– Так. Думаю, тебе пора.

Робин сидит на диване, пытаясь переварить события сегодняшнего вечера, когда из ванной раздается женский крик, после которого совершенно точно следует звук пощечины. Джессика, офис-менеджер, пулей вылетает в гостиную, на ходу запахивая свою блузку.

– Мудак!

Входная дверь с силой захлопывается за ней.

– Немного просчитался, – из ванной следом появляется Барни. Робин старается не обращать внимания на то, что его рубашка расстегнута. – Только давай не будем об этом. А где хирург Брэд?

– Хирург Майк. И я отправила его домой.

– Что? Почему? А как же хет-трик, Робин, командный дух и все остальное?

– Я больше чем уверена, что ты сам только что облажался, – Робин взглядом указывает на захлопнувшуюся минутой ранее дверь. – И я не смогла. Он меня узнал, это было бы слишком странно. Я запаниковала.

– Что значит, он тебя узнал…? Погоди-ка, не может быть!

– Может.

– Ладно, позвони мне на мобильный.

– Что?

– Меньше слов – больше дела, Щербатски. Позвони мне прямо сейчас.

Робин набирает номер, и из кармана Барни начинает звучать инструментальная версия «Давайте пойдем в торговый центр». Тот ухмыляется и начинает подпевать в такт.

– Я сам подобрал ноты.

– Барни… Иди к черту!

Робин переворачивается на другой бок, натягивает одеяло до подбородка и в который раз закрывает глаза. Ей не удается заснуть уже более часа, она слишком взвинчена, а выпитые коктейли на пару с предвкушением секса, который так и не случился, только усугубляют бессонницу.

К тому же мысль, что в гостиной на диване спит самый подходящий для секса без обязательств вариант, ни на секунду не оставляет Робин.

В своей жизни она совершила не так уж много непоправимых ошибок, но ночь с Барни была одной из них. Она не то, чтобы жалеет, что они переспали; если начистоту, то секс был потрясающим. И даже несмотря на реакцию Теда, все было в порядке, потому что Барни, как и она сама, прекрасно умеет не смешивать физическую близость с эмоциональной. Вообще-то, он повел себя очень по-взрослому в той ситуации.

Ошибкой Робин был неправильно выбранный момент. Как ей могло прийти в голову поцеловать Барни под песню Робин Спаркзл? Не иначе у нее была серьезная травма головы. Каждый гребаный раз, как эта песня застревает у нее в мозгах (что бывает слишком часто, ведь она ее пела на восьми тысячах гребаных концертов), воспоминания той ночи просачиваются сквозь ментальный барьер, которым Робин себя огородила. После этого довольно непросто общаться с Барни, её другом-идиотом, и не вспоминать, вкус его языка у нее во рту и его пальцы, ласкающие ее бедра.

В ее голове как на повторе в кино продолжают крутиться воспоминания о том, как она сама пересела к нему на колени, как его губы скользили по ее шее и, боже, как застучало ее сердце. Что в этом плохого? Он же не её бывший или что-то в этом роде. Они уже делали это раньше, и Робин на сто процентов уверена, что Барни ей не откажет. И Тед точно не психанет и не перестанет общаться ни с кем в этот раз.

Робин принимает решение и откидывает одеяло. Но прежде, чем она успевает встать, дверь открывается и Барни заглядывает к ней.

– Слушай, можно я с тобой лягу? Ваш диван – полный отстой.

– Конечно, – Робин чувствует, как краска заливает её лицо.

Матрас слегка прогибается, когда Барни ложится на безопасном расстоянии от Робин, насколько позволяет её кровать. Робин накрывает их обоих одеялом и чувствует себя полной идиоткой.

– Спасибо.

– Не за что, – Робин слышит, как дышит Барни, чувствует тепло его тела так близко. Это глупо, она давно не девочка-подросток. Она сильная, независимая женщина, которая знает, что она хочет. Тут нечего стыдиться.

– Ты всё ещё хочешь сделать хет-трик?

– Что? – мгновенно поворачивается Барни.

– Трое на трое, – Робин проводит рукой по его животу, едва касаясь кожи. Пусть это и не совсем честно. Нервы натянуты до предела, в чем, считает Робин, виноват Рэд Бул.

– Это не был подкат, клянусь, – шумно выдыхает Барни. – Ваш диван правда отстой.

Робин запускает пальцы под резинку его трусов.

– Только секс и только сегодня. И на этот раз это точно должно остаться между нами, потому что… – оставшаяся часть предложения теряется, так как Барни стремительно накрывает её губы своими.

– Я сама деликатность, – ухмыляется он, и Робин смеется, приподнимается и садится сверху. Барни подается бедрами ей навстречу, и издает тихий стон; через тонкую ткань Робин чувствует возбуждающую твердость его члена.

– О, да. Ладно, это несомненно, абсолютно, совершенно точно был подкат.

– Я знаю, – говорит Робин и, потянув за край, снимает через голову свою футболку. – Поздравляю. Это сработало.

Робин узнает выражение лица Барни, видела его десятки раз в «Похотливом леопарде»: то самое «Ура! Сиськи!» выражение лица. Это значит, что мозгу Барни требуется секунд пять-семь на перезагрузку, а затем:

– Офигенно, – шепчет он, и Робин мягко усмехается, потому что она думает о том же.

Что-то щелкает и встает на свое место, словно маленькая шестеренка в сложном механизме часов, и стрелки циферблата начинают свое движение.

========== Удерживать равновесие ==========

Робин оказывается права: на следующий день всё остается по-прежнему.

Она просыпается очень даже удовлетворенной; Барни целует её в плечо раз, другой, и прежде, чем Тед начинает подавать признаки жизни из своей комнаты, Барни уже и след простыл. И вечером в МакЛаренс всё именно так, как и должно быть, словно ничего и не случилось.

Если Барни захочет, он может быть великолепным в чём угодно.

Со временем Тед все меньше и меньше впадает в меланхолию и всего несколько недель спустя возвращается в свое привычное состояние: безнадежного романтика. За это время Робин успевает повстречаться с тремя разными парнями, которых зовут Рон, а Барни продолжает быть Барни. Ему так и не удается подцепить лесбиянку, поэтому Маршалл предлагает ему надеть парик, а Робин одалживает тушь.

– Я снова в строю, – однажды вечером заявляет Тед. Робин и Барни отвлекаются от раскладывания двойного пасьянса (Барни выигрывает, но только потому, что жульничает немного больше, чем сама Робин).

– Наконец-то ты побрился! – Барни бросает карты на стол. – Приоденься, Тед!

– Не-а.

– Ну ладно, тебе все равно не нужен будет костюм там, куда мы отправимся. Ты с нами, Робин. Это будет леген-подожди-подожди-дарно!

Они непонимающе смотрят на Барни, когда, назвав место назначения, он усаживается на переднее сидение, и такси начинает движение.

– Остров Эллис(1)? – изумляется Тед. – То легендарное место, в которое ты нас тащишь – это остров Эллис?

– Мы что, будем знакомиться с подростками, которые приехали на экскурсию с классом? – забавляется Робин. – Я почти уверена, что за это нас арестуют. И несмотря на то, что это было бы «легендарно», я всё-таки неподходяще одета для тюрьмы.

– Вы вдвоем ничему от меня не научились, – Барни оскорблен до глубины души. – Ну же, Тед, порадуй меня! Кто в первую очередь увлекается генеалогией?

– Эм-м… старушки и одинокие кошатницы?

– Неверно! – он поворачивается к Робин. – Щербатски, заставь меня тобой гордиться.

Робин тяжело вздыхает:

– Девушки, обиженные на своих отцов.

– Девушки, обиженные на своих отцов! – хлопает в ладоши Барни. – Друзья, вы только представьте: сотни одиноких молодых девушек в поиске истории происхождения своей семьи пытаются заполнить ту эмоциональную дыру, которая зияет со времен их несчастного детства. Слишком просто.

Робин достает сигарету и зажигалку, затягивается, игнорируя нахмуренный взгляд Теда:

– Ну хорошо, для вас двоих звучит просто отлично. А мне-то там что делать?

– Всего одно слово, – елейно улыбается Барни, – охранники. Сильные и крепкие парни в форме, пышущие гневом и разочарованием от того, что в третий раз завалили экзамен в полиции, но все равно имеющие право носить при себе оружие.