Она вернулась к огню. Тут воняло, но хоть было светло и пока тепло. Банри развязала тесемки – с трудом, пальцы, особенно на правой кисти, плохо слушались – и с содроганием заглянула внутрь. Ящички уберегли часть зелий от гибели в осколках, фляжки с бренди и питьевой водой были оловянными и от удара разве только немного помялись. Банри вытряхнула содержимое мешка на пол и отыскала уцелевшее заживляющее зелье. Проглотив его, она вскоре почувствовала себя куда лучше и занялась ожогами.
Одежда, промоченная зельями, попахивала лекарством, но лучше уж такая, чем никакой. Правда, запасной обуви в мешке не было, Банри никак не могла представить, что почти новые сапоги так скоро падут смертью храбрых. И она осталась без верхней одежды – кожух и плащ годились только на подстилку для кошки. Был еще скатанный меховой спальник, который валялся там же, где и оружие, если его распороть, то можно приспособить вместо накидки.
Банри перебрала вещи, отделив то, что еще можно использовать, от мусора. Сдвинув мокрые осколки пузырьков и ненужные ящики в сторону, она надела обратно ожерелье и уцелевшее кольцо, задержав взгляд на оплавленном куске золота.
Фаренгар предупреждал о нем…
– Лучше продай его кому-нибудь, – услышала она голос придворного колдуна, будто он говорил это сейчас, а не больше года назад в Драконьем Пределе.
– Сам не купишь? – спросила тогда имперка.
– Эту дрянь? Нет.
– Почему? Ты же сказал, оно зачарованное…
– Ага, сказал. Так оно и есть. Только чары на нем плохонькие. Говоришь, забрала его у какого-то юнца из леса?
– Угу.
– Понимаю. Скорее всего, парень тренировался в Зачаровании, для самого первого наложения чар неплохо, но не более того.
– А как оно зачаровано? В смысле – что делает?
Фаренгар повертел колечко в пальцах.
– Защищает от чужих заклятий. Не абсолютная защита, само собой, абсолютной даже Шкура Спасителя, говорят, не давала. – Он ткнул пальцем в другое кольцо, принесенное имперкой вместе с первым. – Вот это – гораздо более стоящая вещь, с похожими свойствами. Чары сильные, грамотно наложены. Если его захочешь продать, я с радостью куплю, за приемлемую цену, конечно.
Банри подкинула на ладони тяжелый темно-желтый ободок. В отличие от яркого современного колечка, оно было совсем не так красиво, но в том, что это украшение ценнее, имперка нисколько не сомневалась.
– Нет, пожалуй, – проговорила она. – Оставлю себе оба. Защита от колдунов мне пригодится.
– Как знаешь. Но новодел носить не советую – если атакующее заклятие будет достаточно могущественным, тебе не поздоровится.
Банри пожала плечами, а позже принесла Фаренгару добытое из Альфтанда ожерелье. В зачарованиях она ничего не смыслила, могла только распознать, что вещь заколдована. При виде тяжелого украшения из золотых пластин глаза колдуна вспыхнули как уголья, но Банри и без того знала, что двемерская поделка дорогого стоит.
– Его бы и сам император не постеснялся носить! – выпалил Фаренгар, а Банри подумала, что император, пожалуй, обойдется.
Ожерелье дополнило собой два колечка – гномы тоже желали защищаться от враждебной магии.
Имперка потрогала золотые пластины на груди, скрытые запасной рубахой, и в последний раз взглянула на печальный комочек золота у своих ног. Фаренгар сам учил ее, что сила зачарований на носильных вещах складывается. Быть может, именно это плохонькое колечко защитило таншу от превращения в груду мороженого мяса с костями.
Сапоги она, задушив брезгливость, сняла с одного из драугров женского пола, тела которых остались валяться в залах храма. Выбрав те, что получше сохранились, Банри обмотала ноги уцелевшими кусками одежды и примерила ветхую обувь. Сапоги оказались велики, так что внутрь новая хозяйка запихнула косо вырезанные ножом стельки из останков кожуха. Теперь ногам было удобнее – и теплее.
Лямки мешка, как и перевязи для меча и посоха, Банри кое-как починила, используя все те же остатки старой одежды. Нацепив накидку, бывшую раньше спальником, она пристроила мешок, ножны и Розу Сангвина на спину и отправилась на поиски своего меча.
Тело древнего Языка лежало на том же месте, где Банри с ним встретилась. Драугр развалился навзничь, голова в рогатом шлеме покоилась на выступе стены. Горящие раньше синим светом глаза потухли.
Банри некоторое время стояла неподвижно, разглядывая павшего врага, который по-настоящему едва не убил ее, а затем потянулась к рукояти клинка Болара, косо торчавшего из тощего живота. Меч никак не поддавался – сушеная плоть держала крепко. Пришлось упереться ногой в нагрудник, чтобы извлечь оружие. Когда лезвие покинуло тело, что-то негромко звякнуло, Банри склонилась и подобрала предмет – фигурку в виде драконьей лапы из светло-желтого металла. Только когти его были кристально-белыми. Банри перевернула лапу, чтобы рассмотреть картинки – Лис, Мотылек, Дракон. Дверь, выходит, где-то неподалеку.
Единственный факел, который Банри заметила до происшествия, освещал последнюю преграду на пути. По обе стороны от двери-головоломки кто-то разложил, словно приношения, человеческие черепа количеством никак не меньше десятка, а то и больше. Имперка покачала головой и быстро выстроила картинки на кольцах. С той стороны она уже слышала манящий шепот, который совсем скоро превратится в громоподобный хор голосов. Стена Слов звала к себе, но Банри приказала себе быть осторожнее и приложила ключ-лапу в нужное место.
Дверь рывком сдвинулась вниз, пропуская имперку внутрь, но та не спешила. Сначала Банри собиралась как следует выслушать новое помещение, да только не учла, что Стена Слов оглушит ее. Тем не менее, она крадучись засеменила вперед, на сей раз готовая размазать противника по камню Безжалостной Силой, но напрасно. Ни драугры, ни пауки, ни кто другой не вышел ей навстречу. Только Стена пела о павших жителях древнего Виндхельма, живьем сожженных молнией. Это Слово она и узнала.
Усталость навалилась еще сильнее. Можно было принять зелье, но Банри решила, что пережила за сегодня достаточно, чтобы вознаградить себя полноценным сном. Правда, почивать ей придется в обществе оголенных скелетов, что восседали на древних каменных тронах вдоль пути к Стене, но эти останки хотя бы не отличались резвостью. Они вообще были по-настоящему мертвыми.
Имперка поднялась повыше и в небольшой комнате с алтарем нашла древние слежавшиеся куски грубой материи. Выбирать особо было не из чего, в качестве подстилки и они сгодились. Постелив себе у подножия Стены, Банри завернулась в накидку-спальник и улеглась на саваны, подпихнув под голову мешок. Бутылки с зельями были твердыми, но коврижка хлеба – еще мягкой. Она бодрствовала еще примерно пять секунд, прежде чем провалилась в забытье.
Банри резко открыла глаза и медленно села на жесткой подстилке. Она понятия не имела, сколько проспала, зато хорошо помнила, что ее разбудило – выплывшие из глубин памяти слова Одавинга, о том, что бояться нужно лишь его жреца. Кто такой он и так было ясно, но его Банри ожидала встретить только в Совнгарде, не раньше. И где же тогда жрец? Последняя дверь на верхнем ярусе вела наружу – в этом имперка была уверена, из щелей между створками просачивался ледяной горный воздух.
«Не глупи, – сказала Банри самой себе, – ты же видела жреца наверху, рядом с порталом».
Имперка судорожно выдохнула и встала на ноги. Одавинг был свято уверен, что наибольшую опасность представляет священник, а между тем ее едва не прикончил какой-то Язык. Банри содрогнулась. До сих пор она была достаточно уверена в своих силах, но недавние события все изменили.
Банри со вкусом позавтракала сваренной в древнем горшке похлебкой из мяса, допила остатки бренди и придвинула к себе мешок. Деваться, кроме как в Совнгард, ей некуда, значит, нужно как-то миновать драконьего жреца. Или убить его, если можно так сказать о нежити. В том, что священник Алдуина – немертвый, имперка нисколько не сомневалась.
