Тотоно сердито пожал плечами. У него не было не только денег, не было даже и кармана. Дженарино больше уже ни о чем не спрашивал. Наплакавшийся Таниэлло едва слышно вздыхал. Тотоно весь сжался и превратился в комочек. Собака, всегда разделявшая настроение своих хозяев, тихонько и жалобно подвизгивала.
Глава II
ПЛАНЫ НА БУДУЩЕЕ
— Эй, что вы там делаете, мальчуганы? — окликнул их стоявший на посту таможенный сторож.
— Мы умираем с голоду, — объявил Дженарино таким голосом, точно не придавал этому особенного значения.
— Вот так штука! — засмеялся сторож и швырнул мальчуганам ломоть хлеба.
«Прыгун» бросился к хлебу, но Дженарино дал ему такого пинка, что собака очутилась в воде. Она быстро выбралась оттуда, менее грязная, но еще больше голодная, чем была.
Дженарино схватил хлеб и проворно разделил его на три равные части. Так они втроем и поужинали.
Так они втроем и поужинали.
Собака больше не выла. Она огорчалась и негодовала, на этот раз уже молча. Дженарино отлично понимал ее настроение. Покончив с хлебом и тщательно подобрав последние крошки, он обратился к товарищам:
— Несчастное животное! — произнес он сильно растроганным голосом. Ему хотелось разжалобить Тотоно и Таниэлло. Но те не поддались и продолжали уписывать хлеб.
Когда же с хлебом было покончено, Тотоно заявил:
— Тяжелые дни наступают для нас. Особенно трудно, конечно, будет отвыкать от некоторых привычек. Мы привыкли за последнее время подкармливаться остатками от обеда синьора Калондроне. Помните, как он частенько заказывал для нас отдельные кушанья. И денег от него нам немало перепадало.
— Ну, а теперь — зубы на полку и ничего больше, — вставил Дженарино.
— Не мешай! — остановил его Таниэлло. Он внимательно слушал Тотоно. Ему почему-то казалось, что никто, как Тотоно, может их выручить.
— Я хотел сказать, что вернуться к прежней жизни, к той, какой мы жили до иностранца, мы не можем. Довольно мы намучились.
— Да, довольно намучились, — подтвердил Таниэлло. — А не поискать ли нам другого иностранца! — вдруг, весь просияв, предложил он…
— Чего лучше! А только ты думаешь, что много таких, как синьор Калондроне? — насмешливо спросил Дженарино. — Нет, голубчик, мало таких, как он. Он был единственным. Уж я ли не пробовал подделаться к каким-нибудь иностранцам. Хотел у них выклянчить хоть окурок сигары. Куда там! Ничего кроме пинков, колотушек и брани. Поверь мне, глупыш, все эти басни про неаполитанских мальчиков, которых увозят с собой богатые иностранцы, — одно вранье. Теперь этого уже нет, не случается.
— А случается, что вдруг дадут тебе по уху, да еще палкой, — вставил Тотоно. — Недавно один англичанин здорово угостил меня. Я подошел к нему попросить денег, а он подумал, что я собираюсь залезть в карман. Так шрам у меня и остался.
— Просто не понимаю, что нам и делать, — сказал Таниэлло.
— Давайте торговать спичками, — предложил Тотоно.
— Тоже придумал! Кому будешь продавать-то? Мало их продают!
— Может-быть, торговать газетами?
— Кто тебе даст газет? Нужны деньги, чтобы заплатить. Так никто не даст?
— Не пойти ли нам в ученье? В какую-нибудь мастерскую? — предложил Таниэлло.
— Только этого не хватало. Пинки, колотушки, усталость, жизнь впроголодь…
— Видно, придется просить милостыню. Один будет у нас слепцом, другой калекой, третий дурачком.
— Чудесная жизнь! Завидное существование! Ну, и придумал!
У Таниэлло опустились руки. Недоверие товарищей к его планам привело в уныние мальчика. Он сел на ступеньку, обхватил руками колени и опустил на них голову. Все молчали. В ночной тишине только раздавались шаги таможного сторожа и унылый гул волны. «Прыгун» не двигался. Он заснул от голода и вряд ли ему снились веселые сны.
— Товарищи! — вдруг сказал Тотоно и быстро поднялся со своего места. — пройдемте на улицу Карачиолло! Здесь мы все равно ни до чего не додумаемся!
«Прыгун», не слыша больше голосов, проснулся, огляделся, понюхал воздух и бросился со всех ног догонять хозяев.
Все четверо шли очень быстро, направляясь к людной ярко освещенной улице, где помещалось здание театра. Свет, доносившаяся музыка и шумная толпа сразу ободрили мальчуганов. Особенно оживился Тотоно.
— Ну, чего повесили носы! — воскликнул он. — Давайте, братцы, жить весело!
— Чего лучше! Недурно придумано, — откликнулся Таниэлло. — Только вот, как бы это устроить. Ведь синьора Калондроне уже нет.
— Ах, пустяки! Все можно, пока человек жив, — уверенно заявил Тотоно. — Ты говоришь — Калондроне уехал. Прекрасно! Но почему бы нам не разыскать его?
Сразу остановились Таниэлло и Дженарино. Вытаращив глаза, смотрели они на Тотоно. Они не понимали: шутит он или говорит серьезно.
— В Швейцарии? — насмешливо спросил Таниэлло.
— Может-быть, в Женеве? — добавил в тон ему Дженарино.
— Да, в Швейцарии, да в Женеве. Может быть, вы думаете, что Швейцария на краю света.
— Мне думается, что если идти все прямо-прямо, можно добраться куда угодно, — нерешительно проговорил Дженарино.
— Нечего раздумывать! В путь — и кончено!
— А деньги?
Но Тотоно хотелось прекратить дальнейшие расспросы.
— Прежде всего, давайте-ка разойдемся в разные стороны, — предложил он. — Пускай каждый постарается что-нибудь заработать, а завтра, на утро, мы сойдемся и поглядим, что из этого выйдет.
— А на ночь как мы устроимся?
— Никак! Будем искать денег. Вот и все. У меня мелькают блестящие мысли.
— А я так уверен, что на завтра у нас животы подведет еще больше, чем сегодня.
— Просто ты мрачно настроен. Таниэлло. Нам необходимо мужество. Пока до свиданья! — крикнул возбужденный своим планом Тотоно и в одну минуту исчез из глаз.
— Послушай хоть ты меня, Дженарино! — начал Таниэлло. Но и Дженарино не захотел его слушать. Он тоже умчался.
«Прыгун» полетел за ним.
Таниэлло понял, что и ему незачем стоять. Грустный, с опущенной головой, поплелся он по улице.
Глава III
ЦИЛИНДР ДЖЕНАРИНО
Радостно возбужденный планом Тотоно, Дженарино несколько времени летел, как стрела по улице и вдруг остановился.
— А куда же мне идти? Скоро ночь. Сейчас все разойдутся по домам, лягут спать.
Дженарино был очень впечатлителен и непостоянен. Настроение у него менялось с телеграфной быстротой. Он сразу осел, как только у него мелькнуло сомнение в плане Тотоно и рядом с ним не было друга, который бы снова заразил его своим пылом.
А то, что случилось, окончательно расстроило мальчика.
Простодушно и доверчиво направился Дженарино к проходившему генералу.
— Синьор… — начал он.
— Проходи, проходи. Мне нечего тебе дать, — оборвал его прохожий.
— Вы ошибаетесь! Я не прошу милостыни. Я — не нищий!
— Что же тебе нужно?
— Мне нужно узнать об одном…
— Говори скорей!
— Как далеко отсюда Швейцария? Мне нужно дойти туда пешком… Да, да… Пешком… С моими товарищами… Они…
— В Швейцарию? Пешком! Ха-ха-ха!
— Почему вы так хохочете? — рассердился Дженарино. — Ему захотелось схватить камень, запустить им в насмешника.
— Да как же не смеяться над тобой, мальчуган. До Швейцарии пешком добрых два месяца пути да и то, пожалуй, придется бежать.
Дженарино опешил от этих слов. Лицо его выразило сильнейшую тревогу.
Господин в благодарность за то, что мальчик дал ему случай посмеяться, сунул ему мелкую монету и удалился, все еще посмеиваясь.
— Два месяца! Два месяца! — бормотал Дженарино, плетясь по улице, по которой еще так недавно мчался, как ветер.
Все — и путешествие, и дальнейшая жизнь представлялось ему одним ужасом. Голод, усталость, отчаяние.
