Обедали мы теперь вместе. Штурмовик по-прежнему мало говорил, но зато любил слушать. Потом мне подарили вкусно пахнущий шампунь. А через неделю я обнаружил в шкафчике тюбик со смазкой — но по ухмыляющейся роже Штопора сразу выяснил автора подарка.

Чёрный после течки вел себя как ни в чем не бывало, как и остальные члены группы. А вот Акуле от них доставалось — его дружно либо игнорировали, либо поддразнивали. Только я не понял, по какой причине — что обижал их командира или же приставал ко мне. Через месяц он написал заявление на перевод — не сработался.

Отношения с Гризли развивались вяло — перед отбоем мы иногда целовались, альфа не наседал, а я не знал, как себя вести. Мне теперь он нравился — похожий на большого и добродушного медведя. Надёжного, теплого и немного наивного. Не спец я в душевных делах, если честно, да и говорить особо не умею — не научили ни в интернате, ни в учебке. С Кейтом вышло — молодые были. А сейчас как дитё малое. И Гризли — не лучше.

Сдвинулось дело с мёртвой точки, когда после очередной тренировки мы пошли всей группой в душ. У меня пропал гель, пришлось искать — в общем, я задерживался с водными процедурами. И тут зашел помыться Гризли — он всегда заходил позже, я не в курсе почему. Штопор и Ветер тактично испарились из душевой, первый на прощание еще оскалился, как будто удачи пожелал — вот кто спёр моё моющее средство, сука!

Что делать — не знал, просто подошёл ближе. Мы оба были уже слегка заведены, потому начали гладить друг друга. Я первым решился коснуться его члена — он был толстым и длинным, но сейчас почему-то меня это уже не пугало. Да, наверно, я, как и Гризли, излечился от душевной боли и был готов к новым отношениям и телом, и сердцем. Альфа тоже нерешительно оглаживал моё тело — спину, плечи, грудь, ягодицы… А потом спустился на колени и начал мне отсасывать. Я опешил от неожиданности и долго не продержался. Предупреждая, что скоро кончу, я потеребил его по волосам, но Гризли не отстранился, позволяя мне излиться ему в рот. Потом он поднялся на ноги, и мы долго целовались — чувствовал свой вкус на его губах. Рукой при этом я скользил под струями воды по его члену — он тоже долго не сопротивлялся оргазму.

Правда, после этого у нас вновь наступил ступор — дальше взаимных минетов дело не заходило. Не могу сказать, что это меня не устраивало — в глубине души, то есть задницы, я побаивался, что его огромный член опять что-то порвёт. Но ведь он с альфой встречался, а у тех, насколько слышал, всё еще хуже в плане растяжки. Самому предложить заняться анальным сексом было неудобно, а Гризли подобных намёков не делал.

Как обычно, нам помогла команда — после очередной операции мы зависли в космосе часа на четыре. Я заглянул в отсек к штурмовикам, сообщая эту новость.

— «Феб» подхватит нас, как выйдет из гипера у 130-й, — сказал я.

— И что теперь делать? — риторический вопрос от Ветра.

— Пусть Снежок с Гризли наконец потрахаются, — заржал Штопор.

Он тут же получил по лбу от Чёрного, который беззлобно прошипел: «Придурок». Я же встретился глазами с альфой — буквально кожей ощутил, что он меня действительно хочет.

— Так, что тут у нас? — в двери отсека показался Неон. — Снежок, я могу радары и связь на планшет вывести, — сказал он и сделал рукой приглашающий жест в кабину.

— Что вы тут жопу Снежка предлагаете, — возмутился командир. — Пусть сам скажет, хочет он этого или нет!

— Я… вообще не против, — пробормотал я — вот что за жизнь у меня: даже на секс соглашаться надо перед всей группой!

— А, ну тогда марш в кабину, мы слушать не будем, — подмигнул Чёрный, одновременно выталкивая Гризли.

— Смазку! Смазку держите, — вручил мне бутылёк Штопор — заботливый ты наш!

— Жопой на консоль только не садиться! — застрожился Неон.

Как заниматься сексом в тесной кабине раптора? Вот и я не знал, действовал по ситуации. Избавил Гризли от брони и усадил на своё кресло второго пилота, предварительно разложив спинку. Самому пришлось раздеваться полностью — доступа к заднице в лётном комбинезоне никакого. В общем, я залез на альфу, и мы начали целоваться. В это время мой любовник, нанеся на пальцы подаренную Штопором смазку, начал меня готовить. Мне было хорошо от его умелых прикосновений, так что я почти начал забывать о размере члена Гризли — правда, в это время я неспешно ему подрачивал.

Насаживался я медленно — всё равно было немного больно, но я хотел этой боли, хотел ощутить его в себе. Чуть-чуть привыкнув к давно забытым ощущениями заполненности, я начал осторожно двигаться — Гризли мне не помогал, только рассматривал моё лицо в полумраке от синей подсветки консоли и головного экрана. Потом я осмелел и, несмотря на легкий дискомфорт, начал ускоряться, предчувствуя разрядку — я уже не помнил, почему не любил позы сверху: терял контроль над телом, не успев достичь пика. Вот и сейчас оперся на грудь Гризли руками и еле шевелился, сбиваясь с ритма. Альфа меня понял — начал двигать тазом, жёстко вбиваясь в меня. Я постанывал от удовольствия, мало чего соображая. А потом он кончил, заполнив меня семенем, и тут же вышел, уже рукой доводя меня до разрядки. После этого я безвольно упал на него в полном бессилии. Гризли в это время с блаженным видом облизывал испачканные в моей сперме пальцы.

— Малкольм, — вдруг произнёс он хриплым голосом.

— А? — переспросил я, подняв голову от его груди — после оргазма я соображал плохо.

— Меня зовут Малкольм.

— Ирбис, — я представился нехотя.

— Барс, что ли? — улыбнулся альфа. — Красивое имя.

Никто из группы не комментировал наши отношения больше — но я ощущал, что за нас рады. Ветер по прибытии на 147-ю тут же выгнал меня из комнаты. Как выгнал — собрал свои вещи из комнаты Гризли, припёрся к нам с Неоном и отправил меня туда. В общем, проблема с уединением была решена сразу же.

Да, я понимал, насколько зыбко наше тихое счастье посреди войны — кто-то из нас мог не вернуться с задания. Лучше бы погибнуть вместе. Дурак я, конечно, но второй раз переживать то, что я уже пережил после смерти Кейта, мне не хотелось. Думаю, Малкольм в этом со мной тоже солидарен.

Именно сейчас мне хотелось просто жить. Не как все, конечно, так бы не получилось: у нас был свой, особый, мир, который страшно потерять. Почему-то фраза Неона в отношении Чёрного, что ему есть к кому возвращаться, вселяла надежду на лучший исход. Правда, длилась она совсем недолго.

Мы отдыхали после полосы препятствий на скамейках и болтали, когда увидели решительно шагающего омегу — Чёрный несся, сыпля отборными матами, а за ним спокойно шёл (с такой разницей в росте мог себе позволить не бежать) широко улыбающийся полковник Магнуссон.

Когда парочка добралась до нас, альфа вальяжно прислонился к стене корпуса, а наш командир, всё еще сверкая молниями из глаз, начал свою речь.

— Комета, ты за главного! Я больше в операциях лично не участвую! — хотел он рявкнуть, но скорее пискнул.

Мы чуть не свалились на землю от удивления — новость ошарашила, как ведро ледяной воды.

— Беременный я, — зло зыркнул в сторону Магнуссона Чёрный, сильно поджав губы.

Переварить это у нас быстро не получилось — пару минут точно сидели в тишине, соображая, как мы теперь без командира будем. Но, блин, омега — он и на UT-147 омега, может забеременеть, с кем не бывает… Ясно, что случайность — у пары уже четверо детей. Я бы на их месте на двоих остановился. Раньше всех, как обычно, очнулся от шока юморист Штопор.