— Не переживай, — ухмыльнулся мужчина, заметив настороженный взгляд девушки, — я один. И твоей мамочке ничего не грозит. Пройдемся?

Роза пожала плечами, и они с Хайдом пошли вдоль дороги.

— Что, устал от общества новой модной и более… зловещей подруги? — съязвила Роза. — Потянуло на кого-то… помоложе? Эх, жаль, на тебе нет теплого пиджака.

Хайд на мгновение остановился, словно прислушиваясь. Потом сказал, буквально выплевывая слова, словно яд:

— Сто раз уже пожалел, что остановил его…

— Поверь, Эдвард, — Хранительница зашагала быстрее и, перегородив Хайду дорогу, взглянула в налитые кровью глаза, — если бы могла сама с ним справиться, я бы это сделала. Но я сделала ставку и не прогадала. И подарок твой… Помнишь? Я ведь его сохранила. Он после стал моим символом.

— Зря надеешься, Ингрид… то есть Роза. Молния второй раз в одно и тоже место не может ударить. — Альтер-эго доктора Джекила больно схватил ее за локоть и со всей злобой и отвращением поклялся: — Я тебя уничтожу! Надо было это сделать еще тогда, в Лондоне, на приеме Лидгейта!

Роза замерла, как каменное изваяние, когда мужчина потянул к ее горлу свои руки.

— Роза!

— О, — Хайд театрально хлопнул в ладоши, — вот и любящий папочка пожаловал! И незадачливому кавалеру пора удалиться.

Темный был в бешенстве. Он хотел было броситься за Хайдом, но Роза поймала его за руку.

— Не надо, папа. Все хорошо. Мы просто разговаривали.

Ее тон не понравился Голду. Он слишком хорошо изучил дочь за все это время. Она что-то задумала.

— Как будем действовать?

Хранительница посмотрела на отца и лукаво улыбнулась вслед Хайду.

— Есть одна идея. Но это потом. А сейчас давай займемся тренировками. Хочешь посмотреть на мою лабораторию?

Роза привела Румпеля в свою комнату. Он не ошибся, когда предположил, что она — точная копия той, что была… будет в Темном замке. Затем, не говоря ни слова, девушка открыла одну из дверей, которые до этого всегда были заперты и запечатаны защитным заклинанием. Когда Темный маг прошел внутрь, то его голова тут же пошла кругом от магии, которая хранилась в этой комнате. С высоким потолком, словно башня, правда не такая узкая. И полки, сотни полок с зельями, закупоренными травами, частями магических существ, порошки, происхождение которых Темному было неизвестно. Как впрочем, и о почти всех эликсирах, заклинаниях на пергаментах… Румпель пораженно посмотрел на торжествующую дочь.

— Чтож, юная леди, вы меня превзошли. Удивили, поразили… Я… Вы меня просто бесстыдно затмили!

— Ничего, я покажу тебе все, что смогла узнать и открыть с тех пор, как ты передал мне все, что сам знал о магии. Обо всем понемногу.

Отец и дочь… Они никогда не были так близки как сейчас… Ну, может будут в те дни, когда Румпель станет учить свою маленькую девочку и принцессу творить самые простые заклинания. Темный поражался способностям своего ребенка. Роза с ним могла дурачиться, смеяться, кривляться, и Румпелю это нравилось. Они были не совсем похожи, но мужчине хватало того, что Роза его понимала. По настоящему. И принимала его таким, какой он есть. В обществе «такой взрослой, но еще не родившейся дочери» самый опасный и жестокий маг всех миров становился спокойным, одухотворенным, почти добрым и счастливым. Девушка рассказывала ему свои тайны, свои роковые моменты срыва и о боли, которую испытывала после.

«Удивительно, ее чувства так схожи с моими…»

— Итак, хватит болтовни пожалуй. Давай займемся делом. Хочу тебе кое-что интересное показать. Я сама придумала. — С этими словами Роза и Румпель переместились на поляну в парке. Размером с футбольное поле. — Ты должно быть помнишь, как я быстро смогла приблизиться к Эд… Хайду? И то, с какой быстротой я перехватила малыша Нила, когда он чуть не попал под колеса. Это… — она была и в мгновение ока оказалась в нескольких метрах от отца, — называется «Скольжение» — магия перемещения, но в другой, более стремительной форме. Все, что нужно, это не думать о том месте, куда перемещаешься, а о том, какой отрезок пути преодолеваешь. Все просто. Попробуй.

Прошло три часа прежде чем у Голда наконец получилось проскользить в пространстве хотя бы два метра. Привычнее было просто исчезать в клубах дыма. Но ему понравилось. И больше всего сияющее лицо дочери! А сама Роза, пока отец тренировался, прокручивала в голове план, как заставить Эдварда Хайда вспомнить кое-что важное.

Рано утром Генри Джекил пришел в свою лабораторию. Все было как обычно. За последние дни доктор почти не спал. Роза помогала ему, но это слишком медленно приближало к цели. Джекил сильно похудел, не бывал на воздухе (если не считать того времени, пока он шел из дома в лабораторию). Вот и сегодня из-за недосыпа мужчина забыл позавтракать, и не вспомнит об этом по глубокой ночи. А если и вспомнит, то сил хватит только на то, чтобы добраться до дома и упасть на кровать, чтобы забыться тревожным сном. Но это утро отличалось от других. На рабочем столе Генри Джекила стоял поднос с горячими тостами, вареными яйцами, беконом, персиковым джемом (любимое лакомство доктора) и чажкой кофе.

— Доброе утро, доктор Джекил. — Поздоровалась Роза. — Так и знала, что вы забудете про завтрак. Прошу, садитесь, поешьте. Вы мне сегодня нужны сытым, здоровым и бодрым.

— Благодарю, миледи.

— Я не леди, доктор.

— Ну как же? — удивился Джекил. — Вы же… принцесса.

— Дочь принцессы. А еще Темного. Но не титул, не происхождение родителей делают нас особенными. А только то, что мы сами в себе воспитали.

Генри отпил из чашки, внимательно изучая свою собеседницу.

— Чувствую, у вас созрел план, как поймать мое альтер-эго?

Девушка кивнула, открывая сахарницу.

— Поэтому я прошу вас освободить весь день от каких-либо дел, пойти домой выспаться, а к вечеру привести себя в надлежащий вид. Вот, — Роза показала Джекилу вешалку, на которой висел пиджак черного цвета. Очень напоминающий тот, которые носят аристократы на торжественные приемы, — он поможет вам уловить мою мысль. Я его хорошо хранила. Никогда не забуду, как вы ехали под дождем в экипаже домой. Но заметив на тротуаре промокшую насквозь девушку, велели остановиться и накрыли ее своим пиджаком…

Доктор шумно сглотнул кофе и во все глаза уставился на Розу.

— Это были вы, верно?

Роза стушевалась из-за его вопроса.

— Простите… я просто… Мне жаль, что мой отец…

— Но вы — не он. — Твердо сказал доктор. — Вы пытались помочь мне.

— Вам обоим. У вас с Эдвардом гораздо больше общего, чем вы можете вообразить.

***

— Торжественный прием? — Реджина просто не знала как реагировать на эту новость. — Я правильно поняла?

Роза кивнула.

— Мы должны воссоздать несколько моментов из прошлого Хайла и Джекила. Нужно дать этим двоим понять, что они — одно целое. И в прошлом их кое-что действительно объединяло.

Много лет назад. Лондон

Жизнь доктора Генри Джекила протекала в сплошной работе. Только среди своих опытов, пробирок мужчина привлекательной наружности, но через чур робкий, боящийся своих привольных порывов, мог чувствовать себя спокойно. Но он не все время проводил у себя в лаборатории. У него были друзья, знакомые с которыми он вместе посещал приемы, иногда театр. Но где бы Генри Джекил не оказался, мысли его рано или поздно уносились к одному — возможности разделения темных и светлых начал человека. Он попробовал поделиться этими идеями с доктором Лидгейтом, но пожилой ученый только смеялся и похлопывал Джекила по спине (последствия выпитого вина). В такие моменты внутри робкого ученого пробуждалась такая буря раздражения и злобы, что он подумывал о том, как бы не вцепиться в горло Лидгейту. Позже, располагаясь в кресле у камина Генри Джекил ужасался своим мыслям, покрывался испариной, и его мечта разделить две части свое сути вспыхивала с новой силой. Когда Румпельштильскен подарил ему такую возможность, доктор с жадностью выпил и проглотил сыворотку. **Тут же он почувствовал мучительную боль, ломоту в костях, тягосную дурноту и такой ужас, какой человеку не суждено испытать ни в час рождения, ни в час смерти. Магический напиток отпер дверь темницы, и наружу вырвался тот, кто стоял у двери. Так возник Эдвард Хайд. Темной стороне было непривычно и по началу немного страшно в этом реальном мире, совсем как новорожденному ребенку. Но в отличии от робкого и неуверенного в себе Генри Джекила Эдвард Хайд был силен, уверен в себе и был готов получать от жизни все. В тот вечер, когда Хайд впервые явил свое лицо миру, у доктора Лидгейта был организован торжественный прием. На незваного гостя со шрамом и налитыми кровью глазами все смотрели со страхом, недоверием, а альтер-эго Джекила хоть и выглядел растерянным, но глаза его излучали холодную невозмутимость и ненависть. Это был словно сам Сатана.