— Это… Это волшебно, — трепещет сердце парня, когда её пальцы задерживаются на низких нотах и больше в комнате не раздается ни звука. Девушка тихо закрывает крышку пианино, встает перед Виктором в полные рост, и склонив голову, говорит:
— Я написала эту музыку сразу после того, как моя сестра покинула наш дом. Я чувствовала предательство и одиночество. Родители просто бросили меня в этот омут… Я не чувствовала от них поддержки. Ни от кого. Всё это время у меня был только ты — скованный, замкнутый, как пустышка. А я повелась на тебя, словно ты «Плацебо». Думала, спасешь… А ты только губил. И вот, сегодня, ты осмелился выпустить свою гнилую кровь наружу. И я выпустила тебе свою.
Виктор жалобно взглянул на Кэрри, положил руку ей на щеку, и приблизился к губам, прикрыв глаза. На щеках девушки появились слезы. Она зажмурилась и нехотя оттолкнула своего учителя.
— Нет, Вик, — она мотала головой и почесала ног ребром пальца, — Я не буду причинять тебе боль тем, что не оправдываю ожиданий. Я не спасла сестру, не спасла мать, и теряю отца… И тебя тоже потеряю. Извини, но… У нас не будет первого и последнего поцелуя. Мы не проснемся вместе в кровати голые и смущенные, не потанцуем на нашей свадьбе, у нас не будет детей. Я не твоя цель, не твоя мечта. Я просто не твоя. Прости, но Один распорядился иначе.
— К черту Одина, — рычит Виктор, не сдерживая эмоций, и берет её за руки, — Я люблю тебя!
Кэрри улыбается и мотает головой, пока из раскрасневшихся глаз текут холодные слезы. Она аккуратно выпутывает свои руки из его.
— Не любишь… — она открывает глаза и намеренно делает свою кожу синей и холодной, глаза красными-красными, словно игристое вино в свете свечи, — Я чудовище.
Виктор качает головой и вытирает слезы с её щеки.
— Прекрасное чудовище, — они оба улыбаются друг другу, и Виктор целует её в висок, отчего её кожа вновь становится розовой и чистой, теплой, как рассветное солнце, и мягкой, как шелк.
— Спасибо тебе, — говорит Кэрри и обходит его, поднимается по винтовой лестнице на верх, оставляя и хороня всё, чем дорожит, в этой комнате в подвале: собой и Виктором, и она искренне считает, что так будет легче.
***
Сиреневое солнце рассвета своим светом придает волосам Фриды странный, какой-то сине-черный цвет, а её кожу делает блестящей, словно у куклы. Её грудь опускается и поднимается под доспехами, она тяжело и часто дышит, надо признать, жутко нервничает и переживает, но в то же время понимает, что она — последнее зерно разума в Асгарде, спаситель, тот, кто должен заставить всех мертвых встать и сражаться на её стороне. На второй план отошли чувства, месть и гнев, осталось только одно — долг.
Она окидывает взглядом копье, что уверенно держит в левой руке, и узорчатый щит в правой, она запрокидывает голову в небо и глядит на рассветное небо, ждет лучей солнца и завидев их, поворачивает голову вправо — смотрит на Алекс и Уилла, что последовали за ней. Рыжая держит свой красно-золотой шлем в руках, а потом смотрит на королеву Йотунхейма, чья кожа постепенно окрашивается в синий, и надевает шлем. Уилльям поправляет датчики контроля на костюме, что собрал для него брат — больной на голову, но гений, — и впервые в жизни не прячет лицо. Эго Фриды ласкают мысли о том, что они доверились ей. Что много людей не хотят мира с войной. Что за её спиной стоят не только йотуны, уставший он битв, но и ваны, и куча, куда мидгардцев. Она уверена, что сегодня она превратит Асгард с пепел, если они сами не сдадутся. А иного исхода быть и не может.
Ударяя копьем по земле, королева вызывает легкую дрожь, что пробегает по защитному куполу Асгарда, который похож на разбитую яичную скорлупу, и во всю глотку орет:
— Воины! На позиции! — её голос ни разу не срывается от такого крика. Когда те, кто должен быть в воздухе, взмывают вверх, Фрида расправляет крылья — черные, как ночь, точно вороньи, такие же, что на своем костюме, созданном больше для забавы, чем для дела, носила её мать. Он не был способен её защитить, и именно поэтому она сама же положила ему конец. Что сейчас сделает и Фрида с Асгардом, который не может сам себя защитить.
Армия Асгарда сползается, как муравьи на кусок гнилого яблока, к краю купола. Во главе них — Тор, что весьма удивляет королеву Йотунхейма. Неужели её сестра решила оставить всё просто так, или сама погибла во время вчерашнего взрыва? В таком случае, это послужило бы ей неплохим уроком, но к сожалению, она уверена — Кэрри где-то там и жаждет победить эту войну.
— Фрида! Королева Йотунхейма, принцесса Асгарда, известная как та, кто предотвращает войны, побеждая их, — горланит Тор, держа в руке свою секиру, которая за годы стала выглядеть, как дешевый топор, — Отступи, пока не поздно, дитя, — он рычит и ревет, пока армия возится и готовится к атаке в любой момент, — Никто не хочет того, что ты затеяла. Иди править своим королевством. Наши же дела оставь нам.
— Извини меня, дядя, но, к сожалению, моя сестра осмелилась оскорбить меня на похоронах нашей матери, а я поклялась, что если это повторится, и хоть одна невинная душа погибнет из-за её халатного отношения к безопасности собственного народа, то я нападу на Асгард, уничтожу её, и буду восседать на троне дух королевств. Если можете — остановите меня, если нет — отдайте Кэрри, я снесу ей голову, и тогда всё обойдется без кровополития.
— Ты обезумела, дитя, — рявкает Тор, после чего Фрида недовольно рычит, взмахивая механическими острыми крыльями.
Из толпы слышится едва различимый женский писк, и через шеренги и колонный солдат к регенту подбирается знакомая светловолосая девушка. Взгляд Фриды падает на неё, и она замолкает, смотря на неё не без интереса. Это Ария…
— Фрида! — кричит что есть мочи она, — Останови это безумие, прошу! Погибнут дети! Погибнут люди! Погибнут все те, у кого есть шансы на жизнь! Прошу, умоляю тебя, останови это! Я не хочу смотреть на то, как ты уничтожаешь то, что тебе дорого… Я не хочу лишаться дома. Фрида…
— Ты бы в любом случае осталась без дома, Ария, — перебивает свою возлюбленную Фрида, доставая меч из ножен, — С такой королевой можно и голову потерять… — она усмехается, а Ария падает перед ней на колени, магией развеивая небольшой участок купола:
— Остановись! — визжит она и с неё спадает капюшон, — Клянусь, Фрида, клянусь, Асгард будет цел и будет стоять ещё тысячи лет… Только не убивай никого, прошу, милая! Прошу!
Не задумываясь, Фрида замахивается, и делая поворот вокруг своей оси, не без труда отрубает Арии голову. Она отлетает, и лицо блондинки с ужасом смотрит на армию йотунов с земли. Брызги крови на лице Фриды стекают вниз, на шею, и она бросает уверенный, холодный, точно не человеческий взгляд на Тора, который стоит, словно скованный в ужасе. Глаза Фриды блестят красным, девушка убирает труп с дороги ногой, не моргнув и глазом, словно это обыденное дело. Она чувствует, как кровь стынет в жилах у неуверенных и испуганных до смерти рядовых, и ей это нравится.
Тор немедленно отдает приказ атаковать, и две толпы несутся друг на друга, пока между ними растворяется в золотые блестящие огоньки купол. Асгард утратил границы с Мидгардом. Фрида раз за разом пронзает воинов мечом, окрашивая доспехи, крылья и копье в кроваво-красный. Её глаза наполняются кровью, в них пляшут черти, безумие, Фрида не похожа на ту наивную девочку, которую облили водой, проявив настоящую сущность всему миру, она — та, кем её называли, и гордится этим, словно это её единственное достижение, её самая большая награда. Королева получает неописуемую дозу удовольствия, когда Уилльям разрывает на куски очередного толстого идиота, что валит её на землю, а Алекс отстреливает половину головы тому, кто стоял за спиной черно-красного, обезумевшего ангела.
Совсем трусливых одолеть легко, даже не прилагая усилий, и та кровавая баня, что поглощает Асгард, становится будто местом поражения каким-то опасным вирусом под названием «паника», в котором Фрида чувствует себя просто превосходно. Тор совсем пропал из поля зрения, и это, кажется, только ей на руку — страх, адреналин, заставляют её голову отключиться, и только руки умело работают, уничтожая противника за противником, добавляя ей силы и желания драться всё больше и больше. В такие моменты Локисдоттир чувствует себя Аресом, всадником апокалипсиса, самим воплощением войны и смерти, правосудием и настоящей богиней, единственной в мире, способной постоять за него же. Взмахивая копьем, она откидывает сразу нескольких врагов, и без помощи Уилла убивает их, замораживая и разбивая кубы льда, от которых остается не столько осколков, сколько крови, и её глаза становятся всё более багровыми, словно у дьявола. Сглатывая слюну, девушка чувствует, как что-то бьет её по шее со спины, и успевая развернуться, она пронзает воина в золотых доспехах прямо в голову, после чего отбрасывает копье острием в коня и наездника, достает из ножен меч, уже изрядно перепачканный кровью, и без разбору прорубает им путь ко дворцу, чтобы найти сестру, и расправиться уже с ней.
