В Совнгарде она пришла в себя быстрее, чем на смертной земле. Банри вскочила на ноги и отшвырнула приближающегося Тсуна своей Безжалостной Силой, только в отличие от него, использовала Крик во всю его мощь. Пока здоровяк барахтался на краю пропасти, встряхивая головой, она подскочила к противнику, свободной рукой задрала массивный подбородок и со всей силы вонзила меч чуть левее яремной впадины, прямо под торк из серебристого металла. А затем отскочила в сторону, едва осознав, что натворила.
Крови было много. Тсун, словно не замечая, что из его груди торчит меч, медленно поднялся на ноги. Голову ему, впрочем, приходилось держать слегка в сторону из-за рукояти под подбородком. Когда он слегка развернулся, Банри увидела торчащий между ребрами сзади кончик собственного клинка и помертвела.
Тсун плавным движением извлек из себя оружие – кровь хлынула ручьем, – коснулся раны и столь же изящно швырнул меч окаменевшей Банри. Та неловко взмахнула руками, но поймать не сумела, и рукоять больно треснула ее по лбу.
– Неплохо, неплохо, – покивал Тсун, смахивая кровь с груди. – Достаточно коварно, но неплохо. Что ж, твоя мощь вполне велика. Достойно меня.
Банри подобрала меч, лезвие которого почему-то было чистым, и робко посмотрела на здоровяка. Он отступил с дороги к мосту и приглашающим жестом указал на кости:
– Давно уже живые не входили сюда. Да хранит тебя Шор на твоем пути.
Тсуново напутствие было куда как кстати. Мост из китового скелета висел над тем, что Банри могла назвать Великим Ничто, а идти-то предлагалось прямо по оголенному позвоночнику – шагать по крайне скользким и неустойчивым поперечным отросткам, цепляясь за остистые. Миновав несколько позвонков, Банри сдуру посмотрела вниз, и едва не задохнулась от ужаса. Зажмурившись, она восстановила дыхание и не сразу нашла в себе силы открыть глаза.
Зал Доблести, огромный и довлеющий над всем, возвышался далеко впереди, но от одного взгляда на чертог Банри стало лучше. Не отрывая взгляда от вотчины Шора, она зашагала быстрее, нащупывая стопами позвонки, а затем и вовсе перешла на бег.
Крепость приближалась. В ее тени стало совсем мрачно, будто наступила ночь.
Последние, самые мелкие хвостовые позвонки Банри преодолела прыжком и очутилась у огромных врат в Зал. Створки казались неподъемными, но когда она толкнула одну, дверь подалась с поразительной легкостью, пропуская ее внутрь – к свету, шуму множества голосов и восхитительным запахам жареного мяса.
====== Акт III. Глава 4. Драконоборец ======
Банри прислонилась спиной к двери, снова чувствуя, что попала туда, где ей не место. Она как раз прикидывала, не спуститься ли ей в зал, когда к дверям приблизился человек.
– Добро пожаловать, DOVahKiiN!
Банри уставилась на него, отмечая древний доспех, ужасно архаичный выговор, делающий речь почти непонятной, и то, что он поименовал ее на правильном драконьем языке. Воин был еще не старым, с окладистой, пшеничного цвета бородой и такой же шевелюрой, длинной и густой. Он не представился, но Банри уже поняла, что он из очень давних времен.
– Никто не входил в эту дверь с тех пор, как Алдуин поставил тут свой капкан для душ. По воле Шора мы вложили клинки в ножны и не пошли в долину темной мглы.
Банри после каждой его реплики требовалось время, чтобы понять, о чем речь, мало того, что слова были устаревшими, так еще и мешались с драконьими.
– Но трое ждут твоего знака, чтобы обрушить свой гнев на злобного недруга. Гормлейт бесстрашная, преданная битве; Хакон благородный, с тяжелой рукою; Феллдир Старый, провидец мрачный.
Итак, те, кто научил Банри Драконобою, готовы были выступить против Алдуина вновь. Она сошла по ступенькам – древний избранник Шора оказался выше ее на две головы – и робко огляделась.
Обитель, похоже, была больше внутри, чем казалась снаружи – залы, плавно переходящие один в другой, терялись в легкой дымке. Сквозь высокие не застекленные окна виднелись небеса Совнгарда.
В Зале Доблести топили по-черному – посреди главного чертога, прямо напротив входа расположился очаг, вроде тех, что обычно использовались в нордских домах, только местный, наверное, не нужно было чистить и заполнять свежим углем всякий раз, как прогорал старый.
На очаге жарились целые бычьи туши, а по обе стороны от него тянулись длинные столы уставленные посудой из чистого золота, полной разнообразных яств. На некоторых подносах могла с комфортом разместиться сама Банри, сколько такие изделия весят, страшно было даже представить.
Кругом бродили праздные толпы народа. Периодически тут и там вспыхивали драки, и к месту сражения тут же подтягивались возбужденные зрители. По окончании стычки противники отправлялись к гигантским бочкам, выставленным в соседнем зале, и наливались медовухой. И так без конца.
Зал Доблести казался мечтой не обремененного мозгами и амбициями смертного. Много еды, много выпивки, много свободного времени. Знай себе пей да гуляй без конца. Довольно скудный набор развлечений, который, кстати, озвучил один из бравых павших нордов:
– Хочешь пировать или петь? Что ищешь – битву, мед, дружбу или сказанья о славных делах? Войди в этот зал и согрей свою душу.
Не хватало только грудастых девок, но эти, возможно, появлялись в определенные часы.
Вернее, девки-то как раз имелись, только это тоже были воины, и размер кулаков у них не уступал размеру титек. Банри раз увидела, как какая-то белобрысая воительница одним ударом отправила в полет рыжего верзилу, сказавшего ей скабрезность. Немного погодя оба в обнимку уже направлялись к столам, ломившимся от снеди.
Вояки то и дело бахвалились какими-то давно позабытыми подвигами, особо смелые возмущались, что им не дают выйти из Зала Доблести и всыпать Алдуину. Банри только качала головой, слушая болтовню. На нее почти никто не обращал внимания, пока она бродила по бесконечным залам в поисках троицы, но иногда кто-нибудь предлагал насладиться гостеприимством Совнгарда:
– Выпей, Драконорожденная, за смерть и славу!
Но Банри помнила, что еще не умерла по-настоящему, потому прикасаться к местным напиткам и еде побаивалась. Мало ли что случится, если она поддастся искушению.
Однажды она поймала на себе чей-то заинтересованный взгляд – какой-то одноглазый мужик, восседавший за столом, таращился на нее уцелевшим оком, словно хотел дыру прожечь. Когда Банри подошла за пояснениями, тот склонил голову – или медленно кивнул – и проговорил:
– Благодаря тебе освобожден Свакнир, дурной поэт, но достойный враг, который заслужил мое уважение. Увы, он ныне пленен в гибельном для душ тумане. Одолей Алдуина, злой рок отступит, и тогда я смогу приветствовать его в этом зале как друга.
– Приветствовать – Свакнира, я надеюсь? – протянула Банри. – И разве не ты сам запер его в своем Упокоище?
Олаф насупился и схватился за ближайший кубок. Банри в первый миг показалось, что он собирается съездить им по ее физиономии, но покойный король просто захотел медку испить.
Банри отошла от стола подальше. Когда-то она мечтала, как наподдаст Олафу за Нуминекса, уморенного в Драконьем Пределе, но сейчас у нее не было желания размениваться на мелочи. Нужно найти Хакона с сестрицей и стариком. Партурнакс недоступен, а помощь в сражении с Алдуином ей очень понадобится.
Поиски осложнялись тем, что Банри плохо представляла себе, как сии герои выглядят. Вид из «окна» сквозь время на вершине Глотки Мира был откровенно неважный, нельзя было толком не то что лицо – фигуру и цвет волос опознать.
Банри расспрашивала встречные души о троице, но те либо пожимали плечами, либо неопределенно махали ручками:
– Они там…
Где это «там», было непонятно.
Банри решила вернуться к входу и расспросить того воина, что первым ее поприветствовал, но засмотрелась на душу в одеянии, смахивающем на одежды Седобородых. Воинов в подобном облачении здесь она еще не видала, тем более что Путь Голоса, в общем-то, не из тех, что ведут в Совнгард. Снедаемая любопытством, Банри приблизилась к покойнику со спины – хотела рассмотреть детали его робы, – а тот вдруг повернулся и уставился прямо на нее.
