В детстве я мечтала стать принцессой. Когда нам удавалось выбраться из Кречи, мы с Глэдис пересекали бесконечный каменный мост через Тессу и украдкой, как зверьки, пробирались в «чистые» кварталы. Неподалеку от набережной, за вечно закрытым маленьким театриком и круглой тумбой, облепленной потрепанными афишами, сверкала витрина самой чудесной в городе лавки. Это место манило нас сильнее, чем миска сметаны – двух оголодавших котят.

Повиснув животами на каменном цоколе, мы могли подолгу обтирать пыльную стену, замирая от восторга перед витриной, где стояла Она – в пышном оборчатом платье, похожем на распустившийся цветок, с золоченой короной в пышных кудрях и в леденцовых туфельках. К кукле-принцессе прилагалась расписная карета, запряженная четверкой лошадей, и замок, поднимавшийся ярусами наподобие свадебного пирога.

Глэдис восхищалась платьем, в то время как я уделяла больше внимания замку, изучая его контрфорсы и зубчатые ободы башен. Они крепко упирались в склон холма, на котором зеленели кусты, вырезанные из бархатной бумаги. Ужасно хотелось проникнуть взглядом за замковые стены из папье-маше, чтобы оценить убранство внутренних покоев, но мне ни разу не представилось такой возможности. Обычно через некоторое время после нашего появления дверь игрушечной лавки распахивалась с мелодичным звяканьем, и на пороге возникала долговязая черная фигура магазинного клерка, грозящая нам кулаком. Так угрюмая ворона прогоняет от крошек шустрых воробьев. Мы с Глэдис были на него не в обиде. Схватившись за руки, мы, обмирая от собственной дерзости, мчались обратно через мост. Полученных впечатлений нам хватало надолго. Дома мы мастерили свадебные вуали из старой обмахрившейся занавески, которая не годилась даже на тряпки и потому была отдана в наше распоряжение. Потом строили «дворец» под столом, откуда крикливая Рут Бобарт, моя приемная мать, выметала нас веником, чтобы не путались под ногами. В то время я и подумать не могла, что когда-нибудь окажусь в настоящем замке, да еще на правах хозяйки!

Строго говоря, замок Уайтбор, где я сейчас находилась, не был моим. После смерти отца здесь хозяйничал его двоюродный брат, мистер Робин Уэсли. Я подозревала, что этот важный господин не слишком обрадуется моему приезду, поэтому как могла оттягивала встречу. Прежде всего мне хотелось «познакомиться» с замком. Оставив Неда Уолтера объясняться с экономкой, встретившей нас в холле, я прошла через темный коридор в правое крыло и остановилась, очутившись в полукруглой комнате с высоким потолком.

Вероятно, раньше здесь находилась часовня. Акустика была просто великолепная. Звук шагов, отзываясь эхом, возносился ввысь и тонул в сумрачной глубине под стропилами. Несмотря на теплые зимние ботинки, мои ноги чувствовали холод, сочившийся из каменных плит. Замок следил за мной пристальным недоверчивым взглядом. Каждый камень его дышал стылостью. В окружающей звонкой тишине дрожали отголоски старых напевов, звучавших здесь в те времена, когда я еще не родилась на свет.

Взгляд скользнул по стене и поднялся выше, от мрачно-серой каменной кладки к горящим витражам узких стрельчатых окон. Снаружи был обычный январский день, серенький и тусклый, но окна жадно вбирали в себя свет с улицы и переливали его в комнату, бросая вниз пряди невесомого разноцветного шелка. Я поднесла к свету ладонь и смотрела, как она окрасилась в смугло-желтый, фиолетовый… а потом вдруг вспыхнула тревожно-алым.

В воздухе зазвучала новая нота, некое смутное беспокойство, и я поежилась, как кошка, которую погладили против шерсти. На всякий случай убрала руку, сунув ее в муфту.

Уайтбор, замок Белого Вепря – непростое, таинственное место. Его корни уходят глубоко в земли графства Думанон, исконного царства фейри. Все холмы на многие мили вокруг когда-то принадлежали им. Моя мать была фейри. Она забрала отца на Ту Сторону, потому что только так могла спасти ему жизнь. Этот замок будил во мне нечто такое, что я предпочла бы не вытаскивать на свет божий. Словно серый скалистый материк возвышался он над долиной, и отголоски волшебства пробегали по его стенам, как тени от солнца бегут по склонам холмов.

Или я просто все придумала? Я была стопроцентной горожанкой, привыкшей к суете большого города, уличной толчее и грохоту экипажей. После такой жизни любой уединенный замок показался бы прибежищем колдовских сил! Нед Уолтер, проведя несколько дней в Думаноне, сказал, что здешние места тонут в туманах и скуке так же, как Эшентаун – в новостях и скандалах.

Вспомнив о своем покинутом спутнике, я засобиралась обратно. На пороге часовни в последний раз оглянулась. Пока я стояла здесь, солнце успело сместиться, и теперь в центр площадки падал робкий карамельно-розовый луч, снова напомнивший мне о Глэдис. Моя бывшая подруга исчезла, растворившись в закоулках Кречи. Этот грязный район Эшентауна был похож на жадное брюхо, за годы существования перемоловшее немало человеческих судеб. Редко кому удавалось вырваться оттуда. Мне, можно сказать, повезло. Два года назад меня взял под крыло мистер Тревор, а потом вдруг отыскался влиятельный родственник – мистер Уэсли, обитающий в этом замке. Когда шеф показал ему документы, подтверждающие наше родство, Уэсли скрепя сердце согласился стать моим опекуном, дать мне крышу над головой и даже защитить меня от дракона.

Вот только повзрослевшей принцессе это было уже не нужно.

С раннего утра в доме на Гросвен-стрит стоял дым коромыслом. Забыв о недавних бедах, мы всей душой отдались подготовке к празднику. Я помогала Батлеру, нашему дворецкому, укрепить за картинами пучки остролиста и развесить по стенам ветки омелы. В самый просторный угол столовой поставили крепкую пушистую елочку. Горничная Агата вдвоем с миссис Бонс наводили последний лоск на праздничный стол. Расставляя тарелки, миссис Бонс иногда промокала глаза фартуком от избытка чувств. Три дня назад нам всем было не до празднования. Хозяина дома, лорда Кеннета Фонтероя, собирались арестовать за несанкционированное превращение в дракона и уничтожение чужой собственности. Вообще-то в тот раз Кеннет пытался спасти мне жизнь, так что в случившемся была изрядная доля моей вины. Батлер тоже скомпрометировал себя, когда оказал сопротивление судейским и отправился на помощь Фонтерою. В довершение картины тихая, скромная Агата Доусон поразила всех до глубины души, сознавшись, что под действием шантажа была вынуждена совершить кражу. В общем, почтенный дом на Гросвен-стрит на поверку оказался каким-то разбойничьим гнездом. Мягко говоря, наши дела были не очень хороши (*).

Затем внезапно все наладилось. Мне удалось вернуть пропавший амулет, за что мистер Тревор, главный магистрат с Коул-стрит, перед всеми сотрудниками объявил мне благодарность. Более того, нам с Кеннетом удалось победить тяготившее его родовое проклятье, так что внезапное превращение в дракона ему больше не грозило. Хотя я до сих пор с трудом верила, что он действительно меня любит. Я – невеста лорда Фонтероя? Как-то в голове не укладывается.

За высокими окнами гостиной небо над Эшентауном постепенно меняло цвет с рыжего на фиолетовый. То здесь, то там загорались золотые глаза фонарей. Приближался вечер, значивший для меня очень много. Мы с Кеннетом не виделись с того дня, как расстались у дверей магистрата. Несколько раз собирались встретиться, но он все время был занят. Это тоже о чем-то говорит, не правда ли?

Разглядывая свое мутное отражение в стеклянной горке, стоявшей напротив, я обеспокоенно наморщила нос. Половину последнего жалованья я потратила на платье. Сшитое из светло-зеленого муслина, без всякой отделки, оно гораздо больше подходило скромной «ищейке» с Коул-стрит, чем прежние роскошные наряды, в которых я встречалась с Фонтероем. Те были нужны лишь на время, чтобы в процессе расследования изображать светскую дебютантку. Вчера я аккуратно убрала их в чехлы и заперла в шкафу. Мне не хотелось, чтобы в наших отношениях с Кеннетом возникла фальшивая нота, а та леди, с которой ему однажды пришлось танцевать на балу – это была не я. Сможет ли он принять меня настоящую, еще вопрос.