Но тот, первый год Снейпу хотелось выжечь, забыть, наслать на себя «Обливиэйт», а потом с муками вернуть все воспоминания назад, и каждый раз умирать снова.

Когда Гарри не вставал с кровати несколько дней. Когда он не ел и смотрел на стену. Когда он похудел, оброс щетиной, когда шептал во сне: «Северус». Когда вскакивал в ночи и лез под кровать…

Когда он спал с подушкой в обнимку, вдыхал ее запах и выл, а потом спрятал её в шкаф, а потом достал и снова выл, но на полу. А через несколько месяцев, когда Андромеда с Молли выгнали его из дома, чтобы убрать захламленную берлогу и почистили всю постель, он выл снова. Выл так, что становилось непереносимо больно.

Когда он разнёс всю посуду, орал в голос, что Снейп трус и идиот, что он, Гарри не намерен так жить, что он тоже много сделал Здесь и все, кого он любит — Там.

Когда Гарри начал разговаривать со Снейпом, тот сдался. Смотреть в любимые, такие пустые глаза и слушать хриплый надорванный голос в тишине спальни стало слишком больно. Возвращаясь в очередной раз в тёмный, холодный, неприветливый дом и находить Гарри под кроватью с этим:

— Слышишь? Ты же меня слышишь… Я скучаю. Скучаю! Слышишь? Коснись меня. Вот здесь.

И Снейп проводил своей рукой вслед за трясущимися пальцами Гарри по его щеке, губам, шее, груди. Он, как наркоман, приходил раз за разом за новой порцией боли. Он стал зависимым от неё. И он сдался.

Случаи ночных страхов у детей участились тогда невероятно. Снейп не знал, как ещё избавиться от ломки. Еще будучи живым, он со всеми переживаниями справлялся с помощью работы, вот и пошёл по накатанной дорожке. Все знакомые воплощения словно воспылали огнем дружелюбия к мрачному Бугимену. А может, Гриффиндор не оставлял многих и в послесмертии, и им было всё равно, кого спасать, но даже рогатый Джеймс заглядывал в подземелья с какими-то странными просьбами о помощи, а волкоголовый Люпин думал, что его молчаливое присутствие и масляный «всепонимающий» взгляд могут помочь преодолеть душевные страдания. Дамблдор с какого-то рожна привлек Снейпа к подготовке очередного Рождества, а Фред вдруг решил, что им просто необходимо отметить общий день смерти.

Когда Снейп опомнился и вновь оказался у дома Поттера, там светились окна, а в гостиной танцевали нарядно одетые люди. Поттер сидел в дурацком колпаке и задувал свечи на большом торте.

Снейп сначала оторопел, потом разозлился, потом рассвирепел. Он так отчаянно лелеял свою тоску, так старательно избегал этой встречи, так болезненно переживал разлуку, а Поттер забыл. Забыл и продолжил жить, как ни в чём не бывало. И не важно, что именно этого и желал ему Снейп, но ведь…

Этой ночью Снейп решил попрощаться. Посмотреть в последний раз на своего взрослого, красивого и свободного от всей этой невозможной боли мальчика. Возможно, он хотел заразиться от него спокойствием, узнать, как забыть самому, но в спальне было тихо, расправленная кровать стояла пустая, а из-под неё торчали голые ступни.

— Мне кажется, ты не приходишь. Не приходишь уже давно. Но я не могу тебя отпустить. Прости. Прости меня, дурака. Я стараюсь, честно стараюсь.

Гарри поднял тогда руку и провел по лицу Снейпа. Казалось, что он видит его. Так правильно его пальцы легли на щёку нависающего над ним Бугимена. Так сильно тот почувствовал тепло его руки.

— Ты знаешь, я перестал слышать твое «Бу» каждую ночь, но вот сейчас я чувствую, что ты здесь. Побудь со мной. Чуть-чуть. Немного.

Гарри повернулся на бок, а Снейп обнял его сзади и лежал так ещё долго.

Зависимость, которая, как оказалось, никуда не делась, обрела новый вкус. Горький, слегка островатый, приносящий тупую беспрерывную боль. Как неправильно сваренное зелье, которое не лечит, но и не дает умереть, продлевая бесконечную агонию.

Успешная, яркая, насыщенная, словно сыгранная по написанному Снейпом сценарию жизнь Поттера имела тёмно-серую, словно туманный балахон Бугимена, изнанку. Ночные разговоры, сны, разделённую на двоих тоску.

Иногда Снейп пересекался с Лили. Увидев его, она всегда уходила, оставляя своё кресло в углу комнаты. Он был благодарен ей за молчание.

— Дядя Гарри, дядя Гарри, идём! Посмотри, что Джордж устроил! Настоящая зима!

Маленькая Роза потащила Поттера за собой. Небольшое лесное озерцо блестело идеальным ледяным покровом в свете заходящего солнца. По всему берегу горели сотни фонариков, приглашенные на День рождения гости катались на коньках, поднимая в воздух брызги снежной крошки.

Перед Поттером возник маленький домовик в полотенце с эмблемой службы доставки.

— Гарри Поттер, сэр, ваш заказ.

Он протянул ему большую корзинку, поклонился и исчез. Гарри заглянул под крышку, улыбнулся и позвал Тедди.

— Господин именинник, не хотите ли получить ещё один подарок?

Тедди, который как раз надевал коньки, отбросил их в сторону, босиком, как был, подбежал к Гарри и бухнулся на колени у корзины. Из-под крышки показалась серая лохматая мордочка и снова исчезла. Тедди шлёпнулся на попу и обалдело вытаращил глаза. Его волосы тут же стали ярко-малинового цвета, что означало высшую степень радости.

— Это… Это мне? Мне? Он мой?

Гарри вынул длиннолапого, смешного, лохматого щенка ирландского волкодава из корзинки и положил его на колени к Тедди, который тут же был с энтузиазмом облизан.

— Гарри, а как его зовут? — давясь от хохота и уворачиваясь, спросил он.

— Не знаю. Это тебе решать.

— А можно, я буду звать его Вульвером? — робко спросил Тедди, который по примеру крёстного увлёкся легендами и особенно любил рассказы про человека с головой волка, который оставлял рыбу на его крыльце.

— Отличная кличка! — чуть не подавился воздухом Гарри. То-то Люпин будет удивлён, увидев у сына щенка со своим послесмертным именем.

Тедди подхватил собачку и бросился к остальным детям хвалиться подарком.

Вечер прошел чудесно. Детвора и многие взрослые катались на коньках, довольный и уставший от игр Вульвер спал на коленях у Андромеды, Рон с Джорджем и Биллом убирали барбекю и столы, женщины складывали посуду, а Гарри вернулся к своей книге. Вечером стало прохладно, и он укутался в плед, подобрав под себя ноги. Фонарики гасли один за другим, взрослые разбирали детей и аппарировали по домам. Джордж исчез одним из последних с уснувшим Тедди на руках. Гарри поднялся и пошёл помогать Андромеде сложить кресло и доставить собаку домой.

Только что проснувшийся щенок тявкал на ночного мотылька и гонялся за ним по замёрзшему озеру. Внезапно он замер и жалобно заскулил. Неподдерживаемый более охлаждающими чарами и оттого подтаявший лёд громко хрустнул и раскололся на несколько льдин, относя его всё дальше от берега.

— Андромеда, аккуратно, я сам, — крикнул Гарри и вбежал в воду. Ему даже не пришло на ум достать палочку и укрепить ледяной покров, или призвать щенка к себе. Почему-то все казалось правильным. Пологое дно резко оборвалось, и от неожиданности он потерял равновесие и нырнул под лёд. Огромная льдина перевернулась, ударив всплывающего Гарри по лицу. Краем сознания он отметил, что щенка отбросило на берег, а ничего не понимающая Андромеда, кажется звала на помощь. В глазах Гарри потемнело, в ушах со звоном нарастал шум, а потом просто наступила тишина.

Над лесом пролетел серый вихрь и задул последние фонарики.

========== 20 ==========

Липко. Липко, мокро и неприятно. Гарри открыл глаза и увидел серый кусок шерсти и розовый большой лепесток, который то исчезал, то вновь появлялся и смачивал его лицо слизью. Из куска шерсти раздавалось фырчание, а грудь что-то сдавило и не давало подняться. Постепенно появлялись новые ощущения. Ветер трепал волосы, нечто мохнатое все ещё топталось по нему, а потом внезапно исчезло и Гарри увидел тёмный силуэт, который оттаскивал от него огромного пса.

— Поттер, ты — идиот!

Гарри показалось, что ничего прекраснее он не слышал очень давно. Именно так: этим голосом, с такой интонацией и конкретно вот эти слова — идеально!