– Здесь два уровня, глубина – саженей сорок, – с видом знатока произнес мой спутник.

Вонючий сырой воздух пробирал до костей. Я захватила с собой свечи, рассчитывая спуститься хотя бы до первого помоста, но теперь отказалась от этой затеи. Холод и гнилой запах действовали удручающе. Казалось, можно было подцепить заразу, просто заглянув вниз. Да и лестница выглядела не очень надежной. Все здесь истлело, разрушилось, старое дренажное оборудование проржавело и развалилось.

«Если дядя все-таки решится запустить рудник снова, ему придется здорово постараться!»

С облегчением выбравшись наружу, я вдруг осознала, что мне показалось странным в этом месте. Неподвижность и тишина. Обычно на пустошах хозяйничал ветер: гонял поземку, шуршал вереском, ерошил заросли сухого дрока. А здесь было тихо. Таинственный провал шахты неслышно дышал мне в спину. В этом безмолвии хотелось раствориться.

С того склона, где мы стояли, был отлично виден бугристый лабиринт, расположенный внизу. Невысокие валы из камней, смешанных с землей, образовали причудливые извивы. Точно такие же я видела на схеме в одной из старых книг Амброзиуса. Меня обдало жаром. Это был действительно спиральный лабиринт сидов! Надо же! Прямо возле шахты, так близко от человеческого жилья!

Я почти ждала, что за валуном, возвышавшимся в центре лабиринта, вдруг покажется Мейвел в серебристом туманном плаще, словно скроенном из окружающего дня. Или выйдет «мистер Лайбстер», не к ночи будь помянут.

В сгустившемся тумане послышалось тонкое ржание Ласточки, привязанной с другой стороны холма. Не слушая, что бубнит за спиной Джоэл: «И охота вам ноги ломать… нехорошее это место, злое…», я спустилась к самому лабиринту. Стоило углубиться в него на несколько шагов, как мир наполнился шорохом, а воздух вокруг потеплел, поманив знакомыми запахами. Чем-то родным, уютным… безопасным. Я впервые видела это место – и все же знала азбуку этих покрытых лишайниками коридоров и изгибов; мое тело само вспомнило движения танца, в котором следовало скользить по замшелым тропам, чтобы не пропустить нужный поворот.

Этот лабиринт можно было пройти, только танцуя. Он обещал привести вас в мир незапамятной древности, неизменный и вечный. Он говорил со мной. Нашептывал, звал… Если между нашим миром и Той Стороной действительно пролегала граница, то здесь она была не прочнее мыльного пузыря.

Шахта Уил-Дейзи находилась от деревни не слишком далеко, но горстка рыже-серых домов словно отдалилась, будто я смотрела на них в перевернутую подзорную трубу. Они были там, а я здесь. Из-за облаков просочился медный луч солнца, осветив деревню и резче подчеркнув глубокие тени на холмах…

– Мисс Уэсли!

Пронзительный голосок Джоэла вонзился в уши, заставив меня вздрогнуть и очнуться. Мальчишка, как верный сторож, преданно ждал меня на склоне. Вся его поза выражала нетерпение:

– Лучше не стойте там, а то всякое бывает! Спросите хоть Дуайта, если не верите. Он мне много чего про эти валы рассказывал. Говорил, что их построил один сид для своей милой. Ей, видишь ли, больше человек по душе пришелся. Вот, чтобы ей легче было сюда приходить, фейри и соорудили этот… как его…

– Лабиринт, – подсказала я. – Ты хочешь сказать, что сид построил лабиринт, чтобы его возлюбленная могла встречаться с другим?!

– Ну это же фейри, – пожал плечами Джоэл, как будто это все объясняло. – Чего удивляться?

– То и удивительно, что сид повел себя, как человек, – пробормотала я, оглядываясь.

Молчаливые валы лабиринта настороженно прислушивались к разговору. Джоэл не унимался, едва не приплясывая от нетерпения:

– Пойдемте отсюда, мэм. Здесь нельзя долго торчать, а то будет как с Дейзи. Вы же знаете, да? В Кавертхоле говорят, что она до сих пор иногда из круга выходит. Особенно ночью. Лицо повернет к деревне и смотрит. Скучает, видать.

– А ты сам-то не боишься сюда приходить?

Повернувшись спиной к лабиринту, я попробовала вернуть себя в реальность. Мир вокруг постепенно приходил в норму. По крайней мере, перестал сворачиваться в трубу, ведущую… куда-то там.

Победоносно осклабившись, Джоэл подбросил на ладони завязанный лоскут:

– Видели? Самая что ни на есть настоящая кладбищенская пыль. Вокруг себя ее насыплешь, заговор проговоришь – и никакой сид тебе не страшен! Будет бродить вокруг да около, пока не развеется.

Я усмехнулась: безумству храбрых, как говорится… Слышал бы его Лайбстер. Поди, хохотал бы до колик. А потом, чего доброго, заманил бы нахала в болото и макнул в трясину по самую маковку, чтобы на всю жизнь запомнил. После той стычки с Лайбстером у Плачущего озера мне как-то слабо верилось в действенную силу заговоров и амулетов. Настоящего сида не отпугнешь щепоткой могильной грязи! Это все равно что выйти с деревянной сабелькой против дракона…

– Хотите, я отведу вас к Дуайту, мэм? – снова задребезжал над ухом голосок Джоэла. – Могу поспорить, он сейчас дома. Старик редко выбирается из берлоги. Незачем, говорит.

Я и сама поняла, что пора уходить. Мы достаточно прониклись грустной атмосферой запустения и старинных легенд, царившей здесь. От шахты веяло какой-то обморочной стылостью, даже знобило немного.

– Ладно, пойдем, – согласилась я. – Познакомишь меня со своим приятелем.

Тем же манером мы вернулись в деревню. Старик действительно оказался дома – сидел на пороге своей хижины, грязной, как лисья нора. Похоже, Дуайт был из тех людей, которые с возрастом, так сказать, утрачивают вкус к жизни. Становятся желчными и брюзгливыми, трудятся с неохотой (хватит мол, наработались уже!) и проводят целые дни в ленивой праздности, изредка наведываясь в паб, чтобы оскорбить кого‑нибудь.

Хотя время еще не перевалило за полдень, от Дуайта за милю разило джином.

– Ну? – соизволил он поднять голову, когда мы с Джоэлом оказались в поле его зрения.

– Помнишь, ты рассказывал мне о кругах под шахтой? – зачастил Джоэл. – Расскажи теперь этой леди.

– Можа когда и рассказывал, – недовольно пробубнил старик, взглянув на меня красными бульдожьими глазами. – Только недосуг мне сейчас. Вон, сеть прохудилась, чинить надоть.

Он потянул к себе рваную рыбацкую сеть, явно валявшуюся здесь не один месяц. Джоэл приставал к нему так и этак, но ничего не добился, пока я не сделала ему знак, чтобы оставил старика в покое. Мысленно я поставила себе галочку застать как-нибудь почтенного Дуайта в трезвом и более разговорчивом состоянии, после чего покинула негостеприимную деревню. Близилось время обеда, а я скорее предпочла бы свернуть себе шею, пустив Ласточку в галоп, чем выстоять под ледяным душем дядиных язвительных реплик.

Палево-рыжие пустоши тянулись миля за милей. Время от времени однообразный пейзаж оживлял какой-нибудь дольмен, похожий на огромный стол: три валуна стоят торчком, сверху на них лежит огромный плоский камень. Встречались иногда и кромлехи, и отдельно стоящие валуны, и совсем уж диковинные сооружения. Впечатление такое, будто рассеянное по пустоши великанское войско внезапно окаменело под солнечными лучами.

Возле развилки на Ловери я натянула поводья, заметив мелькавшее среди кустов дрока знакомое коричневое пальто. Как бы я ни спешила, не следовало пренебрегать беседой с соседом:

– Добрый день, мистер Медоуз!

Обернувшись, молодой доктор радостно заулыбался, поспешив мне навстречу. Перед собой он катил два больших деревянных обруча. Я спешилась и сошла с дороги, ведя Ласточку в поводу. Мягкая, как губка, сырая земля хлюпала и слегка пружинила под ногами.

– Эти рамки нужны, чтобы определять и считать растения на пробных участках болот, – пояснил Чарли Медоуз в ответ на мой недоуменный взгляд. – Вы бросаете их случайным образом, а потом считаете, что попало внутрь.

Таким образом, странное поведение доктора, о котором говорила Мэри, получило вполне рациональное объяснение.

– Вы бы осторожнее гуляли по пустошам, – посоветовала я, все еще находясь под впечатлением от лабиринта.