— Первый шаг за тобой, малыш.
— Куда?
— Куда хочешь. Прокладывай свой путь.
Чтобы ни случилось дальше, уже было хорошо, - Георг почувствовал, что больше у него ничего не болит, и в теле появилась сила. Стало возможным легко и глубоко дышать, долгожданный воздух сам наполнял легкие.
— Любое направление, сторона света роли не играет. Вставай и иди.
Мальчишка послушался. Он огляделся, увидев просторный луг и небольшие рощицы на горизонте. Ни дороги, ни тропинки не было, пока он не шагнул. От подошвы маленького сапога лентой расступились заросли трав, и оголилась полоска утрамбованной земли. Путь протянулся прямо и бесхитростно к раскидистому тополю, стоящему чуть в стороне он остальных деревьев. Оглядываясь на Оливию и видя, что она еще сердится, Георг шел молча, не задавая вопросов.
На ветвях тополя был дом. Очень похожий на тот, который был построен в детском лагере, Георг ездил туда позапрошлым летом на соревнования. Играть там было здорово, настоящая хижина. У этого домика, как и у того, была лишь одна возможность попасть внутрь, - забраться, как по лестнице, по прибитым к стволу дощечкам наверх и открыть люк.
— Не удивляйся ничему.
— А что там?
— Заберись и посмотри.
В щелочке между полом и крышкой люка Георг не сразу разглядел убранство, но, похоже, там ничего не было.
— Подожди, — крикнула девушка снизу, — я верну время на пять минут назад! — и громко хлопнула в ладоши.
В хижине оказалось двое ребят. Одного можно было хорошо рассмотреть, - какой-то мальчик стоял посреди комнаты, слегка припадая на колени и держа в руках веревку. Отрезанную веревку, - один конец в одной руке, а второй, в другой, и она растягивала его в струнку. Странное положение мальчишки походило на невероятное усилие удержать два расходящихся в разные стороны поезда, - тонкие полоски мышц на руках вытянулись, плечевые суставы еле держались в пазах, и то, что он припадал на пол и ронял голову, говорило о секундной слабости перед тем, как он снова выпрямлялся, поднимал голову и дышал сквозь стиснутые зубы. Он взмок от адского усилия, его трясло, и Георг не мог понять, что заставляет его так упорно терпеть эту пытку, ведь он не привязан к ним, он сам их держит! Второй мальчишка, какое-то время стоявший напротив первого в полном бездействии, был различим лишь силуэтом. Но тут он шевельнулся, медленно замахиваясь, и в единственной комнате домика прозвучало:
— Всю жизнь мне загубило… предатель.
Комок полузасохшей грязи ударился о плечо.
— Взяло и не выдержало, порвалось, как тряпка.
Еще один замах, и еще один ком, только потяжелее, полетел в сторону обессилевшего мальчишки.
— Силы в тебе нет… Хватит! Нравится меня мучить, да?!
На третий раз уже камень попал в самую грудь.
— Не надо! — Георг заорал, запрыгивая из люка внутрь, но в это же мгновение обидчик исчез. — Оливия!
— Не кричи. Сюда никто не может войти, кроме тебя. Нас можно подслушать или подсмотреть, но через порог никому не переступить.
Голос у пленника был спокойный и веский. Глуховатый не по возрасту, перемешанный с порывистым дыханием, словно разговаривал он на бегу, или карабкаясь, как альпинист на гору. Напряжение было в каждом звуке, и на слова ему тоже приходилось расходовать силы.
— Ты оно?
— Оно.
Возраст один в один, день в день, секунда в секунду, а внешне этот мальчишка на самого Георга был не похож. У него были темнее волосы и глаза, черты порезче.
— Не подходи, — он пресек попытку приблизиться и дать рассмотреть себя, — нельзя близко.
— А это?.. — показал на веревки. — Что это?
— Наша жизнь.
— Как? Как это?
Георг вдруг испугался. Сильно испугался, так, что холод прошел по всему телу, и тут же захотелось звать на помощь. Или кинуться самому и держать этот порванный канат вместе.
— Нельзя, пойми ты, — ни одну мысль от сердца скрыть было невозможно. — И не бойся, я еще держусь.
— Прости, что накричал… я не знал… я не представлял даже…
— Я не стану тебя обманывать, Георг, я не знаю, сколько я выдержу. Может, несколько месяцев, может, несколько лет, но жить будет трудно, и натяжение этого каната и мои страдания ты будешь чувствовать всякий раз, как приходит дракон. Если ты не убьешь дракона, он может убить меня. А значит, нас обоих не станет.
— Как это сделать?
— Не знаю… только не помогай ему, не бей в меня, не пускай ненависти или пустоты, и хоть изредка прислушивайся к моим словам, если ты их услышишь.
— Но как?!
Если бы мальчишка мог, он бы пожал плечами, а так он лишь взглянул на воина из-за щелочек сощуренных век, и выдохнул:
— Все впереди, друг.
— Георг, скорее! — Он выглянул в люк и увидел, как Оливия машет ему обеими руками, призывая спуститься вниз. — Тебе больше нельзя оставаться там, спускайся.
— Сейчас?
— Немедленно! Быстрее!
Георг не смог вот так вот молниеносно отвернуться от пленника, во власти которого была его жизнь, ведь терпеть такое, - не каждому сила дана, можно и опустить руки, сказать “не могу больше”, и пусть будет смерть, а все-таки…
— Я обещаю, — он сделал от люка шаг, приложил обе ладони к груди в знак своей клятвы и выпалил, чтобы действительно не терять не секунды, — я обещаю!
— Георг! — Оливия закричала громче.
Она не имела права полезть за мальчишкой и вытащить его силой, но медлить было нельзя, и оруженосец действовала голосом. Правда, с последней приколоченной ступеньки она его стянула, схватила за руку и кинулась бежать прочь. Не возвращаясь, а убегая прямо, без тропинки, проламываясь телом сквозь густую траву и не отпуская мальчишку.
— Ложись! — внезапно развернувшись, девушка ладонью нагнула его голову и заставила нырнуть в зелень, как в морскую плотную волну, полную застоявшегося тепла и запахов.
Георг нервами почувствовал, как по спине его успела пронестись гигантская тень и заодно создать колеблющиеся воздушные волны. Землю потряс гул. Оруженосец присела рядом и убрала руку с затылка, так что он смог поднять голову над верхушками травинок и взглянуть, что случилось.
Двукрылое чудовище извивалось в воздухе с такой невесомостью, словно парило в воде. Удары ветра о кожистые парашюты его крыльев напоминало одновременно хлопки паруса и удар в растянувшуюся кожу барабана. Оливия осматривала дракона, как старого знакомого врага, ничуть не страшась, а мальчишка весь сжался. Оруженосец знала, что еще нескоро она научит своего воина распрямлять плечи, но в эту минуту она не стала его ни в чем упрекать. Когда подобный монстр нависает над твоим сердцем, издает гортанный рык и выплевывает огненный шар, можно простить любое малодушие. Для Георга же этот красный ящер оказался самым жутким чудовищем из всех, которых он даже не мог представить. Домик на дереве, и само дерево показались маленькими и ничтожными по сравнению с драконом, и атака пламенем немедленно отозвалась в груди самого Георга жжением. Несчастная крона от взмахов крыльев колыхалась из стороны в сторону, тень закрывала солнце, а безоблачное небо полосовала, летая, лента блестящих кроваво-красных чешуек.
Дракон был велик! Так велик в его глазах, что мальчишке казалось, - он заполнил собой все пространство, и он сам не со стороны наблюдает за этим, а лежит под самым брюхом и это его вот-вот достанет ударом шипастый хвост.
— Смотри, малыш, смотри во все глаза… ты воотчую видишь то, что творится внутри тебя… — Оливия наклонилась над самым ухом и тихонько тронула за плечо. — Смотри и помни!
Девушка поняла, что он не очень-то ее и слышит. Вернее, слышит, но не слушает, только смотрит вперед. И она видит, что ему страшно.
Сделав круг, дракон с высоты спикировал к домику и дыхнул из пасти уже струей огня, а когда это не подействовало, он вцепился когтями в крышу. Полетели щепки, но сдвинуть с места это хилое летнее строение для детских игр было ему не под силу, хотя домик в его лапах смотрелся скворечником. Раздавит легче скорлупки.
