— Я здесь, капитан Джаг.
Атаманша негров поднималась к нему со шкафута. Джаг зашагал к ней.
— Почему все мои моряки блюют, миссир Марна? — спросил Джаг. — Что они жрали?
Она пожала плечами.
— Вы уже сами ответили на свой вопрос, капитан Джаг. Все просто переели.
Джаг не мог не признать резонности ее ответа.
— А ты почему не блюешь?
— Я последовала вашему совету, капитан Джаг.
— Надо признать, котел у тебя варит. Есть ли еще в команде малые, у кого голова на плечах не для виду?
— Пока несколько человек, капитан. Я отправила их в трюм, пересчитать провиант и все наши припасы.
— Сколько цифр они знают? Больше пяти? А писать умеют? Ладно, пойдем. Надо прекращать это рыгалово. Напоим их тяжелой водой, тогда вся зараза из них разом выскочит. Я не хочу, чтобы команда передохла в первый же день.
Пошарив по палубе, Джаг отыскал два ведра и веревки. Одно ведро дал Марне, та быстро поняла, что надо делать. Привязав веревки к ведрам, они закинули их за борт, в зловещую черноту тяжелой воды.
В качестве питья тяжелая вода не сильно отличалась от обычной морской. На вкус она была абсолютно такой же, и никаких тайных ингредиентов в себе не содержала. Так говорили ученые мужи в своих заумных многотомных трактатах. Зато моряки, походившие по морям, хорошо знали — выпьешь тяжелой воды, и через пять минут в брюхе не останется ни росинки.
На море она была лучшим средством против болезней живота. Если выжрал тухлятины — глотни тяжелой воды, и мигом освежишься. Джаг и сам ночью как следует протошнился с капитанского балкона. Хоть и знал, что нельзя много есть, когда желудок ссохся до размеров кулака от скудной рабской кормежки, но все же не смог отказать себе в полной миске свежесваренной еды.
— Так, все! Бегом сюда! Живо каждый сделал по глотку из ведра!
Негры посмотрели на него недоверчиво, но Джаг быстро понял, что их останавливает. Черная, как смола, вода насторожила бы любого, не знакомого с морем. Джаг поднял ведро, зачерпнул рукой и плеснул на палубу.
— Это вода, недотепы! Такая же морская вода, как любая другая. Только эта еще и лечит от брюха.
Такой подход подействовал. Негры стали подходить, зачерпывали из ведра руками и пили блестящую темнотой водицу. Эффект наступал почти сразу. Если раньше они подолгу висели на бортах и бессильно дохали, пытаясь вытолкнуть из себя излишки не переваренной еды, с которой непривычный к ней желудок не справлялся, то теперь их разносило очень круто, так, что они сломя голову бежали занимать свободные места у бортов и изливали из себя почти цельную еду пополам с желчью широкими струями.
Остальные негры, видя успех тех, кто испил целебного зелья, тоже бросились за своей порцией.
— А ну, не лезть толпой! — рявкнул на них Джаг. — Подходи по одному к каждому ведру! И по многу не пейте, дьявольские отродья! Кто заблюет палубу, будет назначен драить ее на неделю без очереди!
Слушаются — отметил про себя Джаг, с удовлетворением глядя, как измученные болью в желудке негры неорганизованно, с руганью и оскорблениями на своем языке, но выстраиваются в подобие очереди.
Появились первые отблевавшиеся. Они присаживались посидеть у мачт и закрепленных на палубе грузов, а на их лицах уже не было тех мучительных выражений, какие они корчили пару минут назад. Скоро все должны были вернуться в строй.
— Откуда ты знаешь об этом? — с трудно скрываемым удивлением спросила Марна. Она тоже видела, как помогает людям эффект тяжелой воды. Джаг слышал в ее голосе нотки недоверия. Ей не хотелось признавать, что идея Джага выручила их, а сама она до этого не догадалась.
Ничего, дорогуша. Мне тоже много чего не нравится.
— Походи с мое по морю, сама все узнаешь, миссир Марна. А теперь, будь добра, разберись с этим бардаком. К полудню все должны быть в строю, живые и облегчившиеся.
Джаг прошел к себе в каюту и закрыл дверь на засов. Так можно было чуть отстраниться от шумного бедлама, что творился на палубе корабля.
Вчерашней ночью, прежде чем начать злополучное пиршество в честь освобождения и дать беглым рабам символ их свободы — полные миски еды, Джаг приказал выкинуть за борт все трупы, но прежде собрать с них все оружие и снаряжение. Кое-что он забрал себе, остальное оставил команде. Важнейшей частью снаряжения была одежда. В трюме рабы были в основном либо полуголые, либо совсем голышом. Людская одежда значительно повысила боевой дух негров. Но не все элементы гардероба пользовались одинаковым спросом. Красные камзолы солдат заморской компании надеть не решился никто. Слишком сильна еще была злоба к работорговцам и их охранникам. Негры разбирали оружие и драгоценности. Насчет одежды предрассудков не было, и теперь большинство матросов оделись только в штаны да сапоги, рассекая по палубе с голым торсом.
Себе Джаг отобрал пару пистолетов и мечей, из тех, что выглядели посолиднее. Они валялись сейчас в углу каюты, еще не опробованные. От своей одежды Джаг решил избавиться в первую очередь. Все его тряпье пропиталось вонью рабского трюма и было забрызгано кровью — его и убитых им работорговцев, — и служило только лишним напомнинанием об омерзительных днях рабства. Еще ночью, побросав тряпки на пол, Джаг стал изучать гардероб бывшего капитана корабля. Нарядов там было не как у придворных красавиц, но выбор присутствовал.
Шелк и шитье Джаг отверг сразу — не его стиль. Рожденные в свином отстое в такое не рядятся. Звание королевского офицера Авантийской империи, хоть и младшего — всего лишь лейтенанта, Джаг получил вовсе не за происхождение и не по протекции влиятельных предков. Пришлось послужить в самых мерзких и темных местах мира, в основном в Риве — огромной по своим просторам, больше всего цивилизованного мира в сотню раз, земле негров. Богатые коты и отродья благородных семейств туда служить не попадали, потому что слишком уж мало оттуда возвращалось живьем. В постоянных войнах против местных племен гибнет дьявольски много народу, а потому рост в должности там не завязан на аристократическом влиянии и покровительстве. Вопросы командования там решаются проще, личным авторитетом человека. В боях Джаг прошел все солдатские должности и перешел в младшее офицерство. Новая должность требовала от него в том числе и подавать пример стиля для других, но Джаг все равно остался верен себе, зная точно, что щегольское золото и кружева, удушающие воротники богатых камзолов, чулки и блестящие сапоги — это не его. Из нескольких нейтральных по виду камзолов Джаг выбрал бледно-зеленый, и широкое хлопчатое рубище с длинными рукавами. Но на поверку камзол оказался туговат — стоило Джагу свести руки, и спина треснула по шву.
Джаг примерил еще пару нарядов, но не остался доволен ни одним, и потому пошел на ужин в одном рубище, подвязав его на поясе ремнем, и в солдатских штанах от военной формы. Сапоги он решил оставить свои — по размеру ничего в капитанских гардеробах не нашлось.
Сейчас, когда удалось свалить организационные вопросы на другую голову, Джагу выпала свободная минутка, и он стал разбирать отхваченное из общака оружие. Пистолеты были хорошими, и при этом прямо с удобными портупеями. Пришлось немного посидеть и зарядить их, но теперь Джаг, накинув на грудь крест накрест портупеи со вложенными в кобуры пистолетами, понимал, что выглядит заметно солиднее. Теперь мечи.
Из них были на выбор сангритская пиерда — длинный и тонкий клинок из отличной стали, легкая и удобная, с красивой позолоченной охватывающей гардой, а также крепкий авантийский палаш в украшенных резьбой ножнах. Пиерда была хороша в мягких блоках и скорых, точных колющих ударах. Джаг не был мастером этого стиля. Повоевав в Риве, он научился тому, что не всякая точная смертельная рана убьет твоего врага прежде, чем он дотянется до тебя. Негритянские воины ели ядовитые дурманящие коренья, курили перед боем травы и дрались, не чувствуя боли. Драться предпочитали самым универсальным оружием всех времен, которое никогда не выходило из моды — средней длины копьем. Часто их копья были просто заточенными палками, в других случаях — ладным оружием с наконечниками их заточенных костей или черного камня. Негры не знали строя, они привыкли сражаться врассыпную, каждый сам за себя, и ловкость во владении таким искусным оружием, как пьерда и другие виды рапир, сводилась на нет грубой силой и преимуществом копья в длине. В Риве силе привыкли противопоставлять силу. Тяжелое оружие, вроде палашей, стало родным руке Джага. Но тот красиво украшенный меч все как-то не лежал к нему, в одних привычных ударах был слишком легким, в других — слишком неповоротливым.
