– Инна. Пусть будет Инна, – сказал стилист. – Будь вы среднего роста, было бы замечательно. Тогда вам действительно удалось бы исчезнуть. После моей работы вы станете другим человеком. Так что, оставайтесь Инной. На Инну вы привыкнете откликаться. Следующее на повестке дня – ваши вещи. Где они?
Все вещи беглянки были в камерах хранения разных вокзалов. Инна побоялась стаскивать всё в одно место, посчитав, что со стороны должно было показаться подозрительно. Родственники согласились с этими доводами.
Степан, знакомый Вадима, должен был приехать в три часа, поэтому стилист торопился. План был продуман до мельчайших деталей, в голове даже пролег маршрут: оптика, затем марш-бросок по вокзалам.
Поначалу Вадима немного удивило, что беглянка так легко согласилась остаться у них. Но присмотревшись, понял: это решение Инне далось нелегко. Сегодня она выглядела отдохнувшей, но какая-то неясная тень скользила по лицу, будто девушку что-то угнетало. Она даже вынуждена была согласиться с Вадимом, который настаивал на покупке бесцветных линз вместо очков. Инна попробовала возразить, но тот был непреклонен.
– Увы и ах, но у вас нет выбора. Считайте это платой за свободу, – настаивал Вадим.
Через полчаса беглянка в черном парике, и просторной спортивной одежде хозяина дома, едва узнавала себя в зеркале. Вадим поверх парика повязал ей бандану.
– У вас комплекс неполноценности? – спросил он.
– С чего вы так решили?
– У вас удивительный цвет глаз. Я в индустрии красоты работаю уже больше десяти лет, но таких – не видел ни разу. Словно два кусочка голубого льда. Удивительно!
– Не издевайтесь, – пробурчала Инна.
– Даже в мыслях не было, – серьезно ответил парень.
Он стоял так рядом, что она улавливала запах его шампуня. От стилиста не несло одуряющим парфюмом, даже гель для душа имел едва уловимый аромат. Инна вчера почти все флаконы в ванной сослепу просмотрела да перенюхала. У парня были темные волосы, а еще он казался Инне очень загоревшим. Лица же рассмотреть не могла, как ни щурилась.
Вадим не выпустил ее руки, пока ни усадил в машину. Они ехали по воскресному Питеру под моросящим дождем, и девушка прислушивалась к своим ощущениям, словно пробуя свободу на вкус. Страх по привычке еще держал ее в своих тисках, но с каждым ударом сердца сжимал всё слабее и слабее. Эх, если бы она сейчас всё могла рассмотреть, то тогда действительно бы чувствовала себя освобожденной!
– Мы едем в оптику моей хорошей знакомой. Она сделает обследование, и вы вновь увидите мир, – сказал Вадим, остановившись на светофоре.
– Я наконец-то смогу увидеть вас, своего спасителя, – проговорила она. И он посмотрел на нее.
Ее близорукий взгляд был направлен вперед. И она впервые улыбалась.
За прошедшие сутки Вадим несколько раз подходил ее будить. Но девушка в ответ скрипела зубами, натягивая плед на голову. Алька ей дала тот самый плед-коротыш, который так раздражал стилиста. С его ростом невозможно было укрыться полностью. Либо голова, либо ноги вечно мерзли. Поэтому Вадим, сжалившись над гостьей и ее оголенными ступнями, наивно почесывающими одна другую, принес свой любимый огромный плед и накрыл им девушку. Она и правда храпела так, что хрусталь подпрыгивал в серванте. Такого рыка даже Славян-громила не издавал. Хотя тот не храпел по другим причинам. Рассказывал, что в десанте храпунов не было вообще. Дескать, отвык. Вернее отучили. Друг верил на слово
Вчера Инна не смогла съесть и пары ложек. Зато сегодня уплетала за обе щеки, будто век не ела. Она даже догрызла немного подсохшие креветки под сливочным соусом. Алька благо промолчала. Видимо, брат всё же ощутимо пнул ее под столом, когда она открыла рот, чтоб вновь что-нибудь такое ляпнуть. Сестра лишь мельком глянула на Вадима и многозначительно вздохнула. Конечно, Романов был весьма озадачен, когда Аля предложила ему оставить Ингеборгу у них. У родственничков были весьма наполеоновские планы по поводу ремонта и покупки мебели. Одна кухня обошлась в двести двадцать тысяч. Правда малышка едва не до смерти забила своего брата-великана, узнав об этом. Она его гоняла по квартире, как повар мышь по кухне.
– Ты совсем сдурел? Ты соображаешь, на что мы жить будем, после такой покупки? На мои чаевые? – сокрушалась сестра. Вадим заперся в туалете и почесывал ноющую шею, по которой только что хлопнули телефонным справочником. Он слушал вопли Али, что за дверью в черных красках рисовала их светлое будущее, и улыбался, пытаясь вставить в этот монолог, что за мебель он уже рассчитался.
Они всегда жили вдвоем. Ругались и мирились, обижались и прощали друг другу мелкие и крупные обиды. За минувшее время они выработали несколько правил: есть только на кухне-столовой, не курить в квартире, не брать кредитов; звонить, если задерживаешься; если намечаются полночные гости, предупреждать заранее. Последнее правило не распространялось на двоих людей: Анжела – подруга Али с детского сада, и Славян – побратим Вадима. Эти двое могли явиться хоть трезвыми, хоть пьяными, хоть в три часа ночи, точно зная, что в этом доме их напоят, накормят и спать уложат. Теперь вот и Инна будет жить вместе с ними.
Где-то на кромке подсознания Вадима беспокоила мысль, что они совсем ничего не знают об Инне. Поверили ей на слово, как бы алчность их, действительно, не сгубила. Он полазил по интернету, но никаких данных о сорванной свадьбе не было. Наверно, этот Борис действительно бандит, коль не афишировал свое торжество. Может Вадиму всё же не стоило влезать в это дело да еще и сестру втягивать.
Парень весь день катал Инну по городу. Они забрали вещи с вокзалов, купили линзы и продукты к ужину. Когда вернулись домой, Степан уже успел отколотить половину «фартука», выложенного бледно-кремовой плиткой. Вадим тут же отобрал агрегат и продолжил начатое.
Инна теперь могла его рассмотреть. Хозяин квартиры был ненамного ее выше, смугл и черноволос. А еще он следил за своей внешностью. Первым делом повязал бандану, потом надел рабочие перчатки и лишь тогда приступил к работе. Такое трепетное отношение к своему виду ее немного удивило. За отцом приходилось следить как за малым ребенком. Он и в душ-то ходил не каждый день, а Вадим пользовался кремами. Особенно ее шокировал набор для ухода за руками. Точно такой же был и у нее самой, но она-то девушка с ней всё ясно, а как быть с парнем? Может он гей?
Кухня превратилась в передовую, там взвизгивал агрегат, привезенный Степаном. Алька наглаживала рубашки в гостиной, что-то мурлыча под нос. Инна позвала ее, но та не ответила, подпевая плееру. А Инне нечем было заняться. Весь дом был вверх дном, мало того еще и чужой дом. В итоге она пришла в свою комнату и начала разбирать вещи.
В огромной пятикомнатной квартире были готовы лишь две комнаты: Али и самого хозяина дома. У Али уже и мебель стояла по своим местам, а вот у Вадима не было ничего, кроме встроенных в стену белых шкафов с зеркальными дверцами. Одно окно выходило во двор, второе – на соседний дом. Сторона северная, мало света, поэтому много ламп и светильников. Встроенные подсвеченные панели, даже над полками пролегали светодиодные нити. Стены оклеены белыми обоями с черными и серебристыми нитями. Пол черный, ковер стального оттенка, и белый матрац на нем. Точно, Вадим сказал, что кровать привезут на следующей неделе. Шкаф же придется делить с хозяином дома.
Инна об этом позабыла, открыв наугад дверцы. На верхней перекладине – плечики с рубашками, развешенными по цветам от светлого к темному, на нижней – брюки. Под ними батарея ботинок различных фасонов и цветов.
– Да он денди, – проговорила она, разглядывая всё это великолепие.
– Он обязан быть безупречным, – сказала за ее спиной Алька. Она несла еще несколько плечиков с наутюженными рубашками. – Какой человек обратиться за помощью к стилисту, если у того самого проблема с одеждой. Гардероб у братца – на зависть всякой моднице. У нас в доме больше нет свободных шкафов, способных вместить всё это богатство. Так что придется потерпеть. Инна, а давай на «ты» перейдем. А то мне как-то не по себе.
