– Ты после тренировки? – Уорен пригладил топорщащиеся горчичные пряди волос на голове, с интересом ее разглядывая. Когда она быстро кивнула, он убежденно покачал головой своим мыслям, явно не намереваясь посвящать в них никого. – Оно и видно. – юноша непонятно из-за чего засмеялся, переводя взгляд на друга и находя во всей ситуации что-то забавное.

– Если ты хочешь посмеяться, найди кого-нибудь другого. – Тина сама не поняла, как нервозность и неверие начали переобразовываться в злость и раздражение. Стоило завидеть смеющийся над собой взгляд Уорена, как слова вырвались из ее рта, направленные на корню перерубить веселье. Взгляд цепляется за обложку книги, что застыла в руках Персиваля: «Лекарственные растения. Подклассы и особенности» гласит название, ярко выведенное золотисто-медными буквами. Книгу ей сегодня не получить, думает Тина. Она резко оборачивается обратно к полке, машинально тянет руку к первой попавшейся книжке и разворачивается.

Она быстро отходит от стеллажа, направляясь к выходу. Усталость валится на ее плечи тяжелым грузом, и места на сожаления за грубый ответ даже не остаётся. Тина непонятно ведёт носом, будто пытаясь прогнать эту пелену, и слышит за спиной отчетливые шаги. Они снова торопливые и отдаленно похожие на тот перестук ботинок, что она слышала совсем недавно в Пригороде. Воспоминания заставляют кожу покрыться мелкими мурашками, а взгляд на момент застилает не просто мутная пелена, а события того вечера, пока сзади не раздаётся оклик.

– Тина, подожди минуту. – этот голос, он пробирает ее до костей, порождая в груди два желания: бежать без оглядки и покорно замереть. Решив, что бегать от него будет по меньшей мере глупо, Голдштейн, неуклюже покачиваясь, развернулась на плоских подошвах сапог.

Персиваль стоит прямо перед ней, выдыхает через рот, запустил руку в волосы, пропуская блестящие в свете ламп пряди сквозь пальцы, и посмотрел на неё. Тина снова разглядела те самые золотые ниточки, пролегающие от расширившихся зрачков его глаз. Они снова стояли так близко, что, казалось, протяни руку, и ладонь тут же уткнётся в мягкую ткань темной водолазки, что сидела на юноше словно вторая кожа. С губ сорвался вздох.

– Тина, он не хотел тебя ничем обидеть…– Грейвс неловко смотрит на неё, и Тина с удивлением понимает, что он действительно переживает. Пусть не так сильно как сестра, но хотя бы малая толика переживания все же есть. И осознание этого жжется в груди, согревая все внутри.

– Ладно… хорошо… мне, наверное, не стоило…– бормочет Тина, пока Грейвс не перебивает ее, совершенно бесцеремонно и по хозяйски завладевая ситуацией.

– Ты занята завтра? – он окидывает ее взглядом, чуть задерживаясь на открытой шее. Взгляд снова вперивается в тонкую звонко бьющуюся жилку, протяни руку и ощутишь ее удары, созвучные с собственным сердцем.

Девушка мотает головой из стороны в сторону, тонкие, темные от влаги пряди липнут к ее щекам.

– Не будешь против, если я зайду? – Тина снова мотнула головой, по-видимому, слишком ошарашенная, чтобы что-то ответить более менее вразумительное.

Персиваль же напротив с каждой секундой расслаблялся все больше и больше. Явно чувствуя себя в своей тарелке, он оглянулся на поворот, за которым должен был сидеть Уорен и, не заметив никого, снова протянул руку к ее лицу. Аккуратным движением отвёл темные пряди волос в сторону, пристально вглядываясь в глаза. Тина занервничала. Что-то внутри неё, полное ужаса, вопило о том, что она должна поскорее утащить отсюда ноги и другие конечности. А что-то, совершенно ей не властное, удерживало на месте, прошибало легким током, начиная прямо с того места, у которого Грейвс задержал ладонь. Может, ей стоило что-то сказать? Тина не знала, мысли, как назло, путались, не желая выстраиваться в логическую цепочку.

Пока за стеллажом не раздался приглушённый, но отрезвляющийся от странного наваждения, голос Уорена:

– Если библиотекарь застанет вас обжимающимися, то так и читательского билета* лишиться недалёко. – юноша, судя по слишком громкому шороху комкаемой бумаги, все ещё разгребал свои стопки, даже не думая выглядывать и как-то нарушать их уединение.

Тина с Персивалем синхронно перевели взгляд со стеллажей, за которыми снова воцарилось молчание, друг на друга. А после, в одно время, Тина прыснула смехом, тихим, но от этого не менее звонким и настоящим, а Грейвс искренне улыбнулся, демонстрируя маленькую ямочку на правой щеке. Совершенно завораживающую.

– Приходи. – поборов веселье, проговорила Тина, срываясь с места, ведь, задержишь она хоть ещё на пару минут, опасения Уорена вполне могли стать не такими уж и беспочвенными. Она лопатками чувствовала сосредоточенный, до чёртиков серьезный взгляд на себе. От осознания такого малозначительного факта улыбка снова вырисовывалась на лице девушки.

А в мыслях все ещё творился сущий кавардак, но, кажется, теперь это не было ее главной проблемой.

***

Порпентина была обескуражена. В голове, уже по обыкновению забитой мыслями, была сущая пустота, а нагретый фарфор чашки не уставал напоминать о себе, обжигая пальцы. Тина с тихим шипением отставила чай в сторону, снова косясь на Персиваля, который мирно и спокойно попивал кипяток. Просто пил, маленькими глоточками, пристально изучая обстановку, не пременяя переводить взгляд на неё.

Тина с сожалением думает, что все таки стоило выпросить у Куинни ее слишком девчачий журнал с яркими картинками и актуальными темами. Как-то раз старшая Голдштейн углядела на одном развороте яркий заголовок: «10 тем для разговора с парнем». Она тогда только посмеялась, поражаясь глупости и бездарности этого текста, который, впрочем, и читать не стала. Зато сейчас не отказалась бы пробежаться по нему взглядом, ведь тишина, пусть и довольно уютная, ее немного напрягала, в отличие от Грейвса. Его, кажется, не напрягало ничего. Ни то, что в гостиную в любую минуту мог кто-то зайти, ни покрасневшие щеки Тины, с которых румянец так и не думал сходить. Ни то, что время было позднее, откуда-то он будто бы знал, что Тина засиживается в гостиной Вампус на добрые полночи, зачитываясь книгами.

Тина серьезно задумалась над тем, что её окружают легилименты. Книга о выставлении ментальных щитов встала в ее списке прямехонько за книгой по лечебным растениям.

Камин отбрасывал мягкие тени на лицо Персиваля, и девушка, впервые за вечер, сосредоточилась на чём-то одном. Следя за тем, как мягкие блики от огня отражаются на его красивом лице, чувствуя уют и тепло от компании и совершенно отпуская чувство смущения. Было что-то завораживающее в том, как малиновые блики от языков пламени ложились на его острые скулы, отражаясь теплом в глазах. Направленных на неё одну.

Голдштейн откинулась на подушках, спортивный костюм на ней приятно растянулся, нисколечко не сковывая в движениях. Грейвс же, предусмотрительно, ещё у входа освободился от тяжелой мантии, так рьяно сбрасывая ее с плеч, будто она была первым предметом его ненависти. Он остался в темном свитере, и Тина была готова поспорить, что тот невероятно мягкий, если уткнуться в него носом или приложиться щекой к сильному плечу юноши. Но что-то внутри упорно не позволяло развивать эту мысль.

Конечно, ничем плохим это бы не кончилось. Сестра бы ее поддержала, но сама Тина подобную несдержанность не раз осуждала и была уверена, что поступи она так, то у неё неприятно скребло бы где-то под ложечкой.

– Я принёс тебе кое-что. – юноша быстро поднялся с места, подбирая с кресла мантию и садясь на одну сторону дивана справа от Тины. Его коленка легко соприкоснулась с ее, так и оставаясь, но это, вопреки ожиданиям, не казалось девушке загранично неприличным. В конце концов, подумала Тина, понятия о личном пространстве между ними вроде как не существовало. Потому она, не чувствуя ожидаемого скрежета под ложечкой, осталась на месте, наблюдая за тем, как Персиваль что-то извлекает из плотных складок мантии.

Тёмная обложка и золотисто-медные буквы стали для Тины неожиданностью, но она так и не протянула рук, чтобы забрать книгу. Вместо этого вопросительно уставилась на спокойного Грейвса (боже, он что, никогда не переживает?).