– Это невероятно смешно, господин городской мастер ужасок, – вежливо ответил Эхо. – Вы можете спокойно продолжать шутить над беднягой, стоящим одной лапой в могиле, потому что я люблю черный юмор. Только, пожалуйста, отнеситесь снисходительно к тому, что в данный момент я не могу смеяться. Смех застрял у меня в горле, и я проглотил его, потому что очень голоден.

– Я не шучу! – резко ответил Айспин. – Я никогда не шучу. И я говорю не о том жире, которого у тебя сейчас нет на ребрах, а о том, который ты должен наесть.

– Наесть? – спросил Эхо, не понимая, о чем идет речь, но исполненный внезапно забрезжившей надежды. Уже одно это слово казалось ему сытным.

– Дело в том, что… – сказал Айспин, и его голос приобрел почти любезный оттенок, – жир царапки является в алхимии оправдавшим себя средством. Он консервирует запах чумы в три раза лучше, чем собачий жир. Ляйденские человечки, пропитанные жиром царапки, живут в два раза дольше, чем обычные. Смазка вечного двигателя из жира царапки намного качественнее любого машинного масла.

– Я рад слышать, что моя порода пригодна для производства столь высококачественного продукта, – чуть слышно прошептал Эхо. – Но сейчас я не могу предложить вам ни одного грамма.

– Я это вижу, – опять строго и свысока ответил Айспин. – Я откормлю тебя.

«Откормлю», – подумал Эхо. Это слово показалось ему еще более сытным, чем наесть.

– Я буду кормить тебя так, как тебя еще никогда не кормили. Я собственноручно буду готовить тебе блюда, поскольку я не только виртуозный алхимик, но и Мастер поваренной ложки. Я говорю о самых изысканных лакомствах, а не об ординарном кошачьем корме. Речь идет о парфе и суфле. О потерянных перепелиных яйцах и заливном из лягушачьих язычков. О тартаре из тунца и супе из птичьего гнезда.

У Эхо потекли слюнки, хотя он никогда еще не слышал о подобных блюдах.

– А что я должен для этого сделать?

– Я уже сказал – мне нужен жир. Нам, алхимикам, он необходим. Но он действует только в том случае, если мы получаем его на добровольной основе. Мы не можем просто так куда-то отправиться и укокошить пару царапок. К сожалению… – Айспин вздохнул и пожал угловатыми плечами.

– Да, – сказал Эхо. – К сожалению.

Он, кажется, стал догадываться, к чему клонит мастер ужасок.

– Мы заключим договор, мы – два любителя ночной жизни. Сегодня полнолуние. Я обязуюсь до следующей полной луны – ужасковой луны – кормить тебя на высочайшем кулинарном уровне. Парфе и суфле. Потерянные перепелиные яйца и…

– Я понял, – прервал его Эхо. – Давайте перейдем к делу.

– Н-да, а потом наступит твоя очередь исполнять договор. К сожалению, пока еще не существует иного способа получения жира царапки, нежели… ну, ты понимаешь…

Айспин провел по горлу длинным ногтем указательного пальца.

Эхо проглотил слюну.

– Но я могу тебе кое-что гарантировать! – воскликнул Айспин. – Время до ужасковой луны будет самым лучшим в твоей жизни! Тебе откроется такой мир вкусовых наслаждений, который не был доступен еще ни одному царапке. Я вознесу тебя на вершину гурманства, с которой ты будешь смотреть на своих собратьев и на всех других домашних животных, вынужденных есть из своих мисок фарш из трески, как на паразитов. Я покажу тебе мой тайный сад, разбитый на самой высокой крыше Следвайи, на которой, кстати, есть множество соблазнительных для царапки уголков и тайников, о которых только можно мечтать. Там ты можешь совершать свои полезные для пищеварения прогулки и лакомиться травами для нормализации желудочной функции, если вдруг твой желудок, не привыкший к качественной еде, выйдет из строя. И тогда ты вскоре вновь сможешь продолжить чревоугодие. Там растет также ценная царапковая мята.

– Царапковая мята, – сладострастно простонал Эхо.

– Но это еще не все. О нет! Ты будешь спать на самых пышных подушках, за самой теплой кафельной печкой в городе. Я буду всячески заботиться о том, чтобы ты жил в комфорте, и поддерживать твой быт! Я обещаю, что это будет самый увлекательный период твоей жизни. Самый насыщенный приключениями. Самый поучительный. Ты сможешь наблюдать, как я работаю, и даже увидеть самые засекреченные эксперименты. Я посвящу тебя в особые тайны, о которых даже самые опытные алхимики могут только мечтать. Ты ведь все равно не сможешь ими воспользоваться. – Айспин засмеялся жутким смехом. Затем он вновь устремил свой сверлящий взгляд на Эхо. – Ну, – сказал он, – что скажешь?

– Я не знаю, – замялся Эхо. – Вообще-то я хочу жить…

– Говорят, что у вас, царапок, восемь жизней, – ухмыльнулся Айспин, обнажив при этом свои ядовито-желтые зубы. – Я хочу только одну-единственную.

– Прошу прощения, но я верю только в жизнь до смерти, а не после нее, – сказал Эхо.

Мастера ужасок перекорежило, и он выпрямился, словно кукла-марионетка.

– Я теряю здесь свое время, – рявкнул он. – В этом городе есть еще достаточно несчастных животных. До свидания! Нет – прощай! Adieu! Я желаю тебе долгой и мучительной смерти от голода. По моим подсчетам – три дня. Максимум четыре. В самой страшной агонии. Возникает ощущение, будто ты пожираешь самого себя.

Такое чувство Эхо испытывал уже несколько дней.

– Одну минуту… – сказал он. – Полное довольствие? До следующего полнолуния?

Айспин остановился и, не поворачиваясь, бросил взгляд через плечо.

– Совершенно верно! До следующей ужасковой луны! – прошептал он соблазнительным голосом. – Изысканная кухня. Да что там – самая изысканная кухня! Молочное озеро и в нем жареные рыбы. Меню, включающее столько блюд, что ты собьешься со счета. И это мое последнее предложение.

Эхо размышлял. Что же он терял? Умереть через три мучительных дня с пустым желудком или через тридцать дней с полным – такова была альтернатива.

– Царапковая мята? – спросил он тихо.

– Царапковая мята, – подтвердил Айспин. – В полном цвету.

– Договорились, – сказал Эхо и протянул мастеру ужасок свою дрожащую лапку.

Город Следвайя был полон всяких необычайных домов, в которых происходили странные вещи, но дом мастера ужасок Айспина был самым необычайным, и вещи, происходившие в нем, были самыми странными. Его соорудили в древние времена на холме, и теперь он возвышался над городом, как орлиное гнездо. Оттуда была видна вся Следвайя, и не было ни одного места, с которого не открывался бы вид на этот зловещий замок – вечный памятник вездесущему мастеру ужасок.

Замок был выложен черным камнем, и поговаривали, что его добывали в самом сердце Черных гор. Он выглядел таким кривым и покосившимся, что казался безобразным сооружением из иного мира. Ни в одном из окон не было стекол. Айспин любил, когда ветер свистел по его замку, напоминая звуки демонической флейты. Он не ощущал холода даже самой лютой зимой. В многочисленных окнах стояли причудливо изогнутые подзорные трубы, с помощью которых мастер ужасок при желании мог видеть каждый закоулок города. В Следвайе ходили слухи, что Айспин так хитроумно заточил линзы своих телескопов, что ему удавалось заглядывать за все углы и через замочные скважины дверей и даже через дымоходы подглядывать за тем, что происходило в домах.

Было трудно поверить, что эта, казалось бы, хаотично собранная груда камней в течение нескольких веков не развалилась. Но если бы было известно, что строителями этого замка были те, кто также строил древние дома букимистов в переулке Черного человека в Буххайме, то было бы понятно, что этот архитектурный стиль был изобретен действительно для вечных сооружений. Этот замок стоял на своем месте уже тогда, когда еще не существовало города под названием Следвайя.

Айспин спрятал ослабевшего Эхо под своим пальто и понес его по извилистым улицам к дому, а царапка от усталости сразу же уснул. Добравшись до замка, Айспин достал из-под накидки поржавевший ключ и открыл мощную деревянную входную дверь.