Это внушало надежду.

— Отлично идем. Так держать.

Джаг прислонился поясницей к поручням квартердека и смотрел, как единым взмахом поднимаются и опускаются в черную тяжелую воду пять десятков весел по обе стороны судна. Зрелище завораживало.

Приятно смотреть.

Но на самом деле была еще одна проблема, о которой никто кроме Джага не знал.

Он запустил руки в карманы. Монета была в правом. Легкая — не заметишь, как потеряешь. Но прочная, настолько, что ни пила, ни топор ей не повредят. Не из серебра, не из стали.

Монета, за которой Лонзо тянется из самой Авантии.

Джаг не знал о ней ничего сверх того, что понял на допросе у лонзовских шестерок.

Эта штука очень ценная. Настолько ценная, что очень просто продешевить.

А значит, когда выберемся отсюда, надо будет навести справки.

И не стоит ее светить.

***

— Вы гребете как дохлые моллюски! А ну, налегли! Хе-е-ей! Й-я! Давай-давай!

— Х-Э-Э-Э-Й! Й-Я! — отвечала ему палуба.

И Джаг орал вместе со всеми. Пару часов назад он выгнал одного тощего ниггера с его места за веслом и занял его сам.

— Делай как я! Х-э-э-э-й! Й-я!

За прошедшие два часа на весле Джаг проклял все, что знал и во что верил. Работа не зря слыла каторгой. А ведь люди годами как-то выживали на весле. Конечно, на обычных галерах условия для гребли намного удобнее, чем на фрейге, который к этому совсем не приспособлен. По пять человек на двенадцатиметровое весло, а не по два на десятиметровое.

И еще, там, где ходят галеры — в теплых водах Центрамары, — нет тяжелой воды. Толковая галера о шести десятках весел развивала скорость в пятнадцать узлов на силе и в десять, когда ее не требовалось. В тяжелой воде для такой скорости понадобилась бы тысяча неустающих гребцов и корабль, который не весит ничего. Люди на Козле надрывались, не получая почти никакой прибавки к скорости, а лишь пытаясь сохранить те три или три с половиной узла, которые удавалось набрать на силе.

Минуло уже семь суток с тех пор, когда Козёл встал на весла. Рассчеты Джага, как оказалось, не учитывали нескольких факторов. Например того, что людям надо было спать. Действительно, очень легко привыкнуть к тому, что корабль, поймав ветер, идет сам по себе, и днем, и ночью. В ночное время бодрствует только вахта, задача которой — поднять людей и капитана, если в море появится что-то недоброе, нагрянет шторм или захлопают от порыва ветра паруса. Но когда идешь на веслах, в полный штиль, чтобы двигаться, нужно каждый момент прикладывать людскую силу. А она не бесконечна.

Джаг думал сначала пересмотреть свой распорядок — пусть часть команды спит, а другая работает. Но это только ухудшило ситуацию. Толком не выспавшиеся моряки хуже ворочали веслами, путая остальных, скорость снизилась сначала до двух, а потом и до одного узла. Опять сломали весло. Прикинув, что лучше — идти 14 часов в день с примерно тремя узлами, или же постоянно, но с одним, Джаг выбрал очевидное, и теперь дела пришли в норму. Каждый человек в команде должен был отмотать семь часов на внутренней стороне весла и шсемь на внешней, и два раза по часу за день отдохнуть, а потом на восемь часов уйти в отключку, чтобы утром снова засесть за адскую работу.

Чтобы поддержать боевой дух, Джаг сам садился за весло, и велел всем старшинам и офицерам делать то же самое.

Гребли все — и Борво с Атаульфом, и Идальго с Бесстыжей, и Кужип с Вабой. Все побывали за веслом, даже Монтильё, едва отошедший от яда, тоже греб свою норму.

В задержке, в общем-то, не было ничего страшного. Даже если путь на веслах займет не одну, а две недели, припасов хватит. Другое дело — сама сделка. Джаг не поинтересовался у Улирет, сколько его будут ждать. А ведь стоило. Потому что в море бывает всякое. И если после всех этих мучений окажется, что все было зря…

Джаг старался об этом не думать. Надеялся, что покупатель — не дурак, и понимает, что в таком деле могут случаться разные накладки. Вернее, могло случиться что угодно.

А в Море Цепей «все, что угодно» — имело только буквальный смысл. И никто не гарантировал покупателю, что вместо частного капитана с контрабандой на борту к нему не идет пара авантийских фрейгов, которая взяла курьера на абордаж и узнала о незаконной сделке. Мало кто останется ждать дальше после того, как вышел срок. Почему не пришел к сроку? Захвачен? Слинял с товаром? Пошел ко дну? Нет никакого способа сообщить сведения человеку на другом острове кроме как приплыть к нему.

Можно только строить домыслы и догадываться, как бы повел себя этот неизвестный покупатель. Но и это не удавалось. Ведь о нем Джаг не знал ровным счетом ничего.

Сейчас, с этой позиции, вся затея казалась предельно глупой. Никаких гарантий. Никаких личных встреч перед делом. Удивительно еще, что Джаг не получил кинжал в печень сразу в тот момент, когда назвал трактирщику в Порт-Лиле свои намерения. Да и сама эта сучка Улирет… Я ведь понятия не имел, кто она такая. Может, она — авантийская шавка, которая под предлогом выгодной сделки выдает вольных капитанов своим господам?

Джаг, в последнее время, все чаще вспоминал тот разговор между ним, Улирет и Улькаиром в доме совета капитанов Такьярманки. И сейчас выглядело все совсем не так, как тогда.

Зараза, думал Джаг. Мне это не нравится.

Улькаир уже сидел там, когда я пришел. Что он там делал? Вряд ли просто ждал, когда уважаемая мессера докончит свои дела и спустится к нему. Скорее, они с ней что-то обсуждали. И это мне не нравится.

Кроме того, будь я на месте Улирет и имея честные намерения, разве стал бы я договариваться сразу с двумя капитанами одновременно? Пусть они и не ладят друг с другом, но карманы хотят набить, что я и доказал, оставив Улькаира почти ни с чем. Гораздо разумнее договориться с каждым по отдельности, когда никто не будет перебивать цену и смотреть друг на друга. А уж потом, если надо, свести их вместе. Улирет производила впечатление крайне разумной сучки. Но поступила, почему-то, неразумно. И это мне не нравится.

А когда мы начали перетирать о деле, Улькаир все больше молчал. А если и вставлял что-то, то все равно, будто без интереса. Договаривалась мессера Улирет явно со мной, а не с ним. Потому что с ним договорилась отдельно, а для меня они вдвоем играли спектакль. И это мне, сука, здорово не нравится.

Проклятье, вот я болван. Будь у меня хоть крохотный кусочек мозгов в голове, я бы догадался задать себе эти вопросы еще до начала операции. Улирет просто обвела меня вокруг пальца. Поймала на обещание легких денег, как чавалская колдунья дурачик сельского дурачка.

Впрочем, если они и лукавили, то не во всем. Контакт в Порт-Лиле оказался настоящим и готовым к сотрудничеству. Он, вероятно, не был в курсе дел Улирет и Фариза Улькаира. Нельзя, конечно, исключать и Тагарла, он, все же, бандит и на многое способен. Но скорее третья дочь и магребский шакал решили обогатиться, не посвящая в дело лишних людей.

Все это значит, что Козёл сейчас идет прямиком в западню, а я гребу веслом, подталкивая его туда. И что делать? Разворачивать? Глупо. Надо подумать. Извлечь уроки. И придумать, что делать с этими сволочами.

— Джаг!

— Чего?!

— ДЖА-А-А-Г! КАПИТАН ДЖА-А-А-Г!

Только бы ни линкор… Господь, если ты меня слышишь, пусть это будет не линкор. Мне хватило одного и в штанах до сих пор не просохло.

— Чего орешь?!

Джаг встал из-за весла, передав его свежему моряку, ожидавшему смены. На третью палубу то ли вбежал, то ли ввалился Соловей.

— Земля! — выдохнул он.

Земля, — эхом повторил Джаг.

Еб меня… Да мы же справились!

— ЗЕМЛЯ! — взревели вокруг десятки голых по пояс, изошедших на пот моряков. — ЗЕМЛЯ!

Выбравшись вслед за Соловьем на палубу, Джаг помчался туда, где толпились все свободные моряки — на нос судна.

Мы справились, думал он про себя, когда смотрел в подзорную трубу и видел на горизонте крохотную зеленую кочку.

А в душе мерзко, железом, скребнуло по нервам: скоро узнаю, что нам заготовили заговорщики.