…Она так задумалась, что заметила занесенный над головой топор в последний момент и живо отпрянула. Драугр, хрипло бубнивший обычные угрозы и оскорбления, от силы замаха чуть не нырнул носом в пол, удачно подставившись под меч. Банри покончила с ним и была готова встретить нового противника, который слегка запаздывал, пытаясь на корявых ногах спуститься к ней по древнему бревенчатому всходу. Разделавшись с мертвяками, имперка перевела дух и попыталась понять, куда попала – в комнату, где посредине островком торчало некое возвышение, соединенное с галереями вдоль двух противоположных стен узенькими мостиками. Через некоторое время она выяснила, что пройти дальше возможно, лишь решив очередную «загадку» с трехгранными колоннами и рельефными изображениями. Сначала она покрутила, ища нужную живность, нижнюю колонну, у подножия платформы, затем, вздыхая, поднялась наверх – две другие прятались в нишах на галереях. Вообще «головоломки» эти были настолько простецкими, даже очевидными, что Банри затруднялась с ответом самой себе, зачем их придумали. Разве что задержать и отвлечь на время того, кто будет пробираться древними путями. Или, возможно, раньше эти загадки были сложнее, а затем их зачем-то переделали под более тупых обитателей, вроде драугров, которые, в общем-то, совсем не блещут разумом. Впрочем, кое-где, например, в кургане Погребальный Огонь рядом с Айварстедом, в похожих местах нужно было приложить чуть больше умственных усилий, но ненамного.

Ворочая пирамидки в нишах, Банри заодно размышляла над собственной судьбой. Путь Драконорожденного начался с древних руин с нежитью, пауками и секретами, и закончится, видимо, так же. Не хватало только фигурки в виде драконьей лапы из драгоценного металла.

Изображения на колоннах совпали с картинками в нужных местах, и сверху на возвышение обвалился деревянный мостик, до того поднятый и загораживающий двери вглубь храма. Банри проверила меч, поправила перевязь с Розой Сангвина и зашагала по черным от времени доскам.

Коридоры сменялись залами, залы – комнатами, комнаты снова коридорами. Везде и всюду была нежить, к счастью, в основном еле ползающая, хотя и среди этих трухлявых и хрипящих трупов попадались сильные противники – настоящие дохлые колдуны-призыватели или, того хуже, Языки. Не раз и не два имперка отступала и пряталась, выжидая, пока короткая память драугров не очистится от воспоминаний о ней, а затем предпринимала новые попытки если не прикончить тварей, то хотя бы прокрасться мимо. И то и другое осуществить было не так-то просто, но пока Банри везло. Обереги защищали ее не только от заклинаний, но и от Криков, которые по силе временами могли сравниться с драконьими.

Дорога теперь шла вверх, пол постепенно поднимался. Банри это обрадовало – значит, путь верный, скоро она выберется на вершину храма.

Коридор, и без того широкий, раздался. Имперка, лавируя между лужами разлитого масла и нажимными пластинами, порой едва заметными, узнала знакомые очертания свода – кажется, она попала в местный Зал Легенд. Только здесь не было привычных изображений зверобогов. Хотя… Она вернулась туда, где Зал резко сворачивал на север, и оглядела почти скрытый обломками рельеф с изображением дядьки с крыльями и лежачим полумесяцем над головой. Прочь от него летели какие-то птицы, а на самом верху виднелась чья-то морда. Пришлось подсветить заклинанием, чтобы распознать, кто это.

Сова.

Банри нахмурилась, сжав кулак и убрав магический огонь. Почему Сова? Разве здесь, в вотчине Алдуина, не должен быть Дракон?

Она задумчиво побрела вперед, задевая макушкой рваные знамена. На этих полуистлевших тряпках как раз и был изображен мужик, которого Банри про себя звала Драконом – его одутловатая физиономия на барельефах всегда обрамлялась наплечниками виде драконьих голов, изрыгающих пламя. Или Крик.

В Зале Легенд сгустилась тьма, только далеко впереди одиноко светил факел. Банри присела и ощупала пол, пальцы ощутили сухую колючую пыль – масло кончилось. Она встала, слегка опираясь на обнаженный меч, шагнула в сторону, и тут он открыл глаза.

Холодного синего свечения из глазниц хватило, чтобы разглядеть огромный силуэт, увенчанный острыми рогами, и не менее гигантскую секиру, от которой исходили волны холода.

Тварь разинула пасть, полускрытую всклокоченной бородой, и набрала воздуха в мумифицированные легкие. Нужно было Крикнуть, хоть что-нибудь, но Банри словно окаменела. Лишь в последний момент она со всей силой отчаяния воткнула клинок Болара под грудину мертвеца между лохмотьями кольчуги, прямо в иссохшее сердце. А затем на нее обрушилась вся мощь Морозного Дыхания.

Тьма наконец-то перестала оглушительно звенеть, и воцарилась тишина. Стали различимы другие звуки – чьи-то тихие стоны и заунывный вой сквозняков в тысячелетних стенах. Банри медленно опустила пораженные холодом веки – глаза немилосердно саднило – и поняла, что стоны – ее собственные. Это она тихонько хнычет от боли и потрясения.

Лицо и все тело спереди и с боков горело и зудело, как если бы она голышом погуляла по склонам Глотки Мира. Впрочем, грудь и средние пальцы на руках пекло, будто кто-то навалил на них углей. Особенно болел палец справа.

Банри сухо всхлипнула, глядя в темный потолок, и шевельнула остальными пальцами, а затем кистями. Руки вроде слушались. Ноги, как выяснилось секундой позже – тоже. Но все равно казалось, что спина покалечена, что-то неправильно было там, позади. Перевернувшись на бок и чувствуя подозрительную легкость за спиной, она не сдержала вопля боли и застыла, тяжело дыша и набираясь сил для следующего рывка.

Наконец имперка встала на дрожащие ноги и попыталась выпрямиться, прислушиваясь к ощущениям, но все мысли вылетели из головы, когда ее одежда осыпалась на пол черными лохмотьями. За спиной со звоном свалился мешок с пожитками.

Банри так опешила, что тупо смотрела на собственную голую грудь, обмороженную и пятнистую и прикрытую только тяжелым гномским ожерельем, не шевелясь и почти не дыша. Только когда от холода и запоздалого шока ее заколотило, она, трясясь, поковыляла туда, откуда пришла.

Масло на полу пришлось кстати, но чтобы поджечь его, пришлось потратить остатки сил на заклинание. Жидкость вспыхнула, а Банри, не в силах удержаться на ногах, опустилась голой задницей на пол, спиной к огню и застыла, прикрыв больные глаза.

Чувствительность медленно возвращалась. Пальцы и кожа под ожерельем заболели еще сильнее. Банри стянула двемерское украшение, провозившись с замком, уронила на пол и занялась кольцами – это из-за них пальцы жгло как огнем. Кольцо с левой руки сошло быстро, но когда имперка поднесла к глазам правую, то обомлела – маленькое золотое колечко, которое она когда-то нашла на теле какого-то колдунишки с перевала между Пределом и Фолкритом, расплавилось, превратившись в бесформенный комок металла, облепивший фалангу.

Золото было еще мягким. Банри счистила его с пальца вместе с клочками кожи, шипя от боли. На левом среднем осталась широкая красная полоса, зато правый превратился в обожженный кусок мяса, сочащийся сукровицей и лимфой. Имперка потрогала кожу под ключицами – саднило, но боль в правой кисти сейчас затмевала любые неудобства.

Масляный огонь еще горел, но разнеживаться уже не получалось. Нужно было что-то сделать с ожогами и обморожениями. Банри заковыляла к месту трагедии, на секунду замерла с поднятой ногой, но затем пожала плечами и продолжила путь. Если бы неживой Язык был в состоянии добить ее после того удара мечом, он бы давно это сделал.

Мешок с оборванными лямками жалкой кучей валялся среди остатков одежды. Банри поискала оружие и обнаружила пустые ножны и невредимую Розу Сангвина в том месте, куда ее отшвырнуло мощью Крика. Кожаные перевязи, ставшие хрупкими от мороза, рассыпались. Рядом имперка нашла остатки своих сапог – оказывается, они развалились еще до того, как она встала. От плаща, обеих рубах и кожуха остались жалкие лоскутки, которые и новорожденному младенцу в качестве подгузника были бы маловаты. Банри окинула лохмотья взглядом, подавила дрожь и подобрала вещевой мешок. Со дна его капало, но имперка приказала себе не паниковать раньше времени – может, что-то и уцелело.