Мастер ужасок использовал жиры главным образом для консервирования особо летучих веществ. Наряду с запахами к ним относились также пары, туман и газы. Айспин при необходимости мог собрать и законсервировать с помощью своих алхимических приборов даже выпар – туманоподобную смесь из пара и жира, которая непрерывно выделялась его варочным котлом. У него имелись отсосанные образцы пользующейся дурной славой медузы из Небельхайма, которую он замариновал в жире комара-долгоножки. В его коллекции были трупный газ из кладбищенских болот, частицы ауры блуждающих огоньков, запахи изо рта туннельного тролля и газы серных жерлянок. Айспин собрал и замариновал тысячи летучих веществ, причем каждое из них – в наиболее подходящем, по его мнению, жире.

На деревянном помосте, куда можно было пройти по короткой лестнице, стоял самый заметный во всей лаборатории прибор – смелая конструкция из стеклянных бутылей, некоторые из которых были заполнены кипящими жидкостями, а другие – останками животных.

Прибор состоял из медных спиральных трубок, потрескивающих алхимических батареек, горелок, серебряных и золотых фитингов, латунных емкостей, баро- и гигрометров, автоклавов, мехов и золотых вентилей. Это был консерватор Айспина, его самое крупное изобретение на данный момент, с помощью которого собирались, концентрировались и, наконец, покрывались жиром летучие вещества.

Всякий раз, когда алхимик консервировал в аппарате новую субстанцию, машина в течение минуты хрипела, кашляла и наконец выплевывала шарик жира размером с апельсин. Айспин, держа его в руках, торжественно спускался по лестнице в подвал замка, где в самом низу располагалось самое просторное и холодное как могила помещение, в котором он на каменных полках бережно хранил свои шарики жира, как коллекционеры вина берегут драгоценные капли.

До Эхо доходили слухи об этой коллекции, но в данный момент он не думал об этом и тем более о том, какое эксклюзивное место вскоре займет в ней он сам. Испытывая чувство голода, любопытства и удивления, он брел по лаборатории, пока Айспин колдовал у своих алхимических приборов. Эхо пытался не смотреть на болевые свечи, так как их присутствие приводило его в дрожь. Если не рассматривать эти достойные сожаления создания с близкого расстояния, то они казались почти обычными свечами, которые настолько медленно двигались, что это нельзя было заметить, если их пристально не разглядывать. Только их тихие вздохи и стоны порою доносились до ушей Эхо.

Было еще много диковинного в этом самом необычайном помещении самого странного дома Следвайи. Эхо стал внимательно рассматривать один из полностью заставленных книжных стеллажей. Здесь хаотично располагались пергаменты, письма, блокноты, книги и останки животных, и так как его бывшая хозяйка когда-то учила его цамонийскому алфавиту, он без труда смог прочитать заголовки книг, стоявших на самой нижней полке:

Неожиданно Эхо остановился. Он прочитал следующее:

Книга, написанная самим Айспином? И еще одна:

Эхо даже в голову не приходило то, что у мастера ужасок было имя, так как все всегда называли его только Айспин. В действительности он очень мало знал о своем зловещем хозяине. Но еще меньше ему было известно о ужасках.

В каждом более или менее крупном городе Цамонии есть мастер, который управляет делами ужасок. Он выдает ужаскам, оказывающимся в городе проездом, разрешение на предсказание (или не выдает), регулярно проверяет конторские книги ужасок – постоянных жителей города, делает им прививки от ужасковой лихорадки (болезнь, которая поражает только ужасок, и при которой они неделями пребывают в предсказательном экстазе, предсказывая исключительно самые страшные вещи, о которых действительно никто не хочет знать), он проводит их ежегодную дезинсекцию и собирает налог за предсказания. Айспин занимался всем этим в Следвайе, проявляя самое большое усердие. Кроме того, он регулярно из чистого произвола запирал несколько ужасок в городской башне, где целыми днями издевался над ними, включая музыку, исполняемую на воющей флейте и мешке с гравием.

Айспин был также фанатичным сторонником сжигания ужасок – одного из тех, к счастью, давно забытых средневековых варварских обычаев, благодаря которому лишились жизни столь многие невинные ужаски. Цамонийские законы, к его величайшему разочарованию, не позволяли производить сжигание ужасок, но он снова и снова подавал ходатайство в Министерство юстиции в Атлантисе по поводу возвращения данной меры, собирал подписи противников ужасок и даже создал партию, единственным членом которой был он сам. Одной из его первоочередных задач было сооружение в каждом городе кострища из чугунного литья, предназначенного исключительно для сожжения ужасок, которое он с гордостью называл айспинским грилем для ужасок.

Суккубиус Айспин написал руководство по сооружению подобного гриля и по технике сожжения (особенно он гордился вибрационной решеткой, через которую образовавшийся после сожжения ужаски пепел попадал непосредственно на поддон), а также книгу о методах допроса ужасок, которые своей жестокостью и изощренностью значительно превосходили средневековые пытки Темной Эпохи. В ней он досконально объяснял функции своих многочисленных пыточных инструментов, таких как отжимное устройство для ужасок, раскаленный Густав и электрическая плеть из медной проволоки с подсоединенной алхимической батарейкой. Или воздухонепроницаемый айспинский мешок признаний из кожи гадюки, заполненный чертополохом и крапивой, в котором зашивалась ужаска вместе с беременной гадюкой, бешеной лисой и бойцовым петухом. Ужаску держали там до тех пор, пока она не признавала свою вину. Многие осведомленные граждане Цамонии были возмущены тем, что именно открытый противник ужасок занимал пост городского уполномоченного по делам ужасок, но было достаточно и таких, кто считал, что таким бродячим предсказательницам требуется жесткая рука.

А именно это Айспин мог гарантировать. Ни в одном другом городе Цамонии жизнь ужасок и выполнение их профессиональных обязанностей не были так тяжелы, как в Следвайе. Только здесь существовал Регламент для ужасок – свод правил, состоящий из восьмисот пунктов, изобилующий бюрократическими и юридическими подлостями, составленный самим мастером. Наряду с прочим в нем было указано, в какое время и с какими, часто абсурдными, ограничениями ужаски могут выполнять свою работу и какие штрафы их ждут в случае нарушения установленных правил.

Так, ужаски не имели права заниматься своей практикой ночью, в обед и вечером, в туман или полнолуние, в праздничные дни, при определенном атмосферном давлении или температуре воздуха ниже нуля. Для их проживания были предусмотрены дома только в так называемом Ужасковом переулке, в которых не было подвалов. Четыре раза в год ужаски были обязаны подавать налоговую декларацию, которая была такой сложной и написана таким мелким шрифтом, что она могла свести с ума любого дипломированного консультанта по налоговым вопросам. Ужаски имели право совершать покупки только в определенное время, которое совпадало с их строго установленным рабочим графиком, но им было запрещено ходить в магазин в рабочее время.