… Гном сидел в своем любимом кресле, на которое уже Батиста уже даже не пытался претендовать, и молча рассматривал входивших в большую комнату людей и гномов. Тимур видел и чувствовал их страх, тревогу и неуверенность… Братья-гномы — Кром и Грум — эти великовозрастные дети, вообще, толком не понимали, что теперь будет со всеми ними. Батиста все еще не мог прийти в себя, шарахаясь от каждого шороха. Ему с прошлого вечера в каждом звуке мерещатся ломящиеся солдаты магистрата или барона, которые хотя его вздернуть на виселицу или насадить его на кол. На лице Амины же было больше тревоги чем страха, и это чувство, как догадывались некоторые, было обусловлено отнюдь не угрожающей лично ей опасности. Торгрим с сыном, было видно по их угрюмым лицам, снова примерял и на себя личину изгоев — гномов без клана и дома. Гном-отце был абсолютно уверен, что после всего этого Совет старейшин даже слушать не будет какие-то оправдания Колина, а просто вышвырнет его из клана. Словом, тяжелая атмосфера захватила всех, кто находился в помещении… Почти всех! Всех, кроме того самого, кто и был виновником!
Тимур, по-прежнему молчал. Он прекрасно их всех понимал, но ничего не мог поделать с буквально прущим из самого его нутра бесшабашным осознанием того, что он все-таки здоров и, главное, жив. Проведя больше года в роли полу парализованного инвалида, с трудом способного самостоятельно расстегнуть свою ширинку и оправиться, парень только сейчас, после всех этих событий, начал осознавать, что он получил в этом мире! «Они же этого просто не понимают! — он с трудом сдерживал улыбку, которая все равно кривила уголки его губ; некоторым, же кто стоял ближе всех к нему, казалось, что это так дергается его щека… естественно от испытываемого им горя. — Черт! Я же жив! — он посмотрел на свои пальцы — здоровые плотные и двигающиеся так, будто только получил их. — Жив… мы все живы, а это главное!».
— Ч-е-ерт! — Тимур все-таки не выдержал, подскочив с кресла и буквально подлетев к опешившему от неожиданности торговцу. — Вы что не понимаете? Мы же живы? — он чуть не затряс за воротник камзола Батисту. — К черту все это! — парень резко, экспрессивно, очертил руками полукруг, видимо намекая на что-то материальное. — Сейчас мы все живы и…, -он резко словно кинжалом ткнул пальцем в грудь торговца. — Мы выиграли немного времени. Слышишь меня, Зоран?
Тут ошарашенно забормотал.
— Да, да, да, — пожалуй, прямо в эту секунду Колин пугал его еще больше, чем возможность оказаться в пыточных застенках баронского замка. — Слышу, — торговец чуть отстранился от него, но сзади него стояли другие и двигаться было некуда. — Колин! — он все же решился задать вопрос, который в данный момент в той или иной степени учил каждого. — Что нам теперь делать?
Понимал ли в это мгновение Тимур всю подоплеку этого вопроса? Осознавал ли он, все еще дитя другого мира, то, что собравшиеся хотели спросить на самом деле?… Скорее всего, Тимур видел лишь то, что было на поверхности. Откуда он мог знать, что в мире средневековья и господства сложных вассальный-синьорильных отношений и связей многие казалось бы обычные поступки привести к очень серьезным последствиям? Для остальных же, людей, с молоком матери впитавших суть отношений синьор — зависимый человек, и гномов, привыкших к сложным отношениям подчинения внутри кланов, все происходящее виделось в несколько ином свете. Так, действия Тимура по выкупу совершенно незнакомых ему гномов, шаги, идущие в разрез мнению старейшин, убеждали гномов и людей в том, что он стремиться как минимум к главенству в клане, а как максимум основать свой собственный клан. Произошедшее же вчера, когда Колин своей жизнью, умениями и имуществом, вступился за человека (не гнома) еще больше укрепили их уверенность в этом. Словом, перед ними уже формировалась привычная им картина, в которой они, в том числе и сам Батиста, уже являются частью некого организма — старого или нового клана, а их глава становиться вассалом довольно сильного королевства.
— Я говорил вчера с господином графом, — картина Тимура, напротив, была не настолько проработана, но в общих чертах имела очень много общего с предыдущей. — О многом…, — многозначительного добавил он. — Скрывать не буду, а свою защиту он просил очень многого, даже слишком многого! — вновь в комнате повисло тревожное молчание. — Однако, чтобы он у нас сейчас не просил и чтобы я ему не пообещал, сделать это получиться лишь в том случае, если клан не даст… мы останемся в клане, — подвел итоги Тимур.
Сейчас, находясь перед гномами и людьми, которые внимательно слушали каждое его слово и готовились делать то, что он скажет, Тимур, наконец-то начал осознавать, что является для них не просто чудаковатым гномом или гномом с чудесными идеями или даже гномом — изгоем, а их Главой. Он очень остро почувствовал, что каждый из здесь присутствующих является его человеком. И если вчера, вступаясь за Батисту больше по наитию, сегодня он сделал бы тоже самое по совершено ясной для себя причине.
— Если вы верите мне, — судя по взглядам людей, они считали, что надеяться им больше не на кого. — То слушайте внимательно… Зоран, на какое-то время тебе придется оставаться в доме. Не выходи за ворота, не высовывайся из окна, не принимай приглашения от друзей или чиновником магистрата. Семья пусть всем отвечает, что ты срочно собрался и куда-то уехал. Проследи, чтобы поставили новые ворота. Пусть твой дом станет хотя бы немного похожим на крепость! Пока же будешь здесь безвылазно сидеть, подумай, кто из твоих торговых партнеров от сюда или из соседей может заинтересоваться нашими камнями и красным холстом, — тут он непроизвольно скосил глаза на яркое, огненно-красное пятно, которым казалась верхняя накидка мгновенно смутившейся гномы. — Хм… С топориками пока прекратим. От них, как выяснилось, одни проблемы… Как только станет ясно, кто из купцом готов с нами торговать, надо сразу же выдать как можно больше товара, — он в задумчивости потер подбородок. — Чувствую, что нам очень не помешает запас наличности.
Тимур перевел взгляд на братьев-гномов, стоявших как и обычно в своем много килограммовом металле.
— Вам придется остаться здесь. Поможете, если какая шваль полезет, — лицо гномов чуть прояснились; им стало более понятно, каково их будущее. — Если же вернуться солдаты барона, попробуйте спрятаться, а лучше бегите за город. Ясно?
Он обвел взглядом остальных, чуть задержавшись на гноме и старом гноме, которого выкупил в последней партии должников.
— Остальных это тоже касается! Сидите в доме! По одному на рынок не ходите! Я же попробую убедить старейшин…, — судя по взглядам, брошенным на него в этот момент, почти никто не верил в успех этой попытки.
Конечно весь этот разговор не закончился так гладко. Они еще долго, обступив Колина, обсуждали то, что он сказал… Недовольно гудели братья гномы; им тоже хотелось побывать дома. Одновременно, прямо в ухо зудел Батиста о том, что за это время вынужденного простоя и пряток все его партнеры отвернуться от него и уйдут к другому. Где-то среди остальных пряталась гнома, которая тоже что-то хотела сказать…
В общем, остаться в комнате одному и подумать над тем, как решить проблему со старейшинами, ему удалось не скоро. В добавок еще все приходящие ему на ум решения очень «не хорошо попахивали». «Хоть трави прям этих старых пердунов…, — в сердцах выдавал он варианты. — Подсыпать какой-нибудь гадости и все — встречайте подгорные боги своих потомков… Взорвать там все к черту… порохом, миной… или лучше антивеществом…, — Тимур чуть не поперхнулся от столь извилистым путем пришедшей ему в голову мысли. — Ха-ха! Антивеществом! — он вдруг замер, пытаясь ухватить ускользающую идею. — Хм…Взорвать все… Все!».
В его голове мелькали десятки, сотни образов, картинок из, преимущественно, фильмов, которых в период своей инвалидности он смотрел круглыми сутками. Смотрел все подряд, не разбирая жанры, годы и качества. Смотрел только, чтобы хоть на ненадолго отвлечься и поверить в существование другой жизни! И сейчас посреди всего этого безумно вертящегося калейдоскопа всплыло одно особенно яркое воспоминание об одном из просмотренных фильмов. Что это за фильм парень не мог припомнить. Тогда он смотрел их, просто механически нажимая кнопки.
