Командовал делом сам Улькаир вместе со своими офицерами.

Джаг, по дороге, тоже собрал толпу из своих моряков — видя, что капитан куда-то понесся сломя голову с остервенелой физиономией, люди из любопытства потянулись за ним, чтобы поглядеть на представление.

И теперь на площади стояли друг напротив друга две недобро настроенные толпы вооруженных людей. Улькаир гадко ухмылялся своей гнусной магребской мордой.

— О, капитан Джаг Марно! Пришел меня проводить? Ха, как видишь, я решил не медлить с делом. А ты когда собираешься отплывать?

— Как отплыву, так отплыву, — сказал Джаг, стараясь, чтобы слова его прозвучали как можно более равнодушно. Хотя понимал, что он не настолько обучен скрывать истинные чувства, и Улькаир легко прочитал бы по лицу Джага то, что он на самом деле хотел ему сказать.

«У Морского Владыки в гостях будешь скалиться, нечестивая магребская собака. Не приведи бес тебе меня в море повстречать — прямиком к нему и отправлю!»

Джаг с самого начала не сомневался ни на мгновение, что все эти их друг с другом расшаркивания перед глазами мессеры Улирет, — не более чем пустой треп, а на деле же они оба прямо мечтали вцепиться друг другу в глотки. Во всяком случае, за себя Джаг был уверен, что именно так и поступит, повстречав Улькаира в море. Да и за соперника тоже не сильно сомневался: он, безусловно, погань, гад и к тому же, безбожный черномазый пес, но явно не дурак, раз стал капитаном в своей шайке.

— Я слыхал, ты набрал команду, капитан Джаг? Хорошая работа. Надеюсь, она у тебя не разбежится, как прошлая, а?

Под его слова, как по нотам, из толпы улькаировых моряков вышел Дужо, и встал рядом с новым капитаном, сложив руки на груди. Улькаир щерился как подлый шакал в пустыне.

Ах ты сволочь такая. Вверх ногами тебе висеть, ежели ко мне в лапы попадешься!

Но Джаг быстро взял над собой контроль и ответил спокойно, даже весело, потому что ждал этого момента:

— Да, и знаешь, люди ко мне идут весьма толковые. Не в пример тем безмозглым шавкам, которые дались в дрейф. Очень, знаешь, неплохие люди.

Под эти слова Джага, уже с его стороны из толпы моряков вперед вышел Гаскар Монтильё, и точно так же встал рядом с Джагом, одну руку держа в кармане, а другую на ремне от ножен. Его хитроватое лисье лицо было как всегда непроницаемо, а глаза глядели прищурено, спокойно и деловито.

Джагу аж потеплело на душе, когда довольная ухмылка сползла с лица Улькаира. План сработал как надо. Такой концерт Джаг задумал еще по дороге сюда и заранее сказал Гаскару, когда следует выйти на сцену.

Улькаир, пожевав губами, сказал:

— Да, моряки и впрямь толковые. Правда, им сильно недостает верности.

— Так же, как и твоим.

Две толпы мерили друг друга взглядами под молчание капитанов. В обеих находились предатели. После обмена колкостями счет был равным.

— Ладно, — сказал наконец Улькаир, и снова ощерился, — как бы то ни было, а мне пора в дорогу! Счастливо вам тут, на суше.

Да, катись-катись, немытый обезьян! Догнать бы тебя, да угостить пару раз полным бортовым…

Как бы хорошо Джаг ни придумал с этим внезапным выходом Гаскара, главного улькаирова аргумента он побороть не мог: Козел все еще на берегу, а Свара ушла под парусами. И вот уже двое суток тому назад!

Все эти два дня Джаг себе места не находил. От досады и злобы на опередившего его Фариза Улькаира он только что на стену не лез. Но при этом и пьянствовать себе не позволял. Потом, после дела, когда зашевелится в кармане звонкая монета, — тогда упьюсь как следует, решил он. А пока, нужен здравый ум. Мысли в голове больно уж недобрые, а ежели напьюсь, умножатся они во сто крат, и новый раз из петли я тогда, наверно, не вылезу.

Потому покоя Джаг не знал. Метался, точно загнанная куница, носился по всему кораблю, проверяя, надежно ли встал свежий брус, хорошо ли просмолили кил, крепко ли наладили руль, хороши ли канаты, не проржавели ли якорные цепи. Часто повторялся, изо дня в день просматривая одно и то же. А что еще делать в такой ситуации?

Если бы можно было просто лечь в сон и проспать аккурат до момента, когда Козел встанет на воду…

Не могу больше, — понял он вдруг. Все. Хватит.

Джаг широкими шагами вылетел из каюты, живо привлекая внимание всех моряков.

— Ремонт окончен! Все! То, что не доделали, доделаем по дороге! Остальное не важно. Начинайте ставить Козла на воду! Все слышали?

Команда сначала молчала, но потом, осмыслив сказанное, радостно загудела, и Джаг понял, что не ему одному нетерпится скорее отправиться на дело.

Он и сам почувствовал, как отлегло от сердца, и даже удивился, как это ему удавалось жить с такой тягостью в себе.

Теперь — лишь бы не перевернулся и не потонул.

— Давай, давай! Шевелись!

Джаг ходил среди людей, которые, взявшись за канаты, тянули Козла в море, стоя по колено в воде.

— Надо успеть до отлива, парни! А ну, навались! И — взяли! И — взяли!

Джаг от нетерпения сам схватился за канат и стал тащить вместе со всеми.

— Взяли! Взяли! Взяли!

Сто с лишним глоток ревели от натуги, плечи у всех напряглись мускулами, жилы на шеях натянулись, Джаг и сам чуял, что глаза от тяжести вылезают из орбит.

Какой тяжелый, сволочь, думал он. Но ведь как-то мы его сюда втащили!

Козёл медленно поддавался. За час удалось протащить его на целых двадцать метров, о чем свидетельствовала глубокая сырая борозда на песке, оставленная днищем. Он уже начал становиться на киль.

Вот сейчас, думал Джаг, становится опасно — как бы он не перевернулся. Тогда-то уж точно в море мне не выйти: поднимать упавший на борт корабль — дело не быстрое и сто человек для такого дела недостаточно.

Он встал под бушпритом, точно по линии киля, и смотрел, не заваливается ли судно на какую сторону. Чтобы ровнять его часть моряков по обе стороны натягивали канаты, а Джаг ревел им приказы:

— Крен направо! Тяни! Да тяни, чтоб вас… Стой! Хорош! Крен налево, тяните! Еще! Еще натянули. Стой, стой, твою мать. Ровно! Взяли! Взяли!

Когда тянуть стало уже невозможно, потому что люди зашли в воду почти по грудь, Джаг выгнал всех из воды на берег. В нос Козлу уперли дюжину крупных и длинных бревен, и стали толкать его в воду.

Спустя часа три, уже почти под самый отлив, корабль таки встал на ровный киль под радостный рев моряков. Да и Джаг позволил себе довольно рявкнуть.

— Да! Да!

Фрейг держался на воде непоколебимо, без единого движения, хоть картины пиши. Жалко, что никто не умеет.

— А теперь, собрать все вещи и все оттащить на борт! Но сначала — припасы. Сколько сала заготовили? Сорок бочонков? А гороха и зерна? Черепах наловили? Хорошо. Грузите все на борт, и живо! Отплываем до заката.

***

Выход в море с новой командой в первый раз — всегда испытание. Потому что человек на суше и тот же человек в море — совсем разные люди. Там, на берегу, даже на самом крохотном острове, всегда найдется место, где человек может поселиться, построить дом, завести скот, жену и детей. В случае беды можно попытаться бежать, прятаться или призвать на помощь других людей. Земля дружественна человеку. Море не такое. Оно враждебно. Враждебно и огромно. И речь не об акулах, олохорах или других жутких чудищах, что прячутся в его мрачной толще. А о нем самом. Об этой самой водной толще, на которой человек поселиться не может, не может построить на ней дом, не может возделывать на ней плоды и сеять урожай. Не то что жить. Словно какой-то калека, даже передвигаться по этому раздолу он не может без специального сложного приспособления, называемого кораблем. И уж если приключится беда — от нее не убежишь, не спрячешься и призыв о помощи никто не услышит.

И все, что остается человеку в море — жаться друг к другу на своей ничтожной скорлупке, надеясь, что волны не перевернут ее, что враги не настигнут ее, что твари морские не изберут ее своей сегодняшней едой, и что не собьется она с курса и не затеряется в бескрайних волнах.