– Мне "Жатецкого гуся"! – громко попросил молодой человек, протягивая бармену двести рублей и, с нацеженным напитком в руке, лишь сейчас осмотрел помещение.

От весьма оригинального интерьера, потерявшегося между индустриалом и гранжем, веяло брутальной аляповатостью. Холодок беленых кирпичей, вполне гармонировавших с теплотой деревянных столешниц, был грубо перечеркнут искривленным металлом красных и черных труб, оттенен мрачноватой барной стойкой и обезображен репродукциями скверно нарисованных людей. Плафоны жуткие на цепях, интимный свет фонариков вдоль стен и яркая иллюминация ламп на кронштейне, как на стреле строительного крана, зависшего над барной стойкой. Здесь бутылки в бирюзовой подсветке провоцировали напиться.

Боясь потерять такое удачное место, Никита остался сидеть и, под пристальным взглядом Цзэдуна8, хитро взиравшего с плаката, залпом опорожнил полкружки.

Немного опьянеть сейчас пошло бы на пользу. Только бы Кристина пришла, только бы заметила его в этом скопище все прибывающих и прибывающих людишек, только бы не оказалась равнодушной по примеру своих одногруппниц, игнорировавших Никиту. Да, но ведь какое-то время он был занят другой? Да, но ведь он давно свободен! Свободен, но холоден, не доверчив, часто угрюм, а веселые молодые девочки, полные жизненной энергии, всегда мельтешащие и куда-то спешащие, таких обходят стороной.

И Никита вдруг подумал, каким он станет в тридцать лет. Представил, на мгновение, картину из сидящего в баре бородатого дядечки в засаленном пиджаке, немного одутловатого с похмелья, ворчливого мизогина, с поехавшей от воздержания крышей.

– Брр… – непроизвольно выплюнул Никита, дернув головой.

– Скверное пиво? – спросили с соседнего стула.

– Скверные мысли.

Одиннадцать часов и вторая кружка вполне себе нормального напитка. К бару уже не протолкнуться, люди группами протискиваются в танцевальный зал, воркующие пары у окон за деревянными столиками, и где-то там, за многочисленными головами, мелькают обшарканные балясины импровизированной балюстрады, отделявшей штабную зону. И мужчина на черной "Ауди", так и оставшийся не узнанным, уже уютно разместился со своею подозрительной компанией в окружении подозрительных портретов коммунистических вождей, из ряда которых, ведомые подозрительным заговором, был вытеснен подозрительный Мао, по-прежнему висевший у телевизионного экрана и подозрительно наблюдавший за всеми.

Почувствовав, что бесцельное изучение скучной витрины, неумышленная слежка за действиями проворного бармена и напрасное подслушивания заказов подходивших посетителей Никите уже порядком осточертело, он уставился в экран. Но вдруг из зала донеслись гитарные аккорды, и чей-то громкий голос обратился к присутствующим:

– Вас приветствует ди-джей Рошковский и группа "А4"…

Большая часть гостей, сгруппированная у бара, проворно потянулась на голос. Он еще что-то говорил, был встречен радушными возгласами и, наконец, прервался. И кто-то, довольно не дурно, запел одну из песен группы "Кино".

Нужно было идти, нужно было залезть в самый сгусток толпы, смотреть по сторонам, выискивать знакомый профиль. Кристина должна быть там! Ее горячая головка, наполнившись живой музыкой, просто не могла не заставить ноги броситься в этот зал. Еще какие-то мгновения и страстный, притягательный женский взгляд опять пересечется с взглядом Никиты. Эта не она… и эта тоже, и эта девушка, что так на Кристину похожа. Он мешал, толкался, отвлекал, пока, наконец, чья-то сильная рука не схватила его за шиворот.

– Что ты тут крутишься? – грубо спросили над ухом.

Никита дернулся, но пальцы крепко сжимали воротник, и отпустили лишь тогда, когда он ответил:

– Человека ищу!

– Диоген9 что ли!?

Никита повернулся, чтобы увидеть небритое лицо долговязого мужчины, очень похожего на хипстера10, в клетчатом пиджаке и футболке с нарисованной головой подмигивающего мопса, и выжал глупую улыбку.

– Встань под аркой и слушай со всеми! – посоветовал мужчина, перекрикивая музыку. – Мимо никто не проскочит!

Никита кивнул, принимаясь ретироваться. Он был бы не против остаться перед крохотной сценой, мог бы аплодировать, подтанцовывать, подпевать, впасть в легкий раж от исполнения "Кукушки", "Пачки сигарет" и "Звезды по имени Солнце", но он был упрямый как черт и поиски не заканчивал.

"Жаль Лёнька отказался", – со вздохом подумал молодой человек. – "Слоняюсь тут один, как неприкаянный. Полкуска слил на пиво, а настроенья нет. И Кристины нет".

Он стал у выхода, подперев спиной стену и, еще раз глубоко вздохнув, сложил на груди руки. Разыграли? Едва ли. Скорее Кристина обманула их. А ведь не спросишь, и не обвинишь… Она чужая, совершенно чужая, не смотря на зацепивший взгляд. Она останется такой до сентября, где, очутившись на общей лекции, вновь будет пробуравлена глазами; где, надменная и ледяная, ответит презрением и угрозами, еще раз подтверждая теорию о тщетности случайных встреч и людях не пересекаемых линий. Нет, Кристина не выше его и не ниже, все это видимость и шлак, просто их пути параллельны.

В хороводе непонятных размышлений молодой человек пробыл в клубе еще полтора часа. Он стоял, слушая музыкантов, рассматривал довольно серьезную публику из числа подросшей двадцати пяти – тридцати летней молодежи, пьянел от общей атмосферы, буравил взглядом приветливые лица дам, улыбался им, и дважды возвращался к бару, чтобы залиться пивом, на сей раз светлым, на сей раз "Балтикой". И когда время перевалило за полночь, размякшему молодому человеку захотелось на свежий воздух. Голова кружилась и легкие, наглотавшись табачного дыма курильщиков, лишь усиливали в организме отравляющий процесс.

Торопливой, размашистой походкой Никита бросился мимо бара, не глядя, поставив на стойку опорожненный бокал. Еще немного, мимо балюстрады и кассы, в прихожую, на желтый свет импровизированного маяка, где на фоне нарисованных бочек и ящиков закручены вентили труб, напоминавшие пожарные гидранты. Воздуха! Воздуха!

Улица встретила тихо томным свечением придорожных фонарей и небом, нависшим и серым, привычно угрожающим дождем. Машины редкие на шоссе, несколько человек у решеток снаружи, пара влюбленных у цветочного контейнера… целуются. Не поняв, пошло это или мило, Никита прошел к припаркованным автомобилям и, подбоченившись, замер, делая вид, что один из них его.

Приморская прохлада быстро провентилировала легкие. С видом ожидающего попутчиков, молодой человек повернулся к зданию – справа от клуба дверь ателье, слева – закрытые жалюзи цветочной лавки, чуть поодаль – гранитная лестница с огромной вывеской над ней: "Предотвращение, спасение, помощь".

"Какое странное соседство…" – в мыслях промелькнуло у Никиты. – "Рок-мюзик-бар и МЧС! Можно не сходя с места придумать подходящий анекдот… Эх, чувствую, нахлебаюсь я с этой Максеевой! Первый вечер в поиске встречи, а я уже прилично налакался по ее вине. Предотвратите мои приключения, спасите от одиночества, помогите остепениться!"

Заметив светящийся номер телефона доверия, молодой человек машинально потянулся к трубке своего мобильника, и включил его, сам не понимая зачем. Увидев два пропущенных вызова – от матери и Леонида – он даже на миг протрезвел.

– Вот блин…

"Так, с мамой ясно, хотела узнать, когда вернусь, но уже спит, наверное. А что с этим? Посмеяться надо мной решил? Гад! Ну, не видать вам моей доли! Тысячу уже пропил, тысячу дам и перебьются. Господи… а ведь и вправду воскресенье еще…"

С этими мутными мыслями Никита побрел к переходу, еще раз оборачиваясь на решетки клуба, где он мог лишь напиться и потратить оставшиеся деньги. Нужно было возвращаться домой в очередной попытке привередливой природы намочить его робкими каплями начинавшегося дождя.