– Нет, не может быть, – простонал вор. – Я сплю. Я сплю...

Было холодно. Женщина совсем озябла в своей мешковине. Надо же, в Сиродиле в это время года еще фрукты на деревьях вызревают, а здесь того и гляди снег пойдет.

Всеобщее молчание было вновь нарушено повстанцем:

– Эй, конокрад, а ты из какой деревни?

– Тебе-то что? – раздраженно отозвался тот.

– Последние мысли норда всегда должны быть о доме.

– Рорикстед, – сказал вор после долгого молчания. – Я... я из Рорикстеда.

Впереди показались серые стены, сложенные из серых булыжников. Женщина прищурилась, чтобы рассмотреть получше. Пока все, что удалось увидеть – эти самые стены высотой в два человеческих роста и крытый настил для дозорных поверху…

Дорога шла под уклон. Ворота были широко распахнуты и неуклонно приближались. Кто-то, скорее всего, один из встречающих солдат, отрапортовал:

– Здравия желаю, генерал! Палач уже ждет.

Несмотря на все пережитые ею сегодня события, женщина вздрогнула. Проглотив комок в горле, она попыталась взять себя в руки.

– Хорошо, – ответил предводитель процессии. – Покончим с этим.

– Шор, Мара, Дибелла, Кинарет, Акатош... – Как оказалось, у конокрада тоже был хороший слух. – Боги, пожалуйста, помогите мне.

Повозки одна за другой миновали ворота. Повстанец повернулся, чтобы лучше рассмотреть всадников недалеко от проема – генерала и еще кого-то.

– Смотри-ка, генерал Туллий, военный наместник.

Упоминание палача помогло забыть о боли и усталости. Лекарка невольно вытянула шею, чтобы лучше видеть, но перелом ключицы тут же напомнил о себе. Она зашипела от боли сквозь стиснутые зубы и зажмурилась. Мятежник же, после некоторой паузы, продолжил с явной злобой в голосе:

– А с ним, похоже, талморцы. Проклятые эльфы! Наверняка это все они подстроили.

Целительница открыла глаза и впервые прямо посмотрела на повстанца. Тот, обернувшись в пол оборота, злобно таращился на парочку всадников в отдалении. Одним из них был командир в золоченых доспехах, вторым – некто в темных одеждах с капюшоном. Женщина скользнула по ним взглядом и отвернулась.

За каменными стенами располагалось несколько нордских домишек. Телега проезжала по единственной улице деревеньки, когда повстанец сообщил:

– Это Хелген. Был я как-то влюблен в девчонку из этих краев. Интересно, Вилод еще варит мед с можжевеловыми ягодами? – Он помолчал. – Когда я был мальцом, мне казалось, что нет ничего безопаснее имперских крепостей. Смешно.

На веранде одного из домов сидел мальчик – первый скайримский ребенок, которого женщине довелось увидеть, и, на первый взгляд, единственный в Хелгене. Парнишка с явным любопытством разглядывал проезжающих мимо всадников и пассажиров повозок.

– Папа, кто это такие? Куда они идут? – поинтересовался он у мужчины, стоявшего рядом.

– Иди-ка в дом, малыш, да поскорее.

– Почему? – удивился мальчишка. – Я хочу поглядеть на солдат.

– А ну домой, живо!

– Да, папа…

Ребенок с понурым видом скрылся в доме, а лекарка похолодела: если папаша настоял, чтобы мальчик ушел с площади, значит, здесь затевается нечто совсем не подходящее для детских глаз.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что Хелген – деревенька, выстроенная возле стен маленькой имперской крепости. Как и все подобные постройки, что в Сиродиле, что в других провинциях, укрепление знавало лучшие времена: когда телега подъехала к нему вплотную, женщина увидела, что одна из башен давно развалилась, а стены требуют ремонта.

– Выводите их из повозок! – приказал женский голос.

Их возница поравнялся с остальными телегами и бросил вожжи. Вор испуганно спросил:

– Почему мы остановились?

– А ты как думаешь? Приехали. – Белобрысый мятежник тяжело поднялся. – Пошли. Не будем заставлять богов ждать.

– Нет! Постойте! – в отчаянии крикнул конокрад. – Мы не повстанцы!

Женщина отметила это «мы». Может и конокрад, но, по крайней мере, он и о ней пытался позаботиться.

– Прими смерть с достоинством, вор, – предложил болтун в синем плаще.

– Скажи им правду! – не сдавался тот. – Мы не с тобой! Это ошибка!

Оба они по очереди спрыгнули на мостовую вслед за ярлом, который теперь стоял лицом к двум имперским солдатам. Лекарка, поднявшаяся со своего места позже остальных, решила, что прыгать – не лучшее решение в ее состоянии. Так что сначала она с трудом села на деревянный настил повозки, а потом сползла на землю.

Местные жители высыпали из своих домов и бросаться на выручку повстанцам не спешили. То ли здесь не было сочувствующих бунтовщикам, то ли солдаты, вооруженные длинными луками, не вдохновляли на подвиги. Ни одного ребенка. На площади, ближе к центральной башне была установлена плаха. Рядом застыл огромный мужик в капюшоне-маске. Еще дальше, за плахой, стояла женщина в желто-коричневой монашеской робе с капюшоном – жрица Аркея, наверное.

«Виселицы не видно, – прикинула лекарка, – четвертовать вряд ли будут – хотят побыстрее разделаться. Значит, станут головы рубить…»

Сортировка пленников шла полным ходом. Ехавших в первых двух повозках уже пересчитали, и теперь они нестройной толпой стояли в ожидании экзекуции. Целительница перевела взгляд на солдат перед ней и ее спутниками. Старший (судя по тяжелой броне с цельнокованым нагрудником) офицер был совсем небольшого роста, и лекарка вдруг поняла, что это женщина. Еще один рослый легионер был нордом, судя по габаритам и рубленым чертам лица. В руках он держал угольную палочку для письма и книгу в кожаном переплете.

Женщина-командир провозгласила:

– Когда вызовем, делайте шаг вперед. По одному.

– Ох, и любят имперцы все делать по списку... – проворчал Брат Бури.

Норд-легионер с книгой назвал первое имя:

– Ульфрик Буревестник, ярл Виндхельма.

Мятежный ярл вышел вперед, и еще один солдат проводил его к уже отсортированным бунтовщикам.

– Я горжусь тем, что служил тебе, ярл Ульфрик! – громко сказал бывший спутник целительницы.

«Когда же ты заткнешься? – поморщилась целительница».

– Ралоф из Ривервуда.

Говорливый Брат Бури, оказавшийся этим самым Ралофом, был так же сопровожден к его соратникам.

– Локир из Рорикстеда.

Вор выкрикнул:

– Нет! Я не мятежник! Вы не имеете права! – Он, явно совершенно неожиданно для стражников, сорвался с места и кинулся бежать, голося: – Я вам не дамся!

– Стой! – рявкнула капитанша и скомандовала: – Лучники!

Убежать далеко Локир не успел. Со своего места целительница не могла видеть, куда именно попала стрела, но бедняга был убит на месте, даже не успев вскрикнуть. Тетка в доспехах с мрачным удовлетворением поинтересовалась у остальных пленников:

– Кто еще хочет поспорить?

Других героев не нашлось.

После небольшой заминки, вызванной Локиром, легионер с тетрадкой перевел взгляд на лекарку.

– Постойте-ка. Эй ты! Шаг вперед. – И, когда она повиновалась, спросил: – А кто ты?

Женщина сглотнула, облизала пересохшие губы и с трудом выговорила:

– Б… Банрион… из Готтлсфонта… Сиродил…

– Далеко тебя занесло… Что ты делаешь в Скайриме? – пробормотал солдат и, посмотрев свои записи, в растерянности повернулся к командиру: – Капитан, а с этой что делать? Ее в списках нет.

В Банри затеплилась, было, надежда, но тут же угасла, когда командираша сказала:

– Забудь про список. Давай ее на плаху.

– Как прикажете, капитан, – произнес солдат и негромко добавил, обращаясь к Банри: – Мне очень жаль. Мы отправим твои останки в Сиродил.

Банри устало опустила голову. Она замешкалась, переваривая тот факт, что ее второй раз за сегодняшний день казнят, так что солдату-норду пришлось сказать:

– Иди за капитаном.

Банри с тоской повернулась и поплелась за командиршей. Встав рядом с каким-то мятежником, она безнадежно смотрела прямо перед собой, не отвлекаясь на разные мелочи. На площади, прямо перед провинившимся ярлом стоял генерал – худощавый седовласый имперец средних лет в той самой золоченой броне. Осмотрев приговоренных, он начал свою речь, обратившись сперва к зачинщику восстания: