Чавал не построит себе дом, не заведет семью и хозяйство. Вместо этого, все добытые деньги он спустит на пропой и не в масть дорогие ему цацки. Они ходят во рванье, но при этом на их пальцах сверкают золото и камни, а на шеях — золотые тристы. А уж если чавалу хватает денег и на дорогую одежду, то можно быть уверенным: он купит самую хвастунски богатую и самую дурновкусную. Скандалы у чавал вспыхивают по самым пустяковым поводам и часто решаются самым несоразмерно кровавым способом. Эти бесноватые гады готовы по любому делу хвататься за ножи и с большой охотой пускать недругов, а чаще — друг друга на колбасу.

И они дурно пахнут.

Вот и все, что Джаг знал об этом народе.

Ему трудно было поверить, что кто-то догадался использовать их как рабскую силу. В работе они были совершенно ни на что не годны. Обучать их ремеслу без толку, к науке и хоть какой-то работе они глухи. Разве что, на рудники их можно приспособить. Махать киркой — тут никакого ума не нужно.

Да, только на рудники и сгодятся, думал Джаг, глядя, как на палубу выводят закованных в кандалы невольников. Целая толпа чавал стояла прямо перед ним, и все в кандалах. Сколь бы ни было это необычно и странно, с реальностью не поспоришь.

Кроме всего прочего растаяли мечты Джага о том, чтобы выручить за них солидный куш. Цена за рабов для рудников будет самая низкая, а такса посредникам типа Жузана сожрет как бы не половину от и так не высокой стоимости.

И ладно бы так. Все же, какую-никакую, выручку с них поиметь можно. Но неприятности на этом не заканчивались.

Из трюма, расталкивая рабов, выбежал обеспокоенный Кужип.

— В трюме вода, капитан Дужаг! — сообщил он.

— Зараза! — прорычал Джаг. — И что, эта лохань теперь пойдет ко дну?!

— Да нет, — Кужип помотал головой. — Ваба говорит, там только трещины. Вода сочится, но заливает не сильно. Можно их заделать, но уйдет время.

Ну, хоть так, подумал Джаг с небольшим облегчением. Потерять клеббу было бы очень досадно, после всего, что Джаг сделал, дабы сохранить ее в хорошем состоянии. Он специально предупредил Мубасу, чтобы тот не стрелял по мачтам, а целился только в борта по палубе. Благодаря этому все мачты Палавена были на месте, а паруса почти не пострадали — только слегка зацепило их последними картечными залпами, что давались в упор. Да вот видно, все же пара ядер грешным делом угодила ниже ватерлинии.

— Так пускай начинает ремонтировать! — сказал Джаг.

Он походил перед рабами, изучая их взглядом в тайной надежде, что найдутся среди них такие, кто сгодится на что-то кроме черной работы. Но таких не было, все, как на подбор, были чавалами. Похоже, решил он, ехали они на рудник как привыкли — всем табором. Его размышления насчет их бесполезности как рабов подтверждало то, что на телах и лицах многих чавал виднелись свежие синяки и кровоподтеки. Даже в кандалах чавалы были неуправляемы и плохо слушались. Поэтому, прошлой команде судна, как думал Джаг, приходилось часто избивать их. Чаще, чем требовалось другим рабам, чтобы угомониться.

Все это Джага не на шутку раздражало. Не на такую добычу он рассчитывал.

— Бесстыжая! — крикнул он, — пойди сюда!

Она подошла.

— Возьми своих ниггеров и перетряси еще разок капитанскую каюту, посмотри, не пропустила ли чего…

— Там нету золото, капитан Джаг, — ответила она, — я смотреть хорошо…

— А что есть?

— Есть стул, есть стол. Стол лежит бумага. Много бумага…

— Черт… Ладно, может и это пригодится. Выгреби оттуда все и перетащи все ко мне в каюту. В бумагах капитана небось и новости из Авантии есть. Узнаем, чем живет империя…

Сурбалла ушла, свистнув пару моряков из негров. Джаг недовольно прохаживался перед рабами, которых все выводили и выводили из трюма. Все глубже ударяясь в мрачные мысли из-за скудной добычи, за которую уплачено жизнями его людей, он отрешенно бродил по палубе захваченного корабля, не обращая внимания на суету моряков.

От недовольных размышлений его отвел внезапный, громкий и пронзительный крик. Женский крик, исполненный неподдельного ужаса.

Он повернулся на звук. Двое негров держали яростно, прямо-таки изо всех сил вырывавшуюся из их рук стареющую чавалку. Она билась в их руках, точно обезумевшая. А взгляд ее был направлен точно в лицо Джагу. Она глядела расширенными от страха глазами.

— Антитео! — воскликнула она срывающимся на визг голосом.

Ряды чавал загудели. Настороженно, даже напуганно. С первого взгляда было заметно, как все они разом меняются в лице. Если до этого они стояли напряженно, не выказывая неповиновения, но с мрачной решимостью в глазах, то теперь словно съежились, напряглись и уставились на Джага.

А Джаг чувствовал оцепенение. Еще до того, как он все понял, по телу его пронеслась волна холодных мурашек.

— Ты… — произнес он, указывая на все еще вырывавшуюся из хватки негров чавалку.

— Ты… та самая чавалская ведьма… из табора…

Перед глазами появились картины той ночи: как он в ярости хватает ее за волосы, бросает об угол шкафа, и та падает без движения. Ему стало видно и шрам у нее на лице, на правой стороне, чуть выше виска.

Он посмотрел на сжавшихся чавал.

— А вы, стало быть, и есть тот самый табор?

Никто не подтвердил и не стал отрицать. Никто не посмел даже рта раскрыть. Но оно было и не нужно. Теперь, зная наперед, Джаг видел, что морды некоторых из этих чавал ему смутно знакомы. Он видел их тогда, в ту самую ночь, когда решилась его теперешняя жизнь.

Все еще справляясь с изумлением, Джаг поднял руки и взгляд в безоблачное, голубое небо Моря Цепей, и расхохотался во всю глотку.

— Господь, ты решил подшутить надо мной?! — заорал он в небо.

Все еще похохатывая, он поглядел на чавал. Поведение Джага их напугало еще сильнее. И глядя в их лица Джаг все никак не мог подавить злорадное веселье.

— Нет, господь и вправду решил подшутить! — недобро посмеиваясь, проговорил Джаг. — Только не надо мной, а над вами. Вы, получается, те самые чавалы, которые мне дом спалили?! Дом моего отца. Дом моей матери. Мой дом, мать вашу!

Джаг снова поднял глаза к небу.

— Боже, раз такое дело, может ты мне заодно и тех хлыщей пошлешь, которых я в трактире не дорезал? Или, может быть, тех ублюдков, что от Лонзо Валенте? Тех, которые меня на ниггерский корабль кинули. Клянусь тебе, господи, перед всей командой, я их сотру с лика твоего мира. Под воду их упрячу, хе-хе-хе…

Джаг хохотнул еще раз, прохаживаясь по палубе. На душе ему заметно похорошело.

— Дьявол, а не все так плохо, как я думал. Пусть прибыли с вас мне не будет, зато хоть повеселимся. Щас мы вас, макакие вонючие, будем подвешивать за ноги и протаскивать под килем. А начнем с вас двоих…

Джаг указал на пару рослых чавал.

— Вы мне не нравитесь.

Несколько моряков, ехидно ухмыляясь в предвкушении расправы, схватили названных чавал и стали вытаскивать из толпы. Те отчаянно завопили, стали вырываться. Среди рабов поднялся беспокойный гул. Но дюжины две моряков Джага налетели на толпу скованных невольников, успокаивая их щедрыми тумаками.

Предвкушая казнь, Джаг остановился у борта. Мимо, в сторону носа, пробежали двое моряков с длинным мотком веревки — уже готовились пропускать ее под килем.

И вновь неясный крик отвлек его от приятных мыслей о странной судьбе, которая неожиданно привела прямо к нему в руки старых врагов.

Сначала это был один крик, вроде бы ничем не выделяющийся из криков морской суеты. Но вскоре к нему присоединились новые голоса.

Бывает так, что многие месяцы в море не встретишь ни единого судна…

— Капитан! — орали с Козла. — Паруса на горизонте!

А бывает так, что от них продыху нет, ЧТОБ МНЕ ПРОВАЛИТЬСЯ НА МЕСТЕ.

— Чума! — взревел Джаг. — Проказа! Под каким флагом? Авантийским?

Бывает так, что по дороге своей ты встречаешь судно за судном…

— Вроде да, — неуверенно крикнули в ответ.

А бывает так…

— Два паруса! — вдруг заорали с Козла. — Два судна, капитан! Там их два!