лицо из-за густых прядей спадающих на лоб темно-рыжих волос кажется меньше, чем на самом деле.

– Что вам от меня надо, мистер Марлоу? Или спрошу иначе: что мне надо сделать, чтобы вам от меня ничего не было надо?

– Кто такая Элеонор Кинг? Что она делала в Вашингтоне? Почему по дороге сюда сменила имя и спорола инициалы с чемодана? На эти вопросы я хотел бы получить ответы. Впрочем, хотеть, как говорится, не вредно.

– Отчего же, отвечу. Носильщик спорол инициалы с чемодана, так как я сказала ему, что брак у меня был неудачный, я развелась и получила право вернуть себе девичье имя – Элизабет, или Бетти Мейфилд. Эта информация достоверная, не находите?

– Допустим. И все равно непонятно, откуда взялся Митчелл.

Она с облегчением откинулась на спинку стула, однако тревога в глазах оставалась.

– Я познакомилась с ним в поезде.

Я кивнул.

– Тем не менее сюда он приехал на собственной машине. Заказал вам номер в коттедже. Здешнему люду Митчелл не по душе, но он, как видно, водит дружбу с какой-то местной шишкой.

– Знакомство в поезде или на пароходе иногда очень быстро перерастает в нечто большее.

– Тот самый случай. Он ведь даже деньги у вас одалживал. Времени зря не терял. И у меня сложилось впечатление, что вам он полюбился не слишком.

– Ничего подобного, я от него, если хотите знать, без ума. – Она повернула руку тыльной стороной и посмотрела на нее. – Кто вас нанял, мистер Марлоу, и за какие деньги?

– Адвокат из Лос-Анджелеса, который действует по указанию из Вашингтона. Мне поручалось следить за вашими передвижениями. Что я и делаю. Но теперь, я вижу, вы уезжаете, и мне придется начинать все сначала.

– С той лишь разницей, – прозорливо заметила она, – что раньше я не знала, а теперь знаю, что вы за мной следите. А потому теперь вам придется гораздо труднее. Вы ведь, насколько я понимаю, что-то вроде частного детектива.

Я подтвердил ее догадку, поставил пепельницу обратно на стол и встал.

– Мне-то придется труднее, но ведь, кроме меня, есть и другие, много других, мисс Мейфилд.

– Кто бы сомневался, это отличные ребята, все как один. Некоторые из них даже ванну пару раз в месяц принимают.

– Полиция вас не ищет. Искала бы – нашла без труда. Про ваш поезд было известно. Мне даже передали вашу фотографию и описание вашей внешности. Митчелл же сделает с вами все, что захочет. И деньги – это далеко не все, что он хочет.

Мне показалось, что она слегка покраснела, но свет не падал ей на лицо, и я мог ошибаться.

– Очень может быть, – сказала она. – А что, если я не против?

– Нет, вы против.

Она вдруг встала и подошла ко мне вплотную.

– Вы ведь миллионы не зарабатываете, верно?

Я кивнул. Мы стояли лицом к лицу.

– И сколько бы вы хотели получить за то, что выйдете отсюда и забудете, что меня видели?

– Выйду я отсюда бесплатно. Но информировать своего заказчика мне все равно придется.

– Сколько? – Она явно не шутила. – Я готова заплатить солидную компенсацию. Вы ведь так это называете? Это слово куда приличнее, чем «взятка»?

– Это вещи разные.

– Бывает, что они совпадают – и даже когда имеешь дело с юристами и врачами. Мне ли не знать.

– Вам, я вижу, досталось в жизни.

– Вовсе нет, сыч. Я самая счастливая девушка на свете. Я ведь до сих пор жива.

– Я не на вашей стороне, поэтому советую держать язык за зубами.

– Спасибо за совет, – процедила она. – Сыч, обремененный совестью. Прибереги свои советы для кого-нибудь другого, дружок. А я сама разберусь. А теперь бегите, мистер частный детектив, звоните с докладом своим заказчикам, а то они вас заждались. Я вас не задерживаю.