– Платье можно обрезать. Ножницы ведь у вас есть?
– Ножницы ведь у меня есть, – пробормотал он. – Кстати, где-то должен быть баллончик с цветным лаком. Может, удастся раскрасить ваш свадебный макинтош.
Они вдвоем кромсали белоснежный тюль свадебного платья, рисовали разводы. Корсаж прикрыли рабочей рубашкой Вадима.
– Она, правда, грязная, – сознался парень, глядя, как девушка завязывает рубашку на животе.
– Ерунда! – ответила невеста и улыбнулась. Она уже решила, что всё рухнуло. План, вынашиваемый месяц, потерпел фиаско. За те несколько мгновений передумала о многом. Но вот такое решение ей и в голову не приходило.
– Слушайте, но чего у меня точно нет, так это женских туфель, – сказал стилист.
– Ерунда! – вновь повторила его пассажирка. – Посмотрите по сторонам. Сейчас столько магазинчиков во дворах понастроили.
Парень завертел головой.
– Нет, ничего похожего не наблюдается, – вздохнув, произнес он. Перспектива ехать на проспект за обувью совсем не радовала.
– А это что? – вдруг спросила девушка, вытаскивая из-под ног какой-то пакет.
– Кроссовки. Мои.
– Вот и отлично! Влезу в них, если вы не против.
Вадим усмехнулся:
– Утонете.
– Ерунда! Какой у вас размер?
– Сорок пятый.
– А у меня сорок первый. Уж до подъезда я как-нибудь дойду.
Он был сражен! Еще несколько минут назад у нее, как пить дать, проскочила мысль о самоубийстве, но едва он предложил этот вариант, ухватилась за него, как человек во времена тотального дефицита за колбасу – не только руками, но и зубами. В близоруких глазах вновь зажегся огонек жизни. Видимо, у нее действительно не было иного выхода. Поражало, что оказавшись в подобной ситуации, она не впала в истерику. Хладнокровье Снежной королевы!
– Как вас зовут? – вдруг спросила она.
– Вадим Романов. А зачем вам это?
Она вновь прищурилась и посмотрела на него.
– Для того, что, если я доживу до следующего посещения церкви, то буду знать, за чье здоровье ставить свечку.
– А вас как зовут? Хотя, может, вы не захотите говорить вашего…
– Ингеборга. Не Дапкунайте.
Вадим пересел на водительское место, повернул ключ в замке зажигания и посмотрел в зеркальце заднего вида.
– Вы на нее совсем не похожи. Она заходит в наш салон, когда бывает в Питере, – пояснил он и улыбнулся.
Девушка на заднем сиденье в ответ прищурилась.
Недолго покружив по дворам, они, наконец, выехали на шумный Невский. Ингеборга смотрела в окно и долго не могла сориентироваться, пока не увидела Казанский собор. А Вадим Романов свернул и почти сразу нырнул во двор.
– Держитесь ко мне поближе, – проговорил Вадим, распахивая перед ней дверь парадной.
Девушка и так старалась не отставать от него, что даже дважды наступила ему на ногу. В парадной он поздоровался с какой-то дамой и прошел мимо консьержа, не выпуская локтя беглянки. На лестнице они опять с кем-то столкнулись, и парень даже перебросился с этим человеком парой фраз, в смысл которых Ингеборга не пыталась вникнуть.
– Сейчас направо, – сказал он и придержал ее, когда она стала сворачивать налево. – У вас еще и с координацией неважно. Заходите и держитесь правой стороны, вы поняли – правой! Помните, где у вас правая рука? Ею обычно держат ложку и ручку.
В его голосе проскользнул сарказм.
– Я левша, – ответила Ингеборга, и стилист вновь посмотрел на нее. Та едва сдержалась, чтоб не прищуриться.
– Тогда я зайду первым, – буркнул Вадим и шагнул в темный провал своей квартиры, откуда тут же раздались грохот и брань. – Черт возьми! Алька! Какого хрена ты тут натворила?
Ингеборга топталась на пороге и не решалась шагнуть даже в дверной проем. Наконец, в холле вспыхнул свет. Стилист был зажат между стеной и какими-то досками, как показалось на первый взгляд сбежавшей невесте.
– Смотрите под ноги, – пробормотал Вадим. Девушка осторожно, держась за оштукатуренную стену, пробралась в квартиру. Слева и справа и, кажется, даже с потолка, свисали, давили какие-то доски, листы гипсокартона, под ногами громоздились банки с красками, какие-то ящики, палки, рейки.
– Давайте руку, – сказал стилист.
– Вы сами выберетесь оттуда живым, – проговорила Ингеборга, перешагнув своими длиннющими ногами через мешки с сухой смесью.
Ну да, рост около 180, – подумал парень.
– С правой стороны еще один выключатель, – сказал он в спину беглянке. – Справа, это…
– Не утруждайтесь, я помню. Этой рукой вы пишите и держите ложку, – изрекла гостья. Она нашарила выключатель, и, когда вспыхнуло освещение, в холле показалась черноволосая девочка. Терла кулачком глаза и щурилась на свет.
– Что за шум, а драки нет? – пробубнила она и, оглядев гостью, хмыкнула. – Вадька, ты шлюх уже домой таскаешь? Да еще и в рань такую?
Ингеборга даже не сразу поняла, что речь шла о ней. Она лишь смотрела на малышку с высоты своего роста и никак не могла определить ни ее возраст, ни кем та приходится ее спасителю. Как бы не пришлось оправдываться перед женой заступника…
– Алька, а тебя здороваться не учили? – буркнул стилист, выбираясь из завала стройматериалов.
– У меня неважное воспитание, – ответила девица, и тут бывшая невеста поняла, что хозяйка дома, может быть, немного младше ее, – и даже могу назвать причину оного. Это ведь ты воспитывал меня, братец.
Тут до Ингеборги дошел смысл ранее сказанной фразы. Она вспыхнула, моментально покраснев до кончиков ногтей. Никогда в жизни ее не оскорбляли так!
– Прошу прощения, – проговорила она, глядя на Альку.
– Ингеборга, вы не злитесь. Это она от скудости ума брякнула, – сказал Вадим, – у нее словарный запас, как у Эллочки Людоедки.
– Дык откель же ему взяться-то? – проговорила с сарказмом хозяйка дома – В смысле, словарному запасу. А ты, братец, как учитель начальных классов, работу на дом таскаешь?
– Алька, отцепись от человека. Ты лучше мне скажи, что это такое? Ты ограбила магазин стройматериалов?
– Судя по той заявке, кою я вынуждена была подписать, это ты, многоуважаемый онисама1, бомбанул строймаг.
– Да? – удивился он и вновь обозрел богатство.
– Ты издеваешься или у тебя просто настроение такое, поёрничать?
– А, ну да! – словно что-то вспомнив, воскликнул Вадим.
– Значит, всё-таки настроение, – сделала свой вывод Алька.
– Только они говорили, что раньше вторника не привезут, – так же на своей волне отвечал брат.
– Онисама! Ау! Двери открываются слева!
– Какие двери? – удивился Вадим. – И, Алька, с утра пораньше не дави японской мовой! А то заладила: онисама, онисама. Выучила два слова и возомнила себя полиглотом. Отцепись!
Он стал пролазить дальше на кухню, подталкивая впереди себя Ингеборгу. Та отчаянно щурила глаза и смотрела исключительно под ноги.
– Слушай, брат, а на кой ляд нам столько этих самых материалов? Ой, ты всё же согласен нанять бригаду? – воскликнула радостно сестрица и пошла вслед за парочкой.
– Угу, а то вчера сидел и думал, ну на что же мне выкинуть лишнюю тысячу баксов? Дай, думаю, найму гастербайтеров из солнечного Таджикистана, а потом ещё столько же отдам другой бригаде, но уже из солнечного Узбекистана, которая будет ликвидировать недочеты первой. Сказал же, сам сделаю.
– А можно поинтересоваться: когда?
– Алька! – Вадим повернулся к сестре и упер в нее тяжелый уставший взгляд. – Последний раз говорю, отцепись!
– Последний? Правда, последний? Ты так плохо себя чувствуешь? – не унималась его сестра.
Он посмотрел на Ингеборгу и вздохнул.
– Ой, брат, только не начинай! – тут Аля сложила руки в молитве, подняла глаза к потолку и пропела жалобным голосом: – Господи, ну за что? За что мне всё это?
Вадим подошел к сестре, развернул ее к коридору и просто вытолкал из столовой.
– Это может продолжаться бесконечно, – пробормотал он и вновь посмотрел на Ингеборгу. Та, обводила близоруким взглядом вокруг, словно прицеливалась, куда же присесть.
