Благородных девиц учат делать свое дело незаметно и в самых заурядных случаях. Играя на абсолютно простых нотах музыки мужского счастья, они и рады пускать кровь носом, чтобы кавалер предложил ей платок, падать в притворный обморок, заранее выбрав, кто из ближайших к ней мужчин должен подхватить ее якобы бессильное тело, в это время давая его внутреннему гнусному существу почуять собственными руками близость мягкой и теплой, жаждущей члена девственной плоти. В арсеналах соблазнения, которые матроны открывают перед будущими шлюхами высокого происхождения, тысячи способов поддеть мужика на крючок. И все они работают благодаря тому, что мужик никогда не упустит случая почувствовать себя героем перед бабой.

Этого не было в Марне. Ни капли. Ни одно ее движение не несло в себе намерения привлечь к себе мужское желание. И вроде бы, все было как обычно, но нет. Не чувствовалось в ней этого высокородного проститутошьего воспитания, какое Джаг привык видеть во всех разодетых в широкие платья и жемчуга швалях, что выходят в свет.

Благочестие — вот как он назвал бы ее манеру. Благочестие и ни единой попытки спровоцировать.

Джаг чувствовал, что это его раздражает. Хотя, он понимал истоки этого чувства, но не мог при этом отделаться от мысли, что она это нарочно. Слишком уж благочестиво, слишком в соответствии с церковным укладом, слишком правильно.

НЕ МОЖЕТ БАБА СЕБЯ ТАК ВЕСТИ!

И, все же, могла.

Разгладив платье на коленях совершенно невинными и действительно ни к чему не обязывающими движениями, Марна взглянула на Джага.

— Скажи, капитан Джаг, почему ты называешь меня «миссир»? Словно мужчину.

— Это старая морская традиция, — ответил Джаг.

— Я не понимаю, — честно призналась Марна.

— Как бы тебе объяснить, — Джаг фальшиво задумался. — Дело в том, что по традиции на кораблях плавали только мужики. А если же на корабле присутствовала женщина, то быть беде на этом судне.

— Теперь понимаю, — сказала Марна.

Джаг чуть нахмурился.

— Понимаешь? И все? Ничего не скажешь? Мне казалось, у тебя на все есть ответ.

— Я понимаю, куда ведет эта традиция. Откуда она родилась.

— Не желаешь поделиться?

— Из святого писания, капитан Джаг. Как и все остальное, что нас окружает.

— Если ты собираешься начать проповедь,…

Но Марна покачала головой, и Джаг, почему-то, осекся.

— Эта примета имеет те же корни, что и традиция постановлять в сан священника только мужчин, и только мужчинам быть воинами государя. Ведь, как сказано в писании, женщина — это корень греха. Не пристало женщине быть на службе, церковной, военной, или же какой-то другой, не считая ее естественного предназначения…

— Рожать детей? — Джаг поглядел на нее хмурым взглядом.

— Рожать детей, — согласилась Марна.

— Раз так, тебе самой-то не стыдно в своей вере быть священником? Ведь в писании такого не написано.

Она склонила голову набок и жестом показала, то, что, как она знала, Джаг слышать не любит: мол, это господу решать, а не мне. Джаг мысленно махнул рукой. Раз уж не может без своих церковных присказок… Ну и пускай. Все ж не о дьяволе негритянском вещает.

— Писание писали люди, Джаг. Не Господь.

— Не знаю, кто писал, но ему верят.

— И писание не одно. Их много. И они разные. К примеру, писание Саввы гласит, что женщина — спутница мужчины, не слуга, как сказано в писании Кераса, том, что принято сантрийским каноном. А вот в писании Тракса не сказано об этом вовсе. Упоминается лишь, что и мужчина и женщина — равно рабы божьи.

Джаг откинулся на спинку кресла. Разговор не нравился ему все больше с каждой секундой. Он проговорил мрачным голосом, глядя на нее исподлобья:

— Послушай, миссир Марна. Ты говоришь хреновые вещи. Очень даже хреновые. Я не шибко разбираюсь в церковных делах, но вот чисто с моей стороны, как для уха простого мужика, твои речи это ересь, твою мать. Самая, нахрен, страшная ересь, какую я только слышал. И мне, черт возьми, это не нравится. И хрен бы со мной, я могу такое выслушать и вытерпеть, я не ревностный эясианин. Но смогут ли так же вытерпеть те, кому ты расскажешь это на берегу?

Марна ничего не ответила, лишь едва заметно прищурила глаза. Джаг решил внести окончательную ясность:

— Ты говоришь, есть много писаний. Да будь их хоть миллион, какая разница? В том, которое читают в церквях, сказано, что такую бабу, как ты, я должен был уж давно отправить за борт, к морскому владыке, а через него к бесу. И ты уж поверь, с тобой так и поступят, если ты начнешь вещать такое мужикам на островах…

Наступило неприятное молчание. Марна не отводила взгляда, и Джаг решил не отводить тоже. Они напряженно глядели друг на друга пару секунд. Наконец, Марна ответила:

— Я понимаю, капитан Джаг. Я уже говорила тебе, об этом не беспокойся, я не подведу команду. Но, раз уж ты заговорил о береге, не время ли проложить для нас курс к нему?

Неприятный холодок кольнул сердце Джага.

— Что? — с пренебрежением спросил он. — А ты думаешь, я этого еще не сделал?

— Я думаю, нет.

Знает, сволочь. Но как? Откуда?!

Словно отвечая на его немой вопрос, Марна чуть привстала из за стола и взяла в руки астролябию.

— Удивительный инструмент. Как ты сказал при нашей первой встрече здесь, я не знаю, как им пользоваться.

Она положила астролябию на место, очень аккуратно, словно боялась поломать, и протянула руку к циркулю:

— Как и этим.

Она положила циркуль и указала на логарифмическую линейку:

— И этим. И этим, и этим.

Она по очереди указала на секстант и раскрытый атлас широт.

— Но это не означает, что я не могу понять, умеет ли кто-то другой пользоваться ими.

С этими словами она взяла со стола атлас широт, поднесла к губам раскрытой страницей и резко дунула на нее.

Черт! ЧЕРТ МЕНЯ ПОДЕРИ!

Джаг готов был взорваться от вида облака пыли, которое сорвалось со страниц атласа, когда Марна дунула на него.

Пыль! Чертова проклятая ПЫЛЬ!

Я ведь действительно не трогал ни один из этих приборов с тех пор, как поселился здесь. Просто потому, что не имею понятия, как к ним подступиться, ПОРАЗИ МЕНЯ ЧУМА!

Марна отложила атлас и выжидающе посмотрела на Джага.

Джаг, — а что еще делать — медленно встал из своего капитанского кресла. Своего ли теперь?

— Слушай, ты, маленькая негритянка, — сказал он, указывая на нее пальцем.

— Я, — он ткнул себя пальцем в грудь, — знаю, куда мы плывем. Я построил курс, и я приведу этот корабль к земле. Это понятно?

— Не совсем, капитан Джаг. Я бы хотела уточнить…

Она замолкла на полуслове, и было понятно, почему. Джаг тоже услышал — с палубы вдруг донеслись обеспокоенные крики. Что-то случилось.

Пользуясь моментом, чтобы хоть на какое-то время снять вопрос с обсуждения и придумать оправдания, Джаг встал из капитанского кресла.

Марна последовала его примеру. Но дожидаться капитана она не собиралась. Джагу не нравилось это. Очень не нравилось. Но поделать с этим он ничего не мог. Вместе — впереди Марна, а за ним Джаг, они направились на палубу.

Даже после недолгого пребывания в каюте Джаг ощутил, как яркое солнце местных морей слепит ему глаза. Чуть приглядевшись, он понял, что вся команда бросила работу и торчала в передней части корабля, тяготея к бортам.

В груди Джага проклюнулся тревожный холодок. Что еще могло случиться? Самое худшее — корабль. Только бы не корабль… Марна, тем временем, смело двигалась к толпе моряков у борта.

Справившись с волнением, Джаг, смело, как мог сейчас, зашагал по палубе.

— Что за черт творится на моем корабле?! — рявкнул он.

Но услышать такой ответ он никак не ожидал.

— Земля, капитан Джаг! — донесся до него чей-то восторженный крик.

Как это земля? — хотел было спросить Джаг машинально, и через секунду порадовался, что не сделал этого.

Вместо этого он направился к борту, с которого негры кричали больше всего. Кто-то протянул ему подзорную трубу, моряки расступились перед ним, давая обзор. Джаг встал около борта и взглянул в трубу.