— Барни… — прикусывает губу Робин.
— Это был самый лучший новогодний поцелуй в мире, разве не так?
— Так, всё так…
— Ну я же говорил! — и когда он отстраняется, чтобы победно на неё посмотреть, сердце Робин предательски пропускает удар. — Мы сделаем Маршала и Лили, мы будем ещё круче них!
Когда Робин замечает выражение его лица, то ей сдавливает грудь. Она отворачивается, потому что всё происходит слишком быстро, и, боже, ей придётся это сказать, чтобы не оставалось недосказанности. Она не может позволить себе прыгнуть в омут с головой, а затем захлебнуться и утонуть только потому, что не может ему дать то, что он хочет. Не может себе позволить так его потерять. Не хочет его потерять.
— Я не хочу замуж, — шепчет она ему в воротник, — и никогда не захочу. И я не хочу заводить детей.
Его рука успокаивающе проводит по её спине.
— Ты действительно думаешь, что это может заставить меня передумать? Ты что, совсем меня не знаешь?
— И я не хочу всё время жить в Нью-Йорке, — она вдыхает его запах: сигары и дорогой парфюм. — Я хочу путешествовать. Пожить в Греции. Или в Таиланде. Хочу иметь возможность поехать туда, куда меня забросит случай.
Робин чувствует, как поднимаются и опускаются его плечи, когда он ими пожимает.
— Моя компания владеет двумя авиалиниями. Я летаю бесплатно.
К горлу подкатывает комок, и Робин пытается рассмеяться, но это больше походит на всхлип.
— Барни, я не могу…
— Робин, — перебивает он, и в его голосе звучат совсем не привычные для Барни нотки; словно он ступает осторожно и боится обжечься. Мир вокруг неё замирает. — Робин, я не собираюсь придумывать причины, чтобы держать тебя на одном месте. Никто из нас этого не хочет. Но я устал притворяться, будто ты не самый важный человек в моей жизни.
— Ничего себе, — и они замолкают, давая возможность друг другу осознать, что было только что сказано. — Это была твоя самая лучшая пикаперская фразочка.
Барни фыркает от досады:
— Эй, я тут, вообще-то, душу обнажаю. Прояви хоть капельку уважения.
— Ага, — делает глубокий вдох Робин. Она наклоняет голову, смотрит ему прямо в глаза, считает по трёх и, наконец, решается. — Я восхищаюсь тобой, знаешь? И я просто по уши.
Знакомая улыбка зарождается в уголках его губ.
— Правда? — когда она кивает, его лицо сияет. Робин уверена, что сейчас у неё самой такое же глупое и счастливое выражение лица. — Ну тогда вызов «поговорить о чувствах» завершён, — он делает шаг назад, и похлопывает ладонями друг о друга. — Предлагаю никогда больше к этому не возвращаться.
— Знаешь, я слышала, что секс после «Я тебя люблю» довольно невероятный.
Он тянет её за руку из подворотни в направлении её квартиры, пока Нью-Йорк вокруг них празднует наступление нового года.
— Наконец-то ты, Щербатски, говоришь со мной на моём языке. Этот год будет леген-, подожди-подожди…
Она смеется.
-
Если Робин чему и научилась от Теда, так это тому, что любовь не даёт тебе никаких гарантий. Любить кого-то не означает, что всё пойдет как по маслу. Но затем она думает о курении сигар вместе, о его прикосновениях к её коже, о том, что ей не нужно притворяться, будто она хочет что-то, что ей на самом деле не нужно, и понимает, что настроена достаточно оптимистично.
Однажды за ужином она пытается стащить немного карамельного сиропа с его порции мороженого, но Барни преграждает ей дорогу своей ложкой и после непродолжительной дуэли на столовых приборах, недовольно спрашивает:
— Извини, я что, похож на фею мороженого?
Лили с ужасом глазеет на него, потому что Барни только что нарушил одну из священных заповедей людей, состоящих в отношениях, но он этого не замечает, потому что продолжает пытаться убить взглядом Робин.
— Просто закажи себе такое же, — настырно говорит он.
И именно тогда Робин понимает, что всё у них будет хорошо.
-
Когда-то давным-давно Робин познакомилась с парнем. Она не влюбилась в него с первого взгляда, только со второго, и в итоге он стал для неё самым лучшим другом. Где-то в промежутке она встретила его лучшего друга, его жену, и его ещё одного очень хорошего друга, который стал её вторым лучшим другом, с которым они много-премного занимались сексом, пока не осознали, что от одной мысли о жизни друг без друга их тошнит.
И вот тогда-то и начинается самое интересное.
-
Очередной вечер пятницы в МакЛаренс, уютный своей предсказуемостью. Знакомый столик, обычный скотч с содовой, привычно свисающая со спинки дивана рука Барни.
Тед представляет их своей новой девушке с солнечной улыбкой, Эрин. Она сразу нравится Робин; невероятно искренне она улыбается, когда Маршал и Лили рассказывают историю своего знакомства, и её «Ах!» идёт от самого сердца. И ей нравится, как сияет Тед, когда пересказывает им, как познакомились они с Эрин: что-то там про ссору о его/её зонтике под дождём. Барни закатывает глаза, потому что у Теда на лице снова написано «давай влюбимся и поженимся и родим кучу детишек», но Эрин, кажется, не возражает. Если приглядеться, у неё самой похожее выражение лица.
Робин уже видит, как сильно они полюбят друг друга, как будут держаться за руки и улыбаться друг другу, и следующие сорок лет рассказывать сотне разных людей, как познакомились, ругаясь из-за зонтика, доведя историю до совершенства, как это делают Маршал и Лили.
И Робин понимает, что её это абсолютно не беспокоит.
— Итак, — Эрин поворачивается к ней и улыбается своей милой, обворожительной улыбкой. — А как вы с Барни познакомились?
Робин ухмыляется Барни. Потому что, как, вашу мать, можно на это ответить? Барни лишь посмеивается, задевая под столом её колено своим.
— Я тебя умоляю.
