– И о чем… договоренность, если не секрет?

– Секрет. Хорошего дня. Кстати, о птичках. Ваш обожатель не объявлялся?

Вадим встрепенулся.

– Точно, давно хотел вас спросить: что вы ему такого наговорили, что он как сквозь землю провалился?

– Соскучились?

– Свят, свят, свят! Просто это такой человек… В Корее говорят: отсутствие новостей – уже хорошая новость, но к нему это не относится. Так и жди подлянки.

– Слушайте, а что вы ему такого сделали, что он к вам так прицепился? Надежду дали?

– Как вы там говорили, чем больше я бегаю от него, тем сильнее ему хочется меня поймать? Он избалованный ребенок, у которого всегда всё было, который всё мог получить, стоило лишь попросить. Вы были без очков и линз, поэтому его не узнали.

– Ну, может, тогда скажите, как его имя, чтоб я была, так сказать, готова «и дальше не признавать».

Вадим хмыкнул.

– Вы думаете, что еще увидитесь с ним?

– Учтите, прикидываться вашей дамой сердца – это одно, но драться с ним на дуэли я не стану. И да, я точно знаю, что он скоро объявится. Если всё так, как вы говорите, он так просто не сдастся.

– Его зовут Юрий Кочевой, но всем он известен под именем Леон.

– Что-о? – Инна даже подскочила на кровати. – Тот самый Леон? «Я укрою тебя одеялом любви»?

Парень вскинул на нее глаза.

– Да вы даже проснулись! Неужто его фанатка? – спросил он с легкой иронией.

Инна почесала взлохмаченную голову, потом подбородок, словно обдумывая ответ.

– Я не знаю, как сказать. Фанат – это человек, вопящий о своей любви к звезде, не дающий ей прохода и всё такое. Но вы должны признать: песни у него потрясающие. И голос великолепный. Удивительно, что я его не узнала, у меня ведь превосходный слух. Я разуверюсь во всем, неужели он поет под «фонеру»?

Вадиму даже стало не по себе. Выходит, что если бы она его узнала, то кинулась бы на шею? Или автограф попросила? Это, неизвестно почему, задевало самолюбие. Юрка ведь, несмотря на голос и песни, дерьмо, какое еще не во всякой выгребной яме найдешь. Подлый, безжалостный, прущий на пролом. Ему плевать на страдания других людей. Он умудрился выплеснуть чашку кофе на официантку, которая от восторга онемела и растерялась при виде своего кумира. Она ставила чашку на стол, но руки дрогнули. Кофе, буквально несколько капель, выплеснулись на блюдце. Юрка орал так, словно она ему концертный костюм залила дегтем. А уж выражения, изрыгаемые звездой! Самые приличные «жопа» и междометия.

И вот сидит перед Вадимом еще одна фанатка безголовой звезды.

– Он поет вживую, просто через микрофон голос искажается немного. Так что, можете и дальше любить своего Леона! – проговорил он и ушел.

– Вы чего? Вадим. Вадим! Вадим!!

Но ответом был стук входной двери.

– Обиделся что ли? – пробормотала Инна, почесав еще раз взлохмаченную голову, посмотрела на дверной проем и грохнулась спать. – Что это с ним?

Вот так с ним всегда! Стоит произойти чему-нибудь такому, и весь день проходит из рук вон плохо. Поведение Инны его взбесило до белых пятен в глазах. Он чуть не проскочил свой поворот, а потом под беспрерывные вои клаксонов по миллиметру вцеживался в свой ряд. На это ушло Бог знает сколько времени. Вне себя от злости, он влетел на парковку перед салоном, но там – как на грех – ни одного свободного места.

Там, где ставил свою машину стилист, блестел помытыми боками «Форд» Аленки. А на нее даже злиться было стыдно и неудобно. Девчонка безотказная, сердечная, всякий раз помогает Вадиму. Кроме того, как-никак она на седьмом месяце беременности. Поэтому парень постоял перед ее «Фордом», даже погладил по начищенной морде, да и воткнул своего «старичка» между Нонкиным «Фольцвагеном» и Ольгиным «Ниссаном». Его старенький «Опель» смотрелся весьма специфически между двумя шикарными тачками. Но Вадим любил его, а потому, как обычно, на прощанье похлопал по лобовому стеклу, и тут же посмотрел на пыльную ладонь.

– Ладно, ладно, вечером заедем на мойку, – пообещал он верному другу. Тот мигнул ему фарами, включив сигнализацию.

– Всем привет, – как всегда поздоровался Вадим, шагнув в уютный холл салона.

Да, всё-таки Нонна – молодец! Ей потребовалось десять лет, чтоб превратить обычную парикмахерскую в дорогущий салон. Она с упрямством носорога и скоростью гусеницы выкупала площадь за площадью в этом старинном здании Петербурга, и теперь в салоне можно было получить полный комплекс процедур по уходу за собой. Из просторного холла, где царили мрамор и хром, налево выходила дверь в зал маникюра и педикюра, направо – мужской зал, а прямо, самый большой – женский. Прямо за стойкой рецепшена наверх вела лестница в SPA отдел: массаж, различные обертывания, солярий, и многое-многое другое.

– О, привет, Вадим! – воскликнула Аленка, едва увидев его. – Прости меня, козу такую, но мне с двух до трех в медцентр, я из своего угла выбираться буду часа полтора, вот и поставила своего мужика на твое место!

Она шла навстречу Вадиму и грызла яблоко. Тот улыбнулся. Ну как он может на нее злиться? Из-за куска железа, что ли? Аленка когда-то пришла в этот салон и тряслась от страха перед Нонной. У нее было веснушчатое лицо, рыжая короткая косичка, и глаза перепуганного зайца. Она заикалась на каждом слове и чуть ли не роняла ножницы в первый рабочий день. Нонна была в шоке. Она не понимала ни этого страха, ни уровня навыков молодого парикмахера. Но чутье у нее на людей всегда удивляло Вадима. Вот и тогда она не прогнала маленькую девчушку, за что была вознаграждена неутомимой работой, самоотверженностью и желанием новой сотрудницы научиться еще большему. Как обычно, самых способных Нонна отдавала в стажеры именно Вадиму. У того можно было и научиться многому, потому что парень не стоял на месте и постоянно развивался в профессии, да и учитель он был спокойный и терпеливый. Аленка снизу вверх, затаив дыхание, внимала своему наставнику и быстро росла как специалист. Теперь она занимает законное место в ожерелье высококлассных профессионалов в салоне.

– Привет, ты о чем? – притворился Вадим.

Аленка уставилась на него.

– О машине.

– Да? Да я сегодня пешком пришел. Погода-то какая!

Девушка перевела глаза на окно, за которым светило жаркое июльское солнце.

– Сегодня обещают конец света? – спросила она шепотом.

– Почему?

– Ну, чтоб ты пришел пешком… даже не знаю, с каким катаклизмом сравнить можно.

– Не дрейфь, всё пучком!

– Нос пятачком?

– Еще как!

– Слушай, я тут спросить хотела, но…, – тут девушка завертела головой по сторонам, – тет-а-тет.

– Что стряслось? – встревожился Вадим.

Аленка была самой разумной из всех девчонок, что работали в салоне. Ее тревога непонятным образом передалась ему.

– Да есть кое-что, – тихо сказала девушка и пошла к входной двери. Парень – за ней. Девушка пересекла парковку и подняла капот своего «Форда». Вадим смотрел на нее, недоумевая.

– Аленка, ты чего? Я же в машинах ничего не понимаю, – засмеялся он.

– А то я не знаю! Но сделать вид-то ты можешь? Даже я умею менять сальники и свечи.

– Сальники? Слушай, не вгоняй в краску, – взмолился парень и, всё так же улыбаясь, смотрел на будущую маму. Та развернулась и бросила огрызок яблока в далеко стоящую урну. Попала и вновь посмотрела на парня. Тот, заметив совершенно серьезный вид коллеги, уткнулся носом во внутренности машины. Там всё блестело и сияло. Ни грязи, ни пыли, ни мазута. Прямо как в рекламе машинного масла «Лукойл».

– В общем, так, – наклоняясь к нему проговорила девушка, – у меня сегодня прием, так что я глянула в наш гроссбух, свериться со списком своих клиентов. Так вот у меня всё пучком, но… так как твоя фамилия идет следом… в общем, у тебя на одиннадцать тридцать Леон записан.

Вадим так резко выпрямился, что ударился головой о поднятый капот. Мерзкое чувство поднялось из глубин души и даже ощущалось привкусом железа на языке. Как когда-то давно. И то же чувство мерзости. Вадим так сильно удивился, что даже не обратил внимания на боль в затылке, на который пришелся удар. Аленка не сводила с него глаз и молчала.