— Да, и чтобы поскорее прийти, следует уже отправиться, — снова мягко улыбнулась Галя. Она поймала между пальцами длинную, блестящую, светлую прядь, и заправила её за ухо. — Так в какую сторону мне идти?

— А-а… ты… Ты не… я… Я мог бы подвезти тебя, если бы ты, конечно, была не против. У меня тут… Тут у меня мотоцикл, а… а вот и он, — Лёня указал в сторону ивы и неловко замолчал, крайне опасаясь отказа.

— Ты серьёзно? Ты мог бы подвезти? — в голосе Гали послышалась плохо скрываемая радость. — О, я была бы крайне тебе благодарна. На самом деле.

— Тогда поехали?

— Я думала, что ты хочешь ещё немного погулять…

Что-то холодное, как дыхание ночного ветра, почудилось Лёне в галином голосе, странная искра промелькнула в её глазах, но он попытался не придавать значения. «Всё в лунном свете кажется несколько иным, чем при дневном», — подумал он, натягивая кеды.

— Ночь прохладная, а к утру тут станет ещё холоднее. Лучше встретить рассвет в городе, как думаешь?

Галя неопределённо повела плечами и протянула руку:

— У тебя есть шлем?

…и пока она возилась с застёжкой — Лёня, конечно же, не решился предложить ей помощь, — он подкатил мотоцикл, но перед тем, как завести, снова посмотрел в тёмное, звенящее звёздами небо. Оно казалось удивительно спокойным и умиротворённым, разумным, древним и даже каким-то усталым в ожидании рассвета.

И вдруг яркая вспышка на нём заставила Лёню вздрогнуть, а затем с восхищением обратиться к Гале:

— Ты видела?

— Что? — не поняла она, всё ещё пытаясь одолеть застёжку.

— Метеор сгорел в атмосфере. Очень крупный, наверное. Вспышка была яркой.

И Галя засмеялась. Задорно и тепло. Опустив руки, она буквально тряслась от хохота.

— Что? — спросил Лёня, чувствуя, что краснеет.

— Ты не иначе как физик по образованию, — пояснила Галя. — «Метеор сгорел в атмосфере». Люди чаще говорят, что звезда упала и спешат загадать желание.

— Ты загадала?

— А ты?

Он промолчал, глядя на неё, думая о том, что, возможно, перед ним самая красивая девушка из всех, которых он только видел в жизни.

— Помоги мне со шлемом, — тем временем попросила она. — Туго.

Он не поверил ушам и едва владел собственными пальцами, когда Галя задорно задрала подбородок. Шея у неё была тоненькая и вся в чёрных созвездиях крошечных родинок или веснушек. При таком освещении Лёне всё равно не удалось бы рассмотреть, а потому, закончив, он поспешил отступить на пару шагов.

— И всё же?

— Что? — снова не понял Лёня.

— Кто ты такой? Глубокой ночью гуляешь по берегу реки, говоришь о метеорах.

— Ты угадала, я физик. Но по большей части на практике.

— Это как? — задала новый вопрос Галя, устраиваясь, пока Лёня держал мотоцикл.

— Я на станции работаю. Старшим инженером управления реактором.

— Ух ты… и так бывает?

— Готова? Поехали…

И Лёня почувствовал, как земля уплыла из-под ног.

…

Ему действительно мерещилось, что мотоцикл не едет, а парит над трассой, столь невероятным казалось присутствие Гали за спиной. И он бы, конечно, не поверил, он всё время бы озирался, не оплети её руки его собственную талию. Она едва касалась его живота, но от ледяных — даже сквозь ткань футболки — пальцев по его телу расходились такие волнительные потоки тепла, что он чуть сбавил скорость.

— Мы едем очень медленно. Почему? Твой мотоцикл неисправен?

— Нет, всё хорошо. Просто мне… мне хочется ехать как можно медленнее. Знаешь, до города здесь рукой подать, а мне не хотелось бы, чтобы… чтобы…

— Чтобы что? — спросила Галя, но Лёня чувствовал — она догадывается, что причина в ней, а потому оставил вопрос повисшим между ними, без ответа. От этого момент становился ещё более волнительным.

Они ехали около получаса, несмотря на то, что вся дорога могла бы занять считанные минуты. Над горизонтом уже занималась робкая заря, когда позади них остался широкий, пустынный в этот час мост, но Лёне всё равно казалось, что прошли жалкие мгновения, когда он вынужден был притормозить на главной площади и заглушить двигатель.

— Вот мы и приехали. Конечная, — улыбнулся он. — Гостиница Полесье. Сюда ведь тебе надо?

— Даже не знаю, — пожала плечами Галя, — подруга живёт на улице Леси Украинки и только к восьми встаёт на работу. Я хотела переночевать в гостинице, но и туда теперь идти как-то неудобно.

— Ты можешь подождать у меня, — с готовностью предложил Лёня, но тут же осёкся, понимая двусмысленность сказанного. Чтобы сгладить неловкость, он дополнил ещё более неуклюже:

— У меня чай и кофе. А ещё орешки кедровые. Родственники с севера присылают.

— Я лучше погуляю немного, посижу тут. Скоро рассветёт, можно будет почитать книгу. А ты иди, поспи немного. Скоро ведь и тебе на работу, наверное.

— Ближе к вечеру, — уточнил Лёня. — Ты уж извини, но бросить тебя здесь одну я не могу. Давай погуляем вместе.

Он боялся отказа и всё смотрел в тёмные и необъяснимо грустные глаза.

— Ну, хорошо, — улыбнулась Галя.

…

Остаток ночи и бóльшую часть утра они просто бродили вокруг гостиницы. Сидеть было прохладно, вот потому они и ходили, стараясь шагать так быстро, как только могли. Возможно, прогулка выглядела странно, но Лёня не думал об этом, он размышлял только о том, что узнавал от Гали.

Он пытался представить её отца, которого Галя описывала строгим и статным. И рисовало его воображение высокого усатого мужчину в форме, хмурящего кустистые брови. Но Лёня был уверен, что суров был Михаил Иванович только с остальными, ведь с такой девушкой, как Галя… как можно быть строгим? А ещё Лёня думал, что белый халат будет очень хорошо смотреться на стройной фигуре Гали, ведь она успела рассказать ему, что через несколько недель собирается поступать в Медицинский институт в Москве. От этой новости у Лёни слегка пересохло в горле, но всё же он спросил:

— Несколько недель… это ведь достаточно много… Ты… Мы успеем увидеться ещё?

— Если ты хочешь, то, конечно, можно. Я напишу тебе адрес.

Она старательно выводила буквы и цифры в блокноте, смешно удерживая колпачок авторучки между зубами. Она не смотрела на него, вот, может, потому он и обнаглел, решился.

Он сделал всего один шаг. Маленький, разделявший их доселе. Галя только лишь успела коротко вздохнуть, выронив дурацкий колпачок изо рта, когда пальцы Лёни осторожно ухватили прядь её волос и аккуратно, будто то великая драгоценность, завернули за ухо.

— Я… — начала было она, но добрая, обезоруживающая улыбка Лёни заставила её промолчать.

— Могу ли я зайти за тобой сегодня днём, перед тем, как пойти на работу?

— Тебе нужно поспать…

— Моя мама любит пошутить и говорит, что в молодости спать не нужно. «В гробу все выспимся», — повторяет она.

…

Рассвет

Он всё ещё слышал её смех над удачной шуткой, когда звук его, словно серебряный колокольчик, постепенно начал стихать, будто удаляясь, а потом и вовсе смолк. В обступившем его сером, влажном тумане Лёня, как ни старался, не мог разглядеть силуэта Гали. Он хотел позвать её, но не получалось, голос словно замер, застыв в горле многогранной, острой ледышкой.

Лёня почувствовал, что падает, а тело его обволакивает что-то холодное и сразу после до противности тёплое, мокрое. И снова ему в глаза заглянуло небо, ночное небо, с которого сорвалась и упала на землю невероятно яркая, огромная звезда.

«Неужели это просто сон?» — пронеслось на периферии сознания, прежде чем вокруг всё почернело.

Он попытался открыть глаза и перевернуться на бок. Ото сна, казалось, занемело всё тело — от кончиков пальцев на ногах и до самой макушки. Он понимал, что физически это невозможно, когда с усилием разлепил веки.

Лёня всё ещё не мог пошевелиться, когда открыл глаза. С большим трудом он обвёл взглядом обступившее его пространство. Бледный, словно молоком разбавленный свет скупо проникал в странный бокс, где стояла кровать, на которой он и лежал. Больше всего сооружение напоминало парник, вроде тех, что сооружают дачники, — огромный полиэтиленовый параллелепипед, но со странными трубками, оканчивающимися резиновыми перчатками.