Сейчас же Робин поднимает глаза от своего джина с тоником, шестого за вечер, чтобы посмотреть на блондинку в мини-юбке, которую еще минуту назад окучивал Барни.
– Бейби-спайс тебя так быстро утомила? – шутка звучит достаточно убого, но это максимум, на что способна Робин. Сегодняшний вечер – отстой.
Барни беззаботно пожимает плечами:
– Дошел до момента фатального «оу».
– Хранит девственность до свадьбы?
– Хуже. Бой-френд в тюрьме за попытку убийства. Топором, – Барни делает глоток, чуть не проливая свой скотч.
Несмотря на пьянящую усталость, Робин усмехается. Она знает, что Барни всегда на высоте в последней за вечер попытке снять кого-нибудь в баре.
– Тогда молодец, что не сделал глупость.
Барни поднимает свой бокал и подмигивает ей:
– Я предпочитаю быть целым и невредимым, а еще лучше, живым.
Он улыбается Робин через стол, и она действительно чувствует себя немного лучше, когда звенят их бокалы. Последние аккорды какой-то баллады из 80-х затихают, и музыкальный аппарат кряхтит, а затем полностью замолкает.
– Ну, а ты что нос повесила? Выкладывай.
Робин совсем не хочется затрагивать эту тему. По крайне мере не после того, как Барни умудрился поднять ей настроение. Так что лучшим решением было бы притвориться удивленной, что Робин и делает.
– Ты о чем? – спрашивает она, вытирая круглые следы от холодного стакана с лакированной поверхности стола.
– Да ладно тебе, Щербатски! – он придвигается ближе и улыбается обычной человеческой улыбкой, а не привычной «ухмылкой Барни». У Робин и Теда была так называемая «теория Барни». Пару недель назад, когда им было скучно, пока они ждали остальных, на салфетке они разработали удивительный график с коэффициентами и расчетами вероятности барнизма и нормально-человеческого поведения Барни. Тед до сих пор убежден, что если показать это ученым или воспользоваться супер-компьютером, то они смогут спрогнозировать колебания в диапазоне от полного придурка-Барни до адекватного человеческого существа-Барни. Кажется, сегодня вечером наблюдается как раз последний. Он внимательно смотрит на Робин, ожидая ее ответа.
– Не понимаю, о чем ты, – хмурится она.
– Неужели перестали доставлять на дом пончики из твоей любимой пекарни?
– Ха-ха, очень смешно… погоди, откуда ты знаешь про пончики?
– Упс. Ну… совсем не из твоей электронной почты, пароль от которой я совершенно точно не крал.
– Боже мой! Так это ты пончиковый вор! Мы с Тедом думали, что это миссис Риттер из квартиры напротив.
– Та старушка? – удивленно морщится Барни. – Брось, Робин, она бы ни за что их не подняла. Твои пончики весят почти тонну.
Как-то неловко получилось. Возможно, нужно будет забрать назад записку с угрозами. Или, на худой конец, извиниться перед миссис Риттер.
– Ну и ладно, зато дело раскрыто, – вздыхает Робин. Карл вытирает барную стойку, очень недвусмысленно поглядывая на них с Барни. – Кажется, нам пора. Бар закрывается.
Поднимаясь по лестнице, только на полпути к двери Робин замечает, что Барни идет за ней следом, а не ловит такси, как обычно.
– Ты решил зайти?
– Мы вообще-то еще не договорили, – свет уличных фонарей падает так, что Робин не видит его лица. Повисает неловкая пауза, и Барни переминается с ноги на ногу. – Хотя, конечно, я могу и домой пойти. Все нормально, уже и правда поздно.
Будь Робин чуть умнее, она бы попрощалась с ним и поднялась к себе. Но сейчас ей кажется, что провести еще пару часов с Барни не такая уж и плохая идея. По крайней мере, это лучше, чем сидеть одной в пустой квартире. Он уже собирается уходить.
– Сейчас мне просто необходима сигарета, – произносит Робин, стараясь, чтобы это звучало непринужденно. – У тебя в брюках ничего не завалялось?
Барни заинтересованно поворачивается, а она спешит добавить:
– Черт, то есть в карманах. Я ничего такого не имела в виду.
Он ухмыляется, берет ее под локоть и слегка подталкивает к двери.
– И Щербатски получает десять из десяти за клёвый непреднамеренный подкат!
На самом деле в кармане у Барни не припрятаны сигареты. Но, слава Богу, он знает, где находится супер секретная заначка Теда – в нижнем ящике комода, под телефонной книгой пятилетней давности, в старых носках. Робин втягивает носом воздух, когда Барни наклоняется к ней, чтобы зажечь сигару. Приятное чувство удовлетворения растекается по легким, успокаивает нервы.
– Не могу поверить, что все это время у Теда были настоящие кубинские сигары, и он ни разу ими не поделился. Мы ведь с ним год встречались!
– Еще бы, – Барни упирается коленом в спину Робин; пожарная лестница слишком узкая, чтобы они могли сидеть рядом. – Тед вообще-то не такой уж и дурак, каким кажется. Знаю, в это сложно поверить. Но ты бы залезла в его заначку быстрее, чем кореец в стриптиз-бар, – Барни тихо смеется, и его колено покачивается в такт. – Забавная история про корейцев…
– Ради Бога, только не начинай. Я не хочу ничего знать.
– Ну и ладно. Я все равно не хочу говорить о работе.
Робин откидывается на его ноги, устраиваясь поудобнее, затягивается снова и внимательно смотрит на огни города, раскинувшегося перед ней. Черт, да она обожает Нью-Йорк! За ее спиной Барни выпускает колечки дыма, и они поднимаются вверх, чтобы медленно раствориться в ночном небе. Хотела бы она, чтобы все в жизни было также просто. Робин набирает воздуха в грудь, чтобы на одном дыхании выпалить:
– Раф бросил меня сегодня.
Нога Барни снова начинает дрожать, и Робин поворачивается, чтобы убедиться в своем подозрении:
– Погоди, ты что, смеешься?
– Нет, – серьезно отвечает Барни, но Робин готова поклясться, что видела, как он скрыл улыбку, делая очередную затяжку. Барни выдают смешливые морщинки в уголках его глаз. – Ну, хорошо. Просто… – он героически старается сохранить серьезное лицо. – Раф. Р-а-а-а-аф. Откуда ты берешь этих парней?
Робин тяжело вздыхает и встает со ступенек, чтобы вернуться назад в квартиру. С какой стати она вообще решила, что ему можно что-то рассказать?
– Спокойной ночи, Барни.
– Да ладно тебе, Робин, – он следует за ней через окно. – Серьезно. Извини, я повел себя не как настоящий братан. Правило Кодекса Братана номер 35: никогда не кидай братана, когда ей хреново.
Он совсем не смеется, когда произносит эти слова. Более того, кажется, что Барни говорит совершенно искренне, что само по себе удивительно.
– Извини, – тихо говорит он. – И мне жаль насчет твоего парня.
Робин приходится отвернуться, ведь всю ночь она убеждала себя, что ни капли не расстроена, и расставание не стоит выеденного яйца. Абсолютно точно она в полном порядке. Но уже поздно, а она слишком пьяна и слишком устала, и здесь только Барни. И, если совсем начистоту, может быть она не так уж и в порядке. Может быть, она даже всхлипывает пару раз.
Кожаные ботинки скрипят по полу, и, прежде чем Робин успевает хоть что-то сказать, Барни обнимает ее, успокаивающе поглаживая по спине.
– Все в порядке, – шепчет Робин, но Барни еще крепче прижимает ее, и она чувствует его тепло сквозь слои одежды. Это просто Барни, говорит себе Робин, и обнимает его в ответ, кладет голову ему на плечо, медленно и глубоко дышит, пытаясь вновь обрести контроль над собой. Напряжение прошедшего дня отпускает ее, испаряется, и то, что ее губы случайно задевают его шею, ничего не значит.
– Еще по скотчу? – произносит Барни куда-то в ее макушку, и Робин не может сдержать смех.
– Ты лучше всех.
– О-о-о, я знаю, детка.
Барни наливает им выпить, и Робин рассказывает ему о прошедшем дне. О дурацких трех неделях знакомства и неловком молчании во время ужина. О том, что ей не так уж и нравился Раф. О том, что собиралась порвать с ним в любом случае. И о том, что несмотря на все это, она чувствует себя полной неудачницей, как и во всем остальном.
– Подожди-ка, – Барни выпускает очередное колечко дыма. Робин бы следовало попросить его оставить сигару снаружи, но какого хрена? Лили здесь больше не живет. С этого момента Робин снимает мораторий на курение в квартире. Черт, сигары отлично снимают напряжение. – Этот парень бросил тебя, клёвую сексуальную тебя, потому что ты не стала распускать сопли умиления из-за плюшевого медведя? Это же подарок, достойный пятилетки. А он подарил тебе его на вшивые три недели вашего знакомства? Это вообще законно?
