Смотрит Валентину на Светку, без очков видно, как дочь Надежде во всём подражает. Одевается как её подруга, разговаривает – ну, точь в точь – Надюха. Словечек этих, опять же, понабралась – «шопинг», «фитнес», «менеджмент», «маркетинг»… Даже походка у Светки такая же, как у Надежды, стала. Нет, Валентина не обижается, не ревнует вовсе, просто понять не может она эту новую жизнь, а стало быть, и принять многое из этого нового, непонятного.

А может и не надо понимать… Как обычно Светка в разговоре с матерью, когда аргументы исчерпает, говорит, – Мама, ну ты чё, ничё не понимаешь. Так надо!

Может, и правда, – так надо… Им, молодым, виднее.

Холодно нынче. Дождливо. Сыро в квартире, отопление дома пока не подключили. Неуютно как-то Валентине Сергеевне, вот и думает, что бы такое сделать, чтобы повеселее жить стало.

И мысль сама собой неожиданно возникла, наивная конечно, но средство испытанное: «А что, сварю-ка я сегодня борщ! Настоящий! Украинский! Как мама в детстве готовила, с мясной наваристой косточкой, с поджарками свиными, со сметанкой!.. Опять же, может и дочь с внуком придут, их тоже чем-то покормить надо…».

Она живо представила Светлану с Антошкой, хоть бы зашли… Впрочем, дочь как всегда занятая, наверное, торопиться куда-нибудь будет, и разговоры у неё все какие-то такие же торопливые – о ценах, о работе… И всё не сильно-то весёлые, мол, пошло-посыпалось, «акционирование да прихватизация», начальство, кто поближе к «корытцу с похлёбкой», теперь будто меж собой соревнуются – кто жирнее кусок от комбината себе отщипнёт, и всяк под себя загребает… Изменились, сильно изменились люди.

Вот внучёк, Антошка – тот тоже торопыга, не стой матери, тоже всё быстрее съесть норовит, чтобы к материному айфону скорей убежать, да там игры свои играть. Понакачал он на Светкин айфон этот разных игрушек из интернета, мать ругается: «Совсем всю память забил своими «стрелялками» да «ходилками», телефон вон теперь еле-еле шевелиться…».

Но всё равно, представляет Валентина Сергеевна, как они за столом сидят вместе, хорошо так, уютно, и борщ дымится красный, запашистый… И на душе у неё тепло.

Кинулась она в холодильник сперва, потом в ящик, где картошка хранилась, – ни свеклы, ни картошки нет, всё закончилось.

Придётся на рынок идти, благо недалеко.

Что делать, собралась, пошла. Сначала купила всё необходимое для готовки – пару килограммов картошки, с запасом взяла. Свеклу, морковку, лук… Решила через вещевые ряды пройти, всё равно по пути: «К тому же, надо бы Антошке носки шерстяные взять, а то осень уже, а он носится по улице в кроссовках, да в тоненьких носочках. Куда Светка только смотрит!.. Глядишь, застудится парнишка. Оно, пока молодой, ничего вроде, а потом годкам к пятидесяти вылезает всё – то спина ноет, то ноги ломит… По себе знает».

Народу на рынке немного, продавцов больше. Видимо, погода, не сильно-то в такой холод и слякоть по улице расходишься. Вон и продавцы даже, бабёнки, что помоложе, собрались у одного из стандартных железнодорожных контейнеров, которые приспособлены у них для хранения товара, чего-то кучкуются.

Молодые они, а на вид полные какие-то, ни дать ни взять – толстухи. Впрочем, поняла Валентина, это от поназдёванных на них одёжек. Подозрительно розовощёкие опять же бабёнки, явно не просто кучкуются, по всему видно – подогреваются.

И то верно, заметила Валентина Сергеевна, на прилавке пироги, сало да солёные огурчики разложены на пластиковых тарелочках, а откуда-то из-под прилавка, одна из бабёнок периодически пластиковый стаканчик «с подогревом» являет на общее обозрение. И все они по очереди опрокидывают стаканчик да закусывают тут же.

Валентина Сергеевна вспомнила себя, когда они работали на приёмке изделий, наверное, вот так же выглядели в своем многослойных одёжах. Правда, подогреваться таким вот способом у них запрещалось строго настрого, и, хотя у сменных киповцев спирт для протирки приборов всегда присутствовал в избытке, они все хорошо понимали тогда – вот он рядом – порох, с ним не шутят.

Конечно, нельзя сказать, чтобы совсем не употребляли они спиртное, вполне даже выпивали, скажем, по праздникам, как все нормальные люди, или когда день рождения у кого-нибудь случался, о то и просто так, после смены в соседнем лесочке за проходной отмечали. Тем же самым «киповским» спиртом, который разводили они либо с кофе, либо на рябине настаивали, но выпивали строго с ведома начальства, да и само начальство тоже с ними не чуралось. Почему бы не выпить, но на работе – ни-ни.

Здесь тоже, греются люди, и греются, Валентина Сергеевна вовсе не осуждала девах, сама чувствовала, зябко нынче на улице, а им стоять и стоять здесь у контейнеров, чай, продавцы, не хозяева.

Покучковавшись немного, выстроились девахи в одну нестройную, но весёлую шеренгу, растянули на двух палках какой-то транспарант, пошли по кругу вдоль контейнеров, разноголосо невпопад скандируя: «И в снег, и в дождь – голосуй за Борщ!». Редкие покупатели смотрели на это шествие, кто удивлённо, как Валентина Сергеевна, кто с улыбкой, а кто и просто отрешённо, хмуро и устало.

Честно говоря, Валентина Сергеевна, знала, что скоро выборы в городскую думу, но не сразу поняла – за какой за такой такой борщ? Прямо спросила об этом у женщины, которая торговала вязанными шерстяными вещами.

– Ты что, подруга, – собеседница явно удивилась, – То ж – Анжелка Борщ – наш кандидат на выборы. Из наших деваха, тоже два контейнера держала, с нами здесь мёрзла ещё год назад. А потом сошлась с Аликом, который рынок нынче «держит», теперича, вот, поднялась, теперича у неё у самой пять магазинов. Она-то девчонкам на водчонку и «подбрасывает», чтоб, значит, они её пиарили. А девкам что, тоже развлечение, подогреются слегка, пройдут – прокричат, всё не просто стоять-мёрзнуть… Сама же видишь, покупателей-то нынче не очень… Опять же и водка, и закуска девкам – дармовые, им какая разница за кого кричать – за борщ или за щи с хреном…

Валентина Сергеевна пожала плечами. Вспомнила, недавно собрали их – ветеранов бывшего комбината в музее трудовой славы, который ютился в подвале опять же бывшего комбинатского Дворца культуры, вспомнил кто-то из бывшего начальства, что ровно полвека назад комбинат выдал первую оборонную продукцию. Вот, и решили отметить. Городское начальство кого-то прислало с пачкой Почётных грамот, вручали, речи говорили. Валентина всё Надежду глазами искала, удивлялась, не было подруги в зале, неужто не придёт, хотелось увидеть, тем более, что последнее время встречались они не часто.

Потом всех пригласили в банкетный зал. Там столы на всех накрыты, колбаска порезана, бутерброды разные, прочая закуска. Вот тут то, Надежда и появилась. Как всегда шумная, весёлая, красивая, одета модно, с иголочки:

– Всем здравствуйте! А чегой-то у вас на столах одна закуска стоит?

Только тут Валентина заметила, за подругой вошли в зал два молодых парня, они живо раскрыли коробки, которые держали в руках и стали расставлять по столам спиртное.

– Шикует барыня-Надя… – Услышала Валентина за спиной. – Всё молодится, водку народу выставляет… Почти как раньше купцы. Не иначе, как на выборы пойдёт!

– Пойти-то, пойдёт, к бабке не ходи… Только вот у себя на заводике зарплату людям задерживает. И так копейки получают, и те не вовремя…

Валентина знала, что рабочие на заводе, хозяйкой которого была Надежда, за глаза называют подругу «барыней-Надей», но мало ли кто как кого называет. Она обернулась, чтобы посмотреть на говоривших, но не смогла точно определить, кто это сказал, да и нужно ли это было – по лицам стоявших за ней ветеранов поняла, все они расценивали происходящее примерно так же, хотя молчали, и будут молчать дальше, говорят же, что терпелив русский народ. Зная, как сегодня живут эти люди, внутренне Валентина Сергеевна понимала эту их правду, более того, поскольку сама жила не лучше, была в душе солидарна с ними в этой их обиде на нынешнюю действительность, на это их сегодняшнее ощущение какой-то брошености, собственной ненужности… Ведь, лучшую часть своей жизни они отдали строительству этого вот комбината, его росту, процветанию! А сегодня со всех сторон, со всех телевизионных экранов им, людям этим, говорят, кричат, пытаются внушить – что всё это было не то чтобы зря, но почти зря… Что жили они не так как-то… А как нужно было?