Он открыл для себя рок благодаря коллекции записей старших братьев. «Я всегда искал что-то особенное, что другие люди не могли откопать. Когда я увлекался Black Sabbath, все мои друзья говорили: «О, мама не разрешит мне купить этот альбом. Он страшный, и мне будут сниться кошмары». Я думал, что это забавно, и покупал. Группы вроде The Beatles «и тому подобная фигня», – сказал он, – мне никогда особенно не нравились». Примерно в то же время он попробовал играть на барабанах брата Дэвида, но у него не получилось. До четырнадцати лет, как он сказал мне, он не притрагивался к гитаре. «Как ты извлекаешь все эти звуки?» Он «не помнит, чтобы учился играть». «Я начал с акустики, потом начал поигрывать, затем учить аккорды, и с этого все и началось, я думаю. Вероятно, это происходило достаточно быстро, поскольку скоро я уже играл в группе, вроде через год или два: делал кавер-версии на разные песни, что, безусловно, было хорошим способом научиться играть на гитаре». Он также «замедлял пластинку, чтобы выучить материал». Слушал, копировал, повторял, но всегда был при этом один. «Мне нравилось быть в одиночестве», – скажет он позже писателю Бену Митчеллу. «Мне нравилось отключиться от мира. И музыка в этом очень помогала». Он надевал наушники и улетал, пытаясь зазубрить Kiss и Aerosmith, Ted Nugent и Alice Cooper: полностью американский хард-рок; без иронии обалденная музыка для простых парней, которые не танцуют, но любят вечеринки. «Я не знал другого, пока не познакомился с Ларсом». Мы пошли на первый концерт в июле 1978 года, незадолго до его шестнадцатилетия: AC/DC выступали на разогреве у Aerosmith в Long Beach Arena. Альбом Aerosmith 1976 года Rocks был «одним из тех, что я мог играть снова и снова; там было столько хорошего материала». Тем же летом он купил билет на двухдневный всемирный музыкальный фестиваль Калифорнии, также с участием Aerosmith, а еще Ted Nugent и Van Halen. «Помню, что пошел с другом, который продавал наркотики. Он отрывал кусочек своего билета, часть с радужным краем, разрезал на маленькие кусочки и продавал как кислоту. Я такой: «Ты что делаешь, чувак?» А он на эти деньги купил пиво». Проталкиваясь через толпу к сцене, Джеймс помнит, как был «сражен наповал», когда солист Aerosmith Стив Тайлер обратился к толпе «ублюдки». Я такой подумал: «Ничего себе! Так что можно делать?»
Будучи закоренелым одиночкой еще со старшей школы, Джеймс Хэтфилд, как и Ларс Ульрих, обретет друзей среди таких же изгоев, одержимых музыкой: один из них Рон МакГоуни, ставший впоследствии первым бас-гитаристом Metallica. МакГоуни, школьный товарищ Джеймса Хэтфилда, вспоминает первую встречу с ним на уроке музыки; тогда Джеймс привлек его как «единственный парень в классе, который играл на гитаре». Как и Джеймс, Рон не принадлежал ни к одной из традиционных школьных компаний. «Там были болельщицы, всеобщие любимчики, ребята, всегда марширующие в ногу». Джеймс и Рон в итоге оказались вместе со своими друзьями Дэйвом Марсом и Джимом Кешилем в группе с другими «неудачниками» «и болтались там без какой-то реальной социальной группы». Рон увлекался не только роком, в отличие от Джеймса. Он был «сумасшедшим фанатом Элвиса» и был просто «раздавлен», когда Пресли умер. Однако они с Джеймсом нашли общие интересы в музыке Led Zeppelin и ZZ Top, Foreigner и Boston. Дэйв и Джим были больше похожи на Джеймса и серьезно увлекались Kiss и Aerosmith. Рон не хотел быть «белой вороной» и, в конце концов, влился в философию остальных ребят, поддержав их приверженность группам британского прото-метала, таким как UFO. В результате Рон начал брать уроки акустической гитары. «Я ничего не знал о басе», – вспоминает он. Он просто хотел научиться играть Stairway to Heaven. Позже в тот же учебный год в старшей школе Хэтфилд начнет тусоваться с братьями Роном и Ричем Валос, которые играли на басе и барабанах, соответственно. Впоследствии именно им и другому ученику-гитаристу Джиму Арнольду, МакГоуни предложит быть техническими помощниками по туру. Они назвались Obsession и, как и все группы из старшей школы, специализировались на кавер-версиях песен любимых артистов, что в те времена означало играть самый простой материал из Black Sabbath (Never Say Die), Led Zeppelin (Rock and Roll), UFO (Lights Out) and Deep Purple (Highway Star). Все трое передовых участников пели по очереди. Джим Арнольд пел материал Zeppelin, Рон Валос – Purple Haze. Джеймсу были ближе UFO, с их суровыми, похожими на гимны Doctor, Doctor и Lights Out.
После продолжительного периода репетиций в родительском доме братьев Валос недалеко от Дауни новая команда начала давать одиночные концерты: на «пивных вечеринках» на заднем дворе, играя за бесплатное пиво и возможность показать себя. Однако по большей части они играли по пятницам и субботам у братьев Валос. МакГоуни вспоминает братьев как «электрических гениев», которые «подключили электричество» в нежилом помещении, встроенном в родительский гараж: «Мы с Дэйвом Маррсом сидели там и мастерили блок управления, делали свет, стробы и все такое». Это было «целое шоу в маленьком гараже». «Мы играли Thin Lizzy, – сказал мне Джеймс. – Играли Robin Trower… группы, которые считались чем-то тяжелым по тем временам». Джеймс в итоге ушел из Obsession, как он сказал, когда «я принес оригинальную песню и она никому не понравилась. В общем, тогда я с ними и попрощался. Я хотел писать собственные песни, а им это было неинтересно. С Джеймсом ушел Джим Арнольд, к которому присоединился его брат Крис, чтобы создать еще одну недолговечную команду – Syrinx. «Все, что они играли, было кавер-версиями Rush, – вспоминает МакГоуни. – И долго не продлилось».
Музыка резко закончилась, когда в 1980 году мама Джеймса умерла от рака, медленно, сгорая в агонии, отказавшись от лечения и даже обезболивающих, пока не стало уже слишком поздно. На первых порах после вынужденного переезда Джеймса и Дианны к их сводному брату Дэвиду (он был на 10 лет старше Джеймса, женат и жил в собственном доме в 20 милях от Бреа, где работал бухгалтером) Джеймс продолжал ездить за 20 миль до Дауни, чтобы репетировать с Syrinx. Но скоро энтузиазм иссяк, по мере того как истинное значение смерти его матери начало вонзаться все глубже, и нарастали другие разочарования. Джеймс расстался со своей первой почти серьезной девушкой. Ему казалось, ничего и никогда больше не будет хорошо. Бунтарка Дианна скоро ушла из дома Дэйва, предпочитая найти отца и остаться с ним. Джеймс, который «не хотел иметь ничего общего с отцом, не тронулся с места, так как считал, что развод родителей спровоцировал болезнь матери». Как он впоследствии говорил Playboy: «Мама очень переживала и из-за этого заболела. Она скрывала это от нас. Внезапно она попала в больницу. А потом – раз, и ее больше нет». Как всегда Джеймс держал рот на замке и ни с кем не поделился этой ужасной новостью. «Мы понятия не имели, – будет позже вспоминать МакГоуни. – Его не было около десяти дней, и мы думали, он просто на каникулах. Потом он сказал нам, что его мама умерла, и мы были потрясены». В соответствии с верой, у Синтии не было ни похорон, ни особого периода, когда можно было горевать. Не было времени, как позже выразится Джеймс, и «места, где ты мог бы поплакать и обрести поддержку. Это было что-то вроде: «Хорошо, оболочка мертва, дух свободен, двигайся дальше по жизни».
В Бреа Джеймса зачислили в старшую школу Olinda High School, где он временно сошелся с начинающим барабанщиком по имени Джим Маллиган и еще одним гитаристом по имени Хью Таннер, к которому он подошел, увидев, как тот однажды принес в школу гитару Flying V. Они назвали новую команду Phantom Lord, хотя она так никогда и не вышла из репетиционной стадии, по большей части из-за того, что у них не было бас-гитариста. В отчаянии Джеймс обратился к Рону МакГоуни. Рон никогда не видел себя бас-гитаристом, у него и бас-гитары не было. Но Джеймс настаивал, что это будет не так сложно и он покажет ему основные аккорды. МакГоуни неохотно уступил, одолжив бас-гитару в Downey Music Center (музыкальном центре Дауни), и четверка начала вместе репетировать в пристройке к гаражу родителей Рона. Эта смена обстановки дала Джеймсу возможность осознать и почувствовать в себе достаточно мужества, чтобы уехать из дома своего сводного брата в Бреа и переехать ближе к дому Рона, обратно в Дауни, устроившись дворником, чтобы оплатить дорогу. Это будет один из первых заработков в длинной веренице черной работы, которую он будет выполнять на протяжении следующей пары лет. «У родителей был главный дом и три дома на заднем дворе, которые сдавались в аренду, – говорит сейчас МакГоуни. – Их должны были снести, чтобы построить скоростную трассу. Мои родители разрешили нам с Джеймсом жить в среднем доме бесплатно. Мы превратили гараж в нашу репетиционную студию». Покинув старшую школу, они оба остались без денег. «Днем я работал в автосервисе для грузовиков, принадлежавшем моим родителям», – вспоминает Рон. Джеймс тем временем получил работу на «фабрике наклеек» под названием Santa Fe Springs. Деньги, заработанные в первый месяц, они потратили на звукоизоляцию гаража, поставили панели из гипсокартона, а Джеймс покрасил стропила в черный, а потолок в серебряный цвет. Вместе с белыми стенами и красным ковром Phantom Lord внезапно обрели свое собственное пространство и место.
