Комментарий к

Пианист - позывной, всё верно!

— О, связист новый! — оскалился один из штурмовиков, стоявших в ангаре. — Позывной?

— Снег, — ответил я, гордо вскинув голову, хотя при двадцатисантиметровой разнице в росте выглядеть впечатляюще всё равно бы не вышло — смотрел я на свою новую группу снизу вверх.

— Чё так? Вообще не похож, — продолжил привязываться бугай. — Будешь Снежок, братишка.

Я скривился, но проглотил — конечно, позывной у меня слабо соответствовал внешности: волосы темные — ни разу не блондин — еще заросший вечно, да и маленьким меня назвать нельзя — метр восемьдесят с лишком, для беты очень даже прилично. Просто штурмовики, так сказать, альфы не маленькие, вот и стал я с ходу для них Снежком. М-да, сразу не задалось… Объяснять этой кучке остолопов, что позывной мне дан по мотивам моего имени — Ирбис — мне совершенно не хотелось. Почему мой папа считал, что назвать своего сына в честь снежного барса — удачная идея, я не в курсе. Но даже во взрослом возрасте я постоянно встречаюсь со смешками, когда представляюсь — Ирбис Зеленски. Наверно, потому, что имя не сочетается ни с моей внешностью, ни с фамилией?

В общем, с первых же минут моего присутствия в расположении штурмовой группы с названием «Чёрная смерть» мне слегка подправили позывной. А фиг с ним, на самом деле, мне не жалко. Это вообще ерунда по сравнению с предыдущими событиями в жизни, чтобы хоть как-то реагировать. Прошлая моя группа — «Остриё кинжала» — практически в полном составе погибла на операции, попав в засаду. В живых остались только пилот и я, связист. Пианист комиссовался и ушел на гражданку — сказал, что хватит с него, дети подрастают, хочет, чтоб отца запомнили, а я бета — ни семьи, ни детей даже в планах нет, так что просто попросил перевести меня в другую группу. Почему нет?

Особых требований у меня ни к расположению, ни к командирам не было — какая вообще разница, если ты один в галактике: ездить не к кому, никто не ждёт. Да, с бетами такое бывает частенько. А может, я просто давлю на жалость к себе — от меня отказались еще при рождении, только имя от родни осталось, никто не усыновил, так что моё воспитание и пропитание легло на плечи социальных служб Содружества. Лет до шестнадцати всё было неплохо: учили, кормили, поили, одевали. А потом поставили перед выбором — или в полицию, или в Космофлот.

Специалисты, видите ли, у них сидят и решают за каждого воспитанника, кем ему стать. Из-за физических данных решили, что лучше мне на службе работать кулаками. И ходить с оружием. Я выбрал Космофлот — во мне романтика жила всё-таки: мечтал о дальних мирах, космических кораблях… Форма, опять же, темно-синяя, симпатичная. В училище пошел на связиста, а при выпуске меня заметили (видимо, при показательном преодолении полосы препятствий) и распределили в штурмовую группу. Так называют отряды специального назначения на службе Космофлота. Правда, в «Остриё» я попал только через полтора года — из училища меня отправили готовиться дальше. Во-первых, связист в группе — это не только связист. Ещё это второй пилот, который в любой момент может стать первым. Во-вторых, это ещё и фельдшер — обязан оказать членам группы первую помощь. И в-третьих, если что случается с дюжиной отборных альфачей во время операции, то связист — это тоже штурмовик.

Так что полтора года меня гоняли, подготавливая к новой профессии — в учебке были и альфы, и беты. Именно беты чаще становились связистами и пилотами — более спокойные, рациональные, не подверженные всплескам тестостерона. А ещё, я не очень хотел думать об этом во время подготовки, бета мог лечь под альфу. Для снятия напряжения, если называть вещи своими именами. Информация была неофициальной, но витала в воздухе. Первое время меня это напрягало, но потом я сдружился с одним курсантом, альфой по имени Кейт, и страх перед тем, чтобы быть снизу, ушел. Настолько, что я сам за ним бегал. А когда нас вдвоём распределили в «Остриё» — был крайне рад. Так что ездить мне и тогда ни к кому не надо было — мой парень работал бок о бок со мной. Пока не погиб.

Когда сообщили о новой группе под названием «Чёрная смерть», я ещё немного посмеялся над его пафосностью. Но как узнал, что командиром является омега, было уже не до смеха. В учебке омег не было — не потянут ни физически, ни умственно, их на Космофлоте-то раз, два и обчелся, а тут штурмовик — омега? Статистика потерь и успешных операций «Смерти» вселяла надежду, но всё равно я заходил в ангар в некотором напряжении. Зря — меня встретили двенадцать двухметровых альф-штурмовиков. И ни одного омеги. Или же один из этих амбалов периодически течёт?

— А где Чёрный? — спросил я новых коллег — вот теперь я знаю, почему группу так назвали: в честь командира.

— Скоро будет, не ссы, — ухмыльнулся альфач, наблюдающий за мной, скрестив руки на груди. — Ветер.

— Я Комета, а это Гризли, — другой штурмовик представился и указал рукой на ещё более внушительного альфу, два десять-два пятнадцать ростом, который действительно напоминал медведя.

Слушал я их внимательно, цепляясь за позывные и отличительные приметы внешности, чтобы не забыть и не перепутать — кто знает, когда наша первая совместная операция. Вот у Ветра был шрам на левой щеке — непонятно, почему не исправил. А Комета был светленьким с белесыми ресницами и бровями, что придавало его виду какой-то наивности и достаточно сильно диссонировало с двухметровым ростом. Про Гризли всё ясно — такую фигуру действительно только с медведем сравнивать, а еще тёмные волосы с проседью на висках. Бугай за эту четверть часа не проронил ни слова — было ощущение, что в действительности говорить он не умеет, только рычать. У Неона были голубые глаза, у Штопора — щербинка между верхними резцами. Интересно, как выглядит Чёрный?

Ответ я получил через пять минут — в шлюзе показался омега. С иссиня-чёрными волосами, заплетенными в тугую косу. Ростом выдающимся он тоже не отличался — почти на голову ниже меня. Возраст сходу не определить, около тридцати пяти. Его ладную омежью фигурку обтягивала матовая ткань лётного комбинезона, подчёркивая упругую задницу. Не знаю, как у альф, у меня при виде таких попок сразу просыпался рефлекс — шлёпнуть. Мордашка у командира была тоже вполне миловидной — с выразительными раскосыми глазами и пухлыми губками. Он лёгкой походкой от бедра продефилировал мимо меня. Серьёзно?

— Новенький? — прищурился Чёрный.

— Снежок, — прокомментировал Штопор.

— Как вышло, что твоя группа погибла, а ты жив?

— В засаду попали, семеро подорвались, пятерых так добили, пилот под обстрелом уходил, но ушёл, — сухо ответил я, хотя почему-то в ушах зазвенел предсмертный крик Кейта — кричал этот придурок что-то матерное. — А вы куда связиста дели?

— В декрет ушел, — ответил мне мой новый командир, глядя снизу вверх, но почему-то я чувствовал, что он считает себя тут главным.

— Серьезно? Омега? — удивился я.

— А я, по-твоему, кто? — ухмыльнулся Чёрный. — И Тукан тоже омега. Отличный связист был, пока ему Комета бэбика не заделал.

— Кэп, ну что ты, я ж со всей ответственностью, — будто поджав хвост, сказал светловолосый здоровяк. — Женился даже.

— Ага. И к родителям, блядь, отправил, чтоб наверняка, — Чёрный сверкнул своими, кхм, чёрными, как уголь, глазами. — Так, Снежок, ты рожать точно не будешь, уже хорошо. Полчаса на сборы — ежедневная тренировка: обязательно для всех. Штопор, покажи новенькому, где тут всё у нас.

Командир проследовал мимо альфачей — удивительно, но я понял, что на его отменную задницу пялюсь только я, а остальным она вообще никуда не упёрлась. Не товарищ, а мечта ортодонта повёл меня на экскурсию по территории «Чёрной смерти». Мы находились на терраформированой планете с кодовым названием UT-147 — тут располагалась военная база Космофлота, а уже при ней была штурмовая группа. К базе было приписано несколько эсминцев и один тяжёлый крейсер — серьёзный состав. Руководил всем этим полковник Макс Магнуссон — его я не видел при поступлении, но слухи гласили, что это отличный офицер.